Эрик Фрэнк Рассел. Зловещий барьер.
ГЛАВА 11
Сомнений не оставалось - профессор Фармилоу был мертв. Грэхем понял
это, как только открыл дверь. Он быстро пересек погруженную во мрак комнату
и, осветив фонариком окна, убедился, что светонепроницаемые шторы не
пропускают ни единого лучика. Удовлетворенный осмотром, он нащупал на стене
выключатель и зажег лампу под потолком.
Двухсотваттный поток света устремился вниз, на неподвижное тело
ученого, - заиграл насмешливыми бликами на его седой голове, обрамленной
безжизненно застывшими на столе руками. Фармилоу сидел на стуле и как будто
спал, уронив усталую голову на руки. Но это был не тот сон, который
прерывается с рассветом, а совсем другой - не знающий ни сновидений, ни
пробуждения.
Грэхем осторожно приподнял ссутуленные плечи, просунул руку за ворот
рубашки и приложил ладонь к холодной груди профессора. Он заглянул в доброе
старческое лицо и не заметил на нем того выражения ужаса, которое обычно
искажало лица других жертв.
Да, Фармилоу был стар, очень стар. Может быть, он умер своей смертью.
Может быть, в часах его жизни кончился отпущенный им завод, и витоны не
имеют к трагедии никакого отношения? На первый взгляд, они действительно ни
при чем: лицо такое мирное, и тому же профессор умер, а не был похищен. И
что самое паршивое, если вскрытие покажет, что смерть наступила в результате
сердечного приступа, то это не будет значить ровным счетом ничего.
Жадно подрагивающие щупальца способны высасывать квазиэлектричесние
нервные токи с такой силой и быстротой, что могут парализовать сердечные
мышцы. Люди - а особенно старые - часто умирают от такой напасти, никак не
связанной со сверхъестественным вмешательством. Так что же всетаки случилось
с Фармилоу - вышел ли его жизненный срок, или же он умер потому, что его
мудрый старый ум взлелеял какую-то мысль, способную перерасти в угрозу?
Печально глядя на мертвое тело, Грэхем ругая себя последними словами.
"Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно?" На этот раз она прямо как в
воду глядела! Я просто Джонни-опоздайка, и так каждый раз! Почему, черт бы
меня побрал, я не бросился и старику сразу, как только она мне все
рассказала? - Он сокрушенно потер лоб. - Иногда мне кажется, что я так
никогда и не научусь поторапливаться. - Он оглядел комнату. - Что ж, олух,
берись за дело!"
С лихорадочной быстротой он обыскал помещение. Это была не лаборатория,
а скорее кабинет и одновременно библиотека. Без особого трепета он
перевернул все вверх дном, твердо решив найти что-нибудь стоящее. И ничего
не нашел - ни единой вещи, от которой можно было бы протянуть какую-то
ниточку. Масса книг, документов и бумаг, казалось, содержала так же мало
смысла, как речь политического деятеля. На худощавом лице Грэхема появилась
печать безнадежности; наконец он прекратил поиски и собрался уходить.
От возни, которую он поднял, тело ученого потеряло равновесие и
постепенно сползло вперед, руки раскинулись на блестящей поверхности стола.
Взяв холодный труп под мышки, Грэхем поднял скорбную ношу и перенес на
диван. Что-то упало на пол и покатилось с металлическим позвякиванием.
Уложив профессора, Греем прикрыл ему лицо, сложил на груди старческие руки с
набухшими венами. Потом отыскал упавший предмет.
Это был автоматический карандаш - он заметил его блестящий серебристый
колпачок около ножки стола. Грэхем поднял карандаш. Очевидно, он выпал из
окоченевших пальцев Фармилоу или скатился с его колен.
Находка снова настроила Грэхема на боевой лад. Он вспомнил последние
каракули других умерших - и карандаш стал казаться ему весьма многообещающим
подарком судьбы. Ведь Фармилоу вполне могли выбросить из этой жизни в
следующую - если это возможно - как раз в тот миг, когда его мозг уже
сформулировал мысль, которую рука готовилась записать. Это было совсем не в
характере витонов - дать жертве передышку. Они убивают без всякого
предупреждения или колебания, и к тому же окончательно и бесповоротно.
И тут он с изумлением взглянул на ситуацию под новым углом: витоны не
умеют читать. Как столь очевидная мысль не пришла ему в голову раньше? Ведь
у витонов нет органов зрения, их заменяет экстрасенсорное восприятие. Это
значит, что они выносят смертный приговор тому, кто вынашивает опасные
замыслы или собирается их записать непонятным для них образом. Может быть,
напечатанные или написанные на бумаге знаки ничего не говорят вражеским
органам чувств: они разбираются в мыслях, но не в почерке или машинописи.
Они владыки неуловимого, но не конкретного и вещественного.
Следовательно, если Фармилоу воспользовался карандашом, его записка
скорее всего сохранилась, не была уничтожена, точно так же, как не были
уничтожены другие послания. Грэхем еще раз перерыл ящики стола в поисках
памятных книжек, записок, любых торопливых каракулей, которые могли бы
сообщить посвященному что-то важное. Внимательно осмотрев все, что было на
столе, и убедившись в девственной чистоте блокнота и промокашки, он
напоследок пролистал от корки до корки два научных трактата.
Никакого результата. Оставалась только газета "Сан". Последний вечерний
выпуск лежал сложенным посередине стола, как будто Фармилоу собирался его
просмотреть, но потом внезапно потерял всякий интерес к тому, что творится в
мире. Устремив зоркий взгляд на страницу газеты, разведчик глубоко вздохнул:
карандашная пометка!
Жирное, наспех нарисованное кольцо, небрежный кружок - такой можно
изобразить в минуту безумия или на пороге смерти.
"Если они до него добрались, - размышлял Грэхем, - то он, очевидно,
сделал это уже после того, как его схватили. Ведь смерть не наступает
одновременно с остановкой сердца, мозг продолжает работать еще несколько
секунд. Однажды я видел парня, который пробежал шагов десять, пока не понял,
что уже мертв".
Облизнув пересохшие губы, он попытался расшифровать послание с того
света Кое-как нацарапанное кольцо отражало последнее усилие Фармилоу -
упрямое стремление угасающего разума оставить хоть какой-то ключ, пусть
грубый, неясный, несовершенный. По-своему трогательный жест посмертный вклад
профессора в копилку ума и сообразительности человеческого рода. Только уж
больно странным он оказался, трудно себе представить что-нибудь более
странное: в кружке красовалось изображение медведя!
Рисунок помещался в колонке объявлений. Зверь стоял вертикально на фоне
айсберга, правая передняя лапа призывно вытянута, на морде - мерзкое
выражение самодовольного торгаша. Он рекламировал огромный нарядный
грузовик-рефрижератор, ниже были начертаны хвастливые слова: "Рекомендую
лучший в мире рефрижератор - вы найдете меня на его дверце!"
- Рекламный писака не страдает недостатком скромности, - проворчал
Грзхем и снова бросил сокрушенный взгляд на рисунок - Надо поспать, - решил
он. - Если я хоть немного не сосну, мне прямая дорога в психушку!
Аккуратно вырвав объявление, он сложил его и спрятал в бумажник. Потом
выключил свет и удалился.
По дороге домой он нашел в метро телефонную будку и позвонил в
полицейское управление. Грэхем сообщил о Фармилоу и, перемежая слова
зевками, дал краткие инструкции. Потом набрал номер Боро 8-19638, не получил
ответа и сонно удивился, что офис Разведывательного управления не
откликается. Он слишком устал, чтобы ломать себе голову, ощущать подозрения
или тревогу. Не отвечают - ну и черт с ними!
Добравшись до дому, он рухнул в постель и блаженно сомкнул воспаленные
от усталости веки. А на расстоянии мили застыли во тьме обезлюдевшие
зенитная батарея, прибор управления огнем, радар службы оповещения,
подслушивающая установка; их команды были насильственно удалены со своих
постов. Ничего не ведая об этом, Грэхем беспокойно вертелся в постели,
одолеваемый фантастическими сновидениями. Он видел брошенный офис,
окруженный морем живой светящейся голубизны, через которое пробирался
гигантский медведь.
Тревога, которую он должен был ощутить прошлой ночью, с избытком дала о
себе знать утром. Он попытался дозвониться до офиса Разведывательного
управления - ответа по-прежнему не было. На этот раз он среагировал
мгновенно. "Тут что-то не так, - предупредил отдохнувший, снова бдительный
ум, - будь начеку!"
Подходя ж зданию, он заранее был начеку. Все выглядело вполне невинно.
Вокруг царило нарочитое спокойствие, свойственное только что поставленной
мышеловке. Ближайшие витоны болтались далеко на востоке; свисая из-под
пышных облаков, они, казалось, созерцали собственные пупки.
С четверть часа Грэхем слонялся вокруг, попеременно поглядывая то на
зловещее здание, то на грозное небо. У него не оставалось другой возможности
выяснить, что же случилось с телефоном Лимингтона, кроме как пойти и
посмотреть самому. Он решительно вошел в здание и направился к лифтам. И
сразу же из ниши по соседству с лифтами, где обычно находился лифтер,
выступил мужчина и шагнул ему навстречу.
У незнакомца были черные глаза и еще более черные волосы, облепившие
белое как мел лицо. Костюм, ботинки, шляпа - все на нем было черное. Просто
крик похоронной моды.
Плавной тигриной поступью скользя по паркету, он прохрипел:
- Явился! - и выстрелил прямо в Грэхема.
Будь разведчик чуть более самоуверен или чуть менее бдителен, ему
снесло бы полчерепа. Упав ничком, он почувствовал, как осколки пули злобно
прожужжали над самой его головой. Оказавшись на полу, он бешено рванулся
прямо под ноги противнику. Он надеялся сбить незнакомца, пока тот не
выстрелил снова, но знал, что не успеет.
Мышцы спины судорожно сжались, ожидая пулевых осколков. Резко и
оглушительно прогремел выстрел. За ним последовала нервная реакция - рот
открылся, чтобы испустить крик, но звук замер в горле. Грэхем изумленно
осознал, что не ранен, и в тот же миг услышал слабый клекот и глухой стук.
В поле его зрения, ограниченном уровнем пола, возникло заляпанное
кровью лицо. Огонек безумия так и остался в глазах даже после того, как их
блеск угас. С проворством акробата Грэхем вскочил на ноги и тупо уставился
на поверженного врага.
И тут его внимание привлек тихий стон. Перескочив через труп мужчины в
черном, он рванулся к лестнице, вьющейся вокруг шахты пневматического лифта,
и склонился над телом, неловко замершим у ее подножия.
Не выпуская из рук еще не остывший пистолет, человек слабо пошевелился;
при этом спереди, на пиджаке, открылись четыре сочащихся кровью отверстия. С
трудом приподняв руку, он показал Грэхему гладкое золотое кольцо.
- Не горюй, приятель. - Он говорил с трудом, изо рта вырывалось
булькающее дыхание. - Мне конец. Никуда не денешься. - Ноги его судорожно
дернулись. Умирающий выпустил пистолет, и он со стуком упал на пол. - И
все-таки я достал эту свинью... и тебя выручил...
Держа в руке кольцо, Грэхем переводил взгляд с разведчика, лежащего у
его ног, на траурную фигуру убийцы. За стенами, грозно рыча, снова разверзся
ад; здание содрогнулось, посыпалась штукатурка, но Грэхем не обращал
внимания на эти звуки. Что делал смертельно раненный оперативник у самого
входа в Разведывательное управление? Почему в офисе ни вчера вечером, ни
сегодня утром никто не отвечает на звонки?
- Оставь меня, все равно мне конец! - Умирающий слабо попытался
оттолкнуть руки Грэхема, который расстегивал его окровавленный пиджак.
Загляни наверх - и скорее назад! - Он захлебывался кровавой пеной. - В
городе... полно придурков! Они открыли психушки, и все дурики... бродят на
свободе! Торопись, дружище!
- Проклятье! - Грэхем выпрямился, убедившись, что лежащий у его ног
разведчик отошел в мир иной. Взяв оброненный им пистолет, он рванулся к
ближайшему лифту. Снаружи все еще валились обломки, но Грэхем не слышал
шума. Что ожидает его наверху?
"Загляни наверх - и скорее назад!"
Сжимая в руке пистолет с сегментными пулями, устремив взгляд сверкающих
глаз к вершине лифтовой шахты, он приплясывал от нетерпения, пока
пневматический диск, казалось, нестерпимо медленно воспарял вверх.
Едва он заглянул в нью-йоркскую штаб-квартиру Лимингтона, как его
внутренности свела страшная дурнота. Там была форменная бойня. Он быстро
пересчитал трупы - семь! Трое лежали у окна. На холодных лицах застыла
неизгладимая печать постигшей их дьявольской участи. Бесполезное оружие так
и осталось в кобурах. Им даже не дали шанса пустить его в ход.
Еще четверо валялись кто где. Эти успели достать оружие и
воспользоваться им. Одним из четверки был полковник Лимингтон. Его
изрешеченный пулями труп сохранил достоинство даже в смерти.
"Тройку у окна прикончили витоны, - решил Грэхем. Отогнав охвативший
его поначалу ужас, он заставил себя как можно спокойнее взвесить ситуацию. -
Остальные перестреляли друг друга".
Мгновенно забыв о совете скорее возвращаться назад, он подошел поближе
к столу шефа, чтобы как следует рассмотреть позы трупов и их расположение.
Восстановить ход событий не представляло труда. Очевидно, пара у дверей -
они появились последними - открыла огонь по Лимингтону и его напарнику, но
оказалась не слишком расторопной. Лимингтон с помощником сделали ответные
выстрелы одновременно с вошедшими. И вот естественный результат: современные
сегментные пули обладают явно большей убойной силой по сравнению со старыми,
цельными.
Но вот в чем загвоздка: все трупы принадлежали бывшим сотрудникам
Разведывательного управления! Все еще сжимая в руке пистолет, Грэхем обошел
комнату, пытаясь найти разгадку. Лоб его избороздили глубокие морщины.
"Похоже, витоны сначала прикончили тех троих у окна, а Лимингтона с
напарником оставили невредимыми или, во всяком случае, живыми. - Он
нахмурился еще сильнее. - Двоих они оставили в живых. Но почему, черт
возьми? Здесь что-то ужасно странное! - Осматривая трупы, он присел на край
стола. - Потом пришли еще трое - может быть, их вызвал Лимингтон. Они
поднялись в офис и, должно быть, почуяв неладное, прямо с порога начали
пальбу. Все пятеро получили по пуле. Четверо вырубились сразу и на веки
вечные. Пятый выполз в коридор и спустился вниз. - Он взвесил на руке
пистолет. Вот только совершенно непонятно, почему началась пальба?"
Сжав зубы, он снял с пальцев убитых гладкие кольца с иридиевым
покрытием и опустил их в карман. Что бы ни случилось, все эти люди были его
коллегами-разведчиками, доверенными сотрудниками самой доверенной службы
дядюшки Сэма.
В углу негромко прозвенел звонок. Подойдя к приемнику теленовостей, он
открыл его и увидел на экране первый выпуск "Таймс". Демонстрация трудящихся
требует немедленно открыть арсеналы ядерного оружия. Ситуация в Европе резко
обострилась. Тридцать вражеских стратопланов сбиты над южным Канзасом во
время самого жестокого воздушного боя за всю историю войны. Прицельным
залпом с расстояния четыре тысячи миль взорван военный склад азиатов;
разрушения на площади сто квадратных миль. "Дело за бактериологическим
оружием", - заявил Корнон, Конгресс запретил культ обожествления витонов.
Газетная страница уползла с экрана, уступив место городским новостям.
Грэхем прочитал их, и лицо его озарилось пониманием. Людьми овладевает
безумие! По всему Нью-Йорку и в большинстве крупных западных городов людей
похищают, уносят в небеса, потом возвращают на землю, но при этом их
душевное состояние резко изменяется.
Заоблачная суперхирургия! Он крепче сжал пистолет. Сквозь туман,
окружающий резню в офисе, стали проглядывать контуры ужасной истины. Да,
удар прямо-таки мастерский! Он должен обеспечить решающую победу и
одновременно произвести еще больше эмоционального меда силами ничего не
ведающих новобранцев, мобилизованных прямо из рядов антивитонской коалиции!
Что говорил тот бедняга внизу? "В городе полно придурков!" Вот в чем
дело! Трое у окна погибли, оказав сопротивление, или их просто прикончили
как материал, непригодный для целей суперхирургии. Лимингтона с напарником
схватили, прооперировали и вернули. Но вернулись они уже рабами своих
грозных противников. Офис превратился в западню, коварно подстроенную для
того, чтобы заманивать в нее разведчиков - основной стержень сопротивления -
по одному, парами или целыми группами.
Но трое последних, которые пришли все вместе, каким-то образом почуяли
опасность. С неколебимой преданностью долгу, столь характерной для их
братии, они пристрелили Лиминггона вместе с напарником. Без всяких колебаний
эти трое прикончили собственного шефа, предав его быстрой кровавой казни,
ибо молниеносно поняли: это уже не шеф, а умственно исковерканное оружие
врага.
Штаб-квартира оказалась западней, а может быть, она и сейчас - западня!
Эта мысль пронзила мозг Грэхема и заставила его метнуться к окну. Выглянув
наружу, он увидел, что редкие облака уплыли, обнаружив ясное голубое небо,
залитое ярким светом утреннего солнца.
В этой лазурной чаше могут роиться сотни, тысячи витонов - одни
стягиваются все ближе, другие охраняют западню, готовясь нанести удар. Даже
гениальная формула Бьернсена не может помочь человеку разглядеть сияние
витонов на фоне обычной сияющей голубизны. Оба одинаково сверкают под лучами
раннего солнца, становясь совершенно неразличимыми.
Сознание того, что его тревожный взгляд сопровождают столь же тревожные
мысли, а психические вибрации могут привлечь ждущих у западни охотников,
заставила Грэхема без лишних промедлений броситься к двери. Лучше убраться,
пока не поздно! Он вскочил в лифт и ринулся вниз.
У входной двери маячили двое. Он разглядел их через прозрачные стенки
шахты, когда диск, подскочив, как мячик, остановился на уровне земли.
Не выходя из шахты, он быстро прикинул: "Будь эти типы в норме, они
проявили бы любопытство, обнаружив два трупа, лежащие у них на виду. Но они
не проявили никакого интереса - значит, они не в норме. Значит, это
витонские придурки!"
Диск еще не кончил подпрыгивать, а Грэхем уже послал лифт вниз, и
высокая атлетическая фигура разведчика скрылась из глаз поджидающей его
парочки. Они остолбенели от изумления, потом бросились к шахте. Оба были
вооружены.
Диск остановился пятью уровнями ниже. Грэхем вышел из вертикальной
трубы и пересек подземное помещение, где невидимые компрессоры как раз
закончили выдох. Нырнул под главную лестницу и услышал наверху топот ног.
Сжав в руке пистолет, он промчался по длинным пустым коридорам и добрался до
выхода, находившегося в дальнем конце здания. Выбрался через стальной люк и
с наслаждением вдохнул свежий воздух - приятное разнообразие после
подвального, пахнущего гнилью и крысами. Обладате- лям колец было известно
шесть таких выходов, о которых обычные люди не знали и даже не нодозревали.
Дежурный сержант в полицейском участке подтолкнул к нему телефонный
аппарат по гладкой поверхности стола, откусил полсосиски и, жуя, произнес:
- Это что, приятель! Часиков в шесть прикончили комиссара полиции
Льютуэйта. Его шлепнул собственный телохранитель, - он откусил еще кусок. -
До чего дошло - боссов убивают их же телохранители!
- Что-что? - переспросил Грэхем. Он сердито крутил телефонный диск. -
Похоже, они ж тому же вырубили городскую телефонную сеть.
- И так всю ночь, - бубнил сержант сквозь свою жвачку. Наконец он
проглотил, выпучил глаза, вернул на место свое адамово яблоко. - Дюжины,
целые сотни! Уж мы их и лупили, и стреляли почем зря, и сжигали - а они все
прут и прут! Некоторые из придурков - наши же парни, даже в форме. - Он
воздел руку, демонстрируя несокрушимую полицейскую отвагу. - Скажем, Хэгерти
докладывает о прибытии - так я настороже: а вдруг он уже не Хзггерти! Ведь
никогда не знаешь, кто следующий спятит, пока не дойдет до дела!
- Да, сейчас нельзя доверять даже собственной матери. - Вдруг связь
наладилась - Привет, Хетти! - крикнул Грэхем и криво усмехнулся, услышав
ответное "Привет". - Мне Сангстера, срочно, - потребовал он.
Послышался низкий глуховатый голос Сангстера. Грэхем глубоко вздохнул,
припоминая события получасовой давности, потом стал торопливо рассказывать о
том, что произошло в офисе Разведывательного управления.
- Никак не могу дозвониться до Вашинггона, - пожаловался он под конец.
- Говорят, все линии вышли из строя и трансляционные станции тоже не в
порядке. Так что я пока докладываю вам, поскольку никого другого поблизости
нет.
- Ужасные новости, Грэхем, - мрачно сказал Сангстер. - Откуда вы
звоните?
- Почем я знаю, черт побери?
- Но ведь вы наверняка знаете, где сейчас находитесь. - От удивления у
Сангстера даже голос сорвался.
- Возможно. Зато вы не знаете и знать не будете.
- Вы что же, хотите сказать, что отказываетесь мне сообщить?
Подозреваете - меня? Полагаете, что я тоже один из этих выродков? - Он
помолчал. Грэхем старался уловить выражение его лица на маленьком
видеоэкране телефона, но аппарат плохо работал, изображение то и дело
пропадало, сменяясь беспорядочным мельканием светлых и темных пятен. -
Наверное, мне не следует вас винить, - продолжал Сангстер. - Одни из
предателей ведут себя как безмозглые бандиты, зато другие проявляют
необычайную хитрость.
- Мне от вас нужно только одно - если это, конечно, в ваших силах -
передать то, что я сообщил, в Вашингтон, - сказал Грэхем. - У меня слишком
много хлопот, чтобы самому искать связь. Придется вам мне помочь.
- Постараюсь, - обещал Сангстер. - Что-нибудь еще?
- Да. Я бы хотел получить имена и адреса всех сотрудников разведки,
находящихся в городе или в окрестностях. Не могли же все они угодить в
западню. Некоторые из них порой неделями не выходят на связь. Наверняка
кто-то еще бродит на свободе. Сведения, которые мне нужны, здесь знал только
Лимингтон, но в Вашинггоне они тоже известны.
- Посмотрю, что тут можно сделать. - Сангстер помолчал, потом снова
заговорил, немного громче: - Наше ведомство получило ответы на пару
вопросов, которые недавно поставил Лимингтон.
- Что-нибудь новое? - встрепенулсл Грэхем.
- Из Британии сообщают: осмотр лаборатории и записей Мак-Эндрюса
показывает, что он вел интересные исследования в области изменения скорости
частиц при тепловом воздействии. Видимо, он пытался решить загадку
субатомной связующей силы. До своего исчезновения он не сумел добиться
успеха, и англичане поставили на этом крест.
- Все проще простого! - заявил Грэхем. - Его распотрошили, а останки
выбросили. Теперь он в какой-нибудь небесной помойке - бедный подопытный
кролик!
- Я и сам не лишен воображения, поэтому не стоит так нагнетать, -
укоризненно сказал Сангстер. - Зачем вы портите мне настроение - вовсе не
обязательно смаковать эти ужасы.
- Прошу прощения!
- Мы обнаружили, что ни один из радиолюбителей не перехватил разговор
Падильи, - продолжал Сангстер. - Так что сведения, которые он сообщил
Треливену, навеки останутся тайной. Из биографии Падильи не следует ничего,
кроме того, что он проводил эксперименты в области радиотехники, снискавшие
ему финансовый успех. Он сколотил приличную сумму на упрощенной частотной
модуляции. Но погубило его что-то другое, а что - неизвестно. Никаких
записей он не оставил.
- От этой зацепки я отказался уже пару дней назад.
- Вы так говорите, как будто нашли другую, причем лучшую. - В голосе
Сангстера сквозил явный интерес. - Я угадал?
- Я эти зацепки нахожу почти каждое утро, - мрачно изрек Грэхем, - а ж
вечеру они рассыпаются в прах. Просто я - сыщик-недотепа и с самого начала
наломал дров! - Он поджал губы и вздохнул. - А что поделывают
правительственные эксперты?
- Насколько мне известно, ничего. Две группы сидят в глуши, в тех
местах, которые выбрал Лимингтон. Они уже убедились, что сама эта глухомань,
которая должна служить защитой, стала помехой. Они что-то изобретают,
разрабатывают, создают, а потом оказывается, что поблизости нет витонов, на
которых можно было бы все испытать.
- Дьявол, это я не учел, - признался Грэхем.
- Вы тут ни при чем. Никто из нас об этом не подумал. - Сангстер
помрачнел. - Если перевести лаборатории в людные места, витоны их быстро
уничтожат. Вот в чем загвоздка. - Сангстер нетерпеливо щелкнул пальцами.
- Наверное, вы правы, сэр, - согласился Грэхем. - Я снова свяжусь с
вами, как только у меня будет что-нибудь стоящее.
- Куда вы теперь? - последовал внезапный вопрос.
- Я туговат на ухо, - сообщил Грэхем. - Вот забавно - совсем ничего не
слышу!
- Ну ладно, ладно. - Грэхем ощутил в тоне собеседника разочарование. -
Вам лучше знать. Будьте осторожны! - Послышался громкий щелчок - Сангстер
повесил трубку.
- Если есть сомнения, - туманно заметил дежурный сержант, - всегда
подумай: кто на этом наживается.
- Ну и кто же наживается теперь? - осведомился Грэхем.
- Похоронных дел мастера! - Поймав улыбку собеседника, сержант
нахмурился. - Не так, что ли?
Главы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
все книги автора
