Художественная литература


Рэй Брэдбери

Золотоглазые

Ray Bradbury. Dark They Were, and Golden-Eyed ("The Martian Chronicles"). "Техника - молодежи". Пер. - З.Бобырь. Ветер с полей обдувал дымящийся металл ракеты. Глухо щелкнув, открылась дверь. Первым вышел мужчина, потом женщина с тремя детьми, за ними остальные. Все пошли через марсианские луга к недавно построенному поселку, но мужчина с семьей остался один. Ветер шевелил ему волосы, тело напрягалось, словно еще погруженное в безмерность пустоты. Жена стояла рядом; ее била дрожь. Дети, как маленькие семена, должны были врастать отныне в почву Марса. Дети смотрели снизу вверх в лицо отца, как смотрят на солнце, чтобы узнать, какая пора жизни пришла. Лицо было холодным, суровым. - Что с тобой? - спросила жена. - Вернемся в ракету. - И на Землю? - Да. Ты слышишь? Стонущий ветер дул, не переставая. Что, если марсианский воздух высосет у них душу, как мозг из костей? Мужчина чувствовал себя погруженным в какую-то жидкость, могущую растворить его разум и выжечь воспоминания. Он взглянул на холмы, сглаженные неумолимой рукой времени, на развалины города, затерявшиеся в море травы. - Смелее, Гарри, - отозвалась его жена. - Уже слишком поздно. За нами лежит шестьдесят пять миллионов миль, если не больше. Светловолосые дети разноголосо щебетали под сводом марсианского неба. Им отвечали свист и шипение ветра в жесткой траве. Мужчина схватился за чемоданы. - Идем, - произнес он, как человек, стоящий на берегу моря и готовый плыть и утонуть. Они двинулись к поселку. Семейство называлось: Гарри Биттеринг, его жена Кора, их дети Дэн, Лора и Дэвид. Они жили в маленьком белом домике, ели вкусную пищу, но неуверенность ни на минуту не покидала их. - Я чувствую себя, - нередко говорил Гарри, - как глыба соли, тающая в горном потоке. Мы не относимся к этому миру. Мы люди Земли. Здесь - Марс. Он предназначен для марсиан. Давай улетим на Землю. Жена отрицательно качала головой. - Землю могут взорвать бомбой. Тут мы в безопасности. Каждое утро Гарри проверял все вокруг - теплую печь, горшки с кроваво-красными геранями, - что-то вынуждало его к этому, словно он ожидал: чего-то вдруг не хватит. Утренние газеты еще пахли краской, прямо с Земли, из ракеты, прилетавшей каждое утро в 6 часов. Он развертывал газету перед тарелкой, когда завтракал, и старался говорить оживленно. - Через десять лет нас будет на Марсе миллион или больше. Будут большие города, все! Нас пугали, что нам не удастся. Что марсиане прогонят нас. А разве мы здесь видели марсиан? Ни одного, ни живой души. Правда, мы видели города, но покинутые, в развалинах, не правда ли? - Не знаю, - заметил Дэв, - может быть, марсиане тут есть, но невидимые? Иногда ночью я словно слышу их. Слушаю ветер. Песок стучит в стекла. Я вижу тот город, высоко в горах, где когда-то жили марсиане. И мне кажется, я вижу, как там вокруг что-то шевелится. Как ты думаешь, отец, не рассердились ли на нас марсиане за то, что мы пришли? - Вздор! - Биттеринг взглянул в окно. - Мы безобидные люди. В каждом вымершем городе есть свои призраки. Память... мысли... воспоминания... - Его взгляд снова обратился к холмам. - Вы смотрите на лестницы и думаете: как выглядел марсианин, поднимавшийся по ним? Смотрите на марсианские рисунки и думаете, как выглядел художник? Вы сами себе создаете призраки. Это вполне естественно: воображение... - Ой прервал себя. - Вы опять рылись в развалинах? - Нет, папа. - Дэв пристально разглядывал свои башмаки. - Помните, вы должны держаться от них подальше. Передай мне джем. - Я чувствую, что-то должно случиться, - прошептал Дэв. "Что-то" и случилось в тот же день, к вечеру. Лора бежала с плачем через весь поселок. В слезах она вбежала в дом. - Мама, папа, на Земле беспорядки! - рыдала она. - Сейчас по радио сказали... Все космические ракеты погибли! Ракет на Марс больше не будет, никогда! - О Гарри! - Кора обняла мужа и дочь. - Ты уверена, Лора? - тихо спросил отец. Лора плакала. Долгое время слышался только пронзительный свист ветра. "Мы остались одни", - подумал Биттеринг. Его охватила пустота, захотелось ударить Лору, крикнуть: неправда, ракеты прилетят! Но вместо этого он погладил головку дочери, прижал к груди, сказал: - Это невозможно, они прилетят наверное. - Да, но когда, через, сколько лет? Что теперь будет? - Мы будем работать, конечно. Трудиться и ждать. Пока не прилетят ракеты. В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный. Пока ракеты ткали в пространстве свою серебряную сеть, он соглашался примириться с жизнью на Марсе. Ибо каждую минуту он мог сказать себе: "Завтра, если я хочу, я вернусь на Землю". Но сейчас сеть исчезла. Люди остались лицом к лицу с необъятностью Марса, опаляемые зноем марсианского лета, укрытые в домах марсианской зимой. Что станется с ним, с остальными? Он присел на корточки возле грядки; маленькие грабельки в руках у него дрожали. "Работать, - думал он. - Работать и забыть". Из сада он видел марсианские горы. Думал о гордых древних именах, которые носили вершины. Несмотря на эти имена, люди, спустившиеся с неба, сочли марсианские реки, горы и моря безыменными. Когда-то марсиане строили города и называли их; покоряли вершины и называли их; пересекали моря и называли их. Горы выветрились, моря высохли, города стояли в развалинах. И люди с каким-то чувством скрытой вины давали древним городам и долинам новые имена. Ну что ж, человек живет символами. Имена были даны. Биттеринг был весь в поту. Огляделся и никого не увидел. Тогда он снял пиджак, потом галстук. Он аккуратно повесил их на ветку персикового дерева, привезенного из дому, с Земли. Он вернулся к своей философии имен и гор. Люди изменили их названия. Горы и долины, реки и моря носили имена земных вождей, ученых и государственных деятелей: Вашингтона, Линкольна, Эйнштейна. Это нехорошо. Старые американские колонисты поступили умнее, оставив древние индейские имена: Висконсин, Юта, Миннесота, Огайо, Айдахо, Милуоки, Оссео. Древние имена с древним смыслом. Задумчиво вглядываясь в далекие вершины, он размышлял: вымершие марсиане, может быть, вы там?.. Подул ветер, стряхнул дождь персиковых лепестков, Биттеринг протянул смуглую, загорелую руку, тихо вскрикнул. Прикоснулся к цветам, поднял несколько цветов с земли. Шевелил их на ладони, гладил, шевелил снова. Наконец окликнул жену: - Кора! Она появилась в окне. Он подбежал к ней. - Кора! Эти цветы... Видишь? Они другие! Не такие! Это не цветы персика! - Не вижу разницы, - ответила она. - Не видишь? Но они другие! Я не могу этого определить. Может быть, лишний лепесток, может быть, форма, цвет, запах... Дети выбежали из дома, следили, как отец бегает от грядки к грядке, как выдергивает то лук, то морковь, то редиску. - Кора, иди сюда, посмотри! Они разглядывали лук, морковь, редиску. - Разве морковь бывает вот такая? - Да... Нет... - Она колебалась. - Не знаю. - Ты знаешь... Лук не лук. Морковь не морковь. Вкус такой же, но другой. Запах не такой, как раньше. Он почувствовал, как бьется у него сердце. - Кора, что это? Что случилось? Мы должны уйти отсюда! Он забегал по саду, каждое дерево ощутило его руку. - Розы! Розы! Становятся зелеными! Они стояли, глядя на зеленые розы. А через два дня в комнату вбежал Дэн. - Идите посмотрите на корову! Я доил ее и увидел... Идите! Они пришли в сарай. У коровы рос третий рог. Газон перед домом слегка, едва заметно, отливал фиолетовым, как весенняя сирень. - Нужно уходить, - произнес Биттеринг. - Этого нельзя есть безнаказанно, мы превратимся тоже кто знает во что! Я этого не позволю. Нам остается только одно: уничтожить все овощи. - Но они ведь не ядовиты! - Ядовиты. Яд в них тонкий, очень тонкий. Его немного, чуть-чуть. Но трогать их нельзя. Он нерешительно разглядывал домик. - Даже дом. Может быть, его изменил ветер. И воздух. И ночные туманы. Стены, полы - все изменилось! Это уже не дом для человека! - Ах, это твое буйное воображение! Он надел пиджак, завязал галстук. - Я пойду в город. Нужно что-то сделать. Вернусь скоро. - Гарри, подожди! - окликнула то жена. Но он уже ушел. В городке, на затененных ступеньках, ведущих в зеленную лавку, сидело, беспечно болтая, несколько человек. Биттерингу вдруг захотелось выстрелить в воздух, разбудить их. "Что вы делаете, глупцы? - подумал он. - Сидите тут? Вы слышали новость: мы пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно? Вы не боитесь? Что вы хотите делать?" - Как поживаешь, Гарри? - окликнули его. - Садись с нами. - Погодите, - возразил он. - Вы слышали недавние новости, да? Они засмеялись, кивая головами. - Что вы намерены делать? - Делать? А что тут можно сделать? - Построить ракету, вот что! - Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет! - Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву? - Конечно, - ответил один из сидевших. - И не боитесь? - Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет. Ему захотелось плакать. - Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь, мы тоже изменимся. В воздухе что-то есть. Марсианский вирус... разве я знаю? Семена, пыльца... Вы слышите? Они молча глядели на него. - Сэм! - обратился он к одному из них. - Да, Гарри? - Ты поможешь мне строить ракету? - У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю... Все засмеялись. - Сэм, - сказал вдруг Биттеринг, - глаза у тебя... - Что с ними, Гарри? - Раньше они были серые, правда? - Зачем ты спрашиваешь? - Теперь они золотистые. - Неужели? - уронил Сэм. - И ты стал выше и стройнее! - Может быть. - Сэм, почему глаза у тебя пожелтели? - А какого цвета они были у тебя? - спросил Сэм. - У меня? Голубые, конечно! - Ну, так посмотри. - Он подал ему зеркальце. Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам... - Вот видишь, что ты наделал? - укоризненно заметил Сэм. - Разбил мое зеркальце. Гарри Биттеринг переселился в мастерскую и начал строить ракету. В широко раскрытых дверях останавливались люди, переговаривались и шутили приглушенными голосами. Иногда помогали ему поднять или передвинуть что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами. Приходила Кора, приносила в корзине завтрак. - Я этого не хочу, - твердил он. - Буду есть только запасы с Земли. То, что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде. Жена смотрела на него. А он не смотрел на нее и разворачивал свои чертежи. - Гарри! Гарри! - жалобно повторяла она. - Мы должны уйти отсюда. Должны! Ночи были полны ветра, струящегося в блеске лун сквозь море трав в пустых полях, сквозь клетки городов, покоящихся уже 120 веков. В поселке домик Биттерингов с дрожью ждал и боялся перемен. Лежа в постели, Гарри чувствовал, как удлиняются у него кости, как они изменяют форму, размягчаются, словно плавящееся золото. Спящая рядом жена была смуглая, золотоглазая. Она спала спокойно; спали в своих кроватках бронзово загорелые дети. А ветер зловеще свистал в изменившихся персиковых деревьях, волновал сиреневую траву, срывал с роз зеленые лепестки. На востоке появилась зеленая звезда. Странные слова сорвались у него с губ. - Иоррт... Иоррт... - повторял он. Это было марсианское слово. Он не знал этого языка. Посреди ночи он вскочил с постели, набрал номер археолога Симпсона. - Скажите, что значит слово "иоррт"? - Да ведь это древнемарсианское название нашей Земли. А почему вы спрашиваете? - Просто так. Трубка выпала у него из рук. "Алло, алло, алло, - повторяла она, пока он вглядывался в зеленую звезду. - Биттеринг! Отзовитесь, Гарри!" Дни шли, полные железного лязга. Он собирал железный каркас ракеты с неохотной помощью троих равнодушных мужчин. Через час он уже чувствовал себя усталым, должен был отдыхать. - Это действует горный воздух, - говорили ему, смеясь. Через несколько дней жена сказала тихо: - Гарри, запасы кончились. Ничего не осталось. Я принесла тебе марсианскую пищу. Биттеринг тяжело сел. Взял сандвич, развернул, осмотрел, начал есть. - Отдохни сегодня, - говорила жена. - Нынче так жарко. Дети хотят идти на канал, поплавать. Идем с нами. - Нельзя тратить время. - Только часок, - настаивала она. - Купанье тебе поможет. Солнце жгло, день был безветренный. Они шли по берегу канала, отец, мать, дети в купальных костюмах. Потом сели. В глазах жены и детей Гарри увидел золото. Раньше они не были золотыми. Его пронизала дрожь, растаявшая в лучезарных потоках зноя. Гарри вытянулся на траве. Он слишком устал, чтобы бояться. - Кора, - спросил он, - давно ли глаза у тебя стали золотыми? - Они всегда были такими. - Нет. Три месяца назад были карие. Они лежали на солнце. - А у детей? - спросил он. - Тоже золотые? - Когда дети растут, цвет глаз у них иногда меняется. - Может быть, мы тоже дети. Для Марса, во всяком случае. Удачная мысль! - Он засмеялся. - Пойдем купаться. Они спустились в воду. Он погружался все глубже до самого дна, словно золотистая статуя. Ему захотелось растянуться на дне и лежать в зеленой тиши, в спокойствии. Поднимаясь на поверхность, он смотрел в небо. "Там, на равнине, - думал он, - струится огромная марсианская река, и в нее погружены мы все, наши каменные дома и деревянные хижины, а она течет и омывает наши тела, удлиняет нам кости..." На берегу сидел маленький Дэн, глядя на отца. - Утха, - сказал он вдруг. - Что ты говоришь? - спросил отец. Мальчик улыбнулся. - Ты же знаешь. Это по-марсиански "отец". - Где ты этому научился? - Не знаю. Нигде. Утха! - Чего ты хочешь? Мальчик не решался сказать. - Я... Мне хотелось бы... переменить имя. Мать подошла к ним. - Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему? Дэн нетерпеливо шевельнулся. - Вчера ты кричала: "Дэн, Дэн, Дэн!", а я словно и не слышал. Думал, что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться. Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем. - Какое же это имя? - Линнл. Красивое, правда? Можно мне так называться? Можно? Ты позволяешь? Биттеринг вытер себе лоб. Он думал о ракете: строил ее одиноко, одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий... Услышал слова жены: "Почему бы нет?" Услышал собственные слова: "Конечно, можешь называться так". - Э-э-э-эй! - обрадованно завопил мальчик. - Я Линнл! Я Линнл! - И заплясал через весь луг. Биттеринг взглянул на жену. - Зачем мы сделали это? - Не знаю, - ответила она. - Он хорошо придумал, правда? Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым, мозаичным тропинкам среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед небольшой заброшенной марсианской виллой с чудесным видом на долину. Она стояла на вершине холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду - бассейн. Здесь было прохладно. Марсиане не признавали больших городов. - Как здесь хорошо! - воскликнула жена Биттеринга. - Что, если провести тут все лето? - Вернемся, - ответил он. - Вернемся в поселок. С этой ракетой еще много работы. Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из голубого мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл. Горячка спадала. Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух, и ночной ветер делали свое. В один из дней до него донеслись голоса людей, стоявших у порога мастерской. Биттеринг вышел за порог. Он увидел вереницу грузовиков, набитых вещами, детьми. Грузовики медленно двигались по пыльной улице. - Все выезжают в горы. На лето, - сказал ему кто-то. - А ты, Гарри? - У меня работа. - Работа! Ракету можно закончить и осенью, когда будет прохладней. Биттеринг тяжело вздохнул. - Каркас уже почти закончен. - Осенью тебе будет легче. "Осенью будет легче, - подумал и он. - Времени хватит". - Едем, Гарри! - звали его все. - Ладно, - ответил он, чувствуя, как его воля тает в густом от зноя воздухе. - Ладно. Едем. - Там есть вилла над каналом. Знаете, канал Тирра, - сказал кто-то. - Ты говоришь о канале Рузвельта? - Тирра. Это старое марсианское название. Я нашел такое место в горах Пиллан... - То есть в горах Рокфеллера? - спросил Гарри. - Я говорю - в горах Пиллан, - возразил Сэм. - Да, - произнес Биттеринг, утопая в густом, как жидкость, зное. - В горах Пиллан. На следующий день все помогали грузить машину. Вещи носили Лора, Дэн и Дэвид. Вернее - Ттил, Линнл и Верр, ибо так они захотели теперь называться. Мебель оставили в белом домике. - Она годилась для Бостона, - заметила мать. - Даже для этого дома. Но там, на вилле? Нет. Мы вернемся к ней осенью. Биттеринг был спокоен. - Я уже знаю, какая мебель нам понадобится на вилле, - сказал он, помолчав. - Большая и удобная. - А твоя энциклопедия? Ты возьмешь ее? Биттеринг отвернулся. - Я приеду за ней на той неделе. Закрыли воду, газ, заперли окна и двери, двинулись к машине. Отец взглянул на багаж. - Черт возьми, немного, - вскричал он. - В сравнении с тем, что мы привезли на Марс, - горсточка! Включил мотор. Некоторое время смотрел на белый домик. Захотелось подбежать к нему, потрогать, проститься с ним. Показалось, что они отправляются в дальний путь, что оставляют здесь нечто, к чему никогда уже не вернутся, чего никогда полностью не поймут. Лето осушало каналы. Лето шло по полям, как пожар. Дома опустевшего поселка рассыхались и трескались. В мастерской ржавел остов ракеты. Поздно осенью на склоне близ виллы стоял очень смуглый, золотоглазый Биттеринг. Он смотрел в долину. - Пора возвращаться, - напомнила ему жена. - Да, но мы не поедем, - тихо ответил он. - Незачем. - А твои книги? - спросила она. - Твои лучшие костюмы? Она сказала: "А твои иллес, твои иор уэле рре?" - Поселок пуст, - ответил он. - Никто не возвращается. Незачем. Дочь ткала ковры, сыновья извлекали странные, древние мелодии из древних флейт, их смех пробуждал эхо в мраморной вилле. Биттеринг смотрел на поселок в долине. - Какие странные, какие смешные дома были у этих пришельцев с Земли! - Других они не знали, - ответила жена. - А какие они были сами! Хорошо, что они ушли. Они переглянулись. Слова, произнесенные ими, поразили их. Потом оба засмеялись. - Куда они ушли? Оба задумались. Он взглянул на жену. Она была высокая, смуглая, стройная, как ее дочь. Она смотрела на него, и он казался ей молодым. Как старший сын. - Не знаю, - сказала она. Они отвернулись от долины. Взявшись за руки, молча пошли по тропинке, покрытой тонким слоем холодной, свежей воды.

все книги автора