До Пригорья они добрались без всяких происшествий. На Тракте все было по-прежнему спокойно; с Белых Холмов приближался большой обоз, хоббиты-погонщики казались веселыми, беззаботными и на вопрос Фолко охотно ответили, что дорога была спокойна, лучше не придумаешь... Вскоре все они добрались да пригорянских ворот.
-- Ну что, переночуем здесь или все же дальше поедем? -- обратился Рогволд к Торину и Фолко.
-- На ночь глядя? -- усомнился гном, посматривая на заволакивающееся низкими тучами небо.-- А вдруг дождь? Где прятаться будем?
-- Не волнуйся, переночуем в Асторе -- это деревенька милях в десяти к северу по Зеленому Тракту. Там и двор постоялый есть, и неплохой причем. А то мы здесь на всю зиму застрянем. Ну поехали.
-- Уговорил,-- махнул рукой Торин.-- Пошли, Фолко, мешки навьючим...
Пока гном расплачивался с Барлиманом, Фолко вывел нагруженных лошадок на улицу. Проходившие люди косились на них с недоумением -- куда это они собрались под вечер? Рогволд ждал, сидя в седле; вскоре появился Торин, неся на плечах мешок с пленным карликом.
Они простились с вышедшим на крыльцо Барлиманом и, опасливо косясь на лохматые тучи, тронули коней. Их путь лежал на Север.
Зеленый Тракт был так же широк, как и Западный; ехать по нему оказалось легко и приятно. Вокруг тянулись обжитые, тщательно возделанные земли Пригорянских выселок, мелькнул дорожный указатель "Белые Холмы". По левую руку постепенно придвинулись поросшие лесом гряды, которые Фолко с Торином увидели на подъезде к Пригорью. Справа лежали широкие поля, перемежающиеся рощами, изредка попадались овраги. -- В отличие от Западного, по Зеленому Тракту шло и ехало куда больше народу, путники практически не оставались в
одиночестве. Здесь тоже предпочитали ездить группами, но за два часа пути им трижды встретился конный патруль арнорцев; на придорожных холмах видны были высокие сторожевые вышки, и на них стояли воины в полном вооружении, с большими луками, внимательно оглядывавшие округу. У Фолко отлегло от сердца.
Здесь чувствовалась присутствие сильной, уверенной в себе власти.
В Астор -- деревню дворов на сорок -- они приехали уже вечером. Начинал накрапывать дождь, жадные тучи поглотили багряный закатный свет, стало холодно и промозгло, и Фолко несказанно обрадовался, увидев в полумиле от них ласковые огни в окнах домов. По дороге они разговаривали мало -- Рогволд что-то напряженно обдумывал, неразборчиво бормоча себе под нос и временами приставая к Фолко с вопросами о подробностях пережитого хоббитом в
Могильниках; Фолко путался в словах, пытаясь выразить невыразимое, но тем не менее Рогволд остался доволен. Гном прислушивался к их беседе, а потом надвинул капюшон и погрузился в свои мечтания...
Они миновали ворота, составленные из трех жердин, более напоминавшие вход в загон для скота, и подъехали к невысокому, но крепкому и недавно подновленному частоколу. У настоящих ворот стояла стража -- местные жители с дубинами и копьями; они на чем свет ругали этих дармоедов-дружинников, заставивших их отложить важные домашние дела и вылезти наружу, в этот дождь и слякоть. Путников они пропустили без всяких вопросов, будучи всецело поглощены подыскиванием соответствующих прозвищ дружинникам; Торин, Рогволд
и Фолко беспрепятственно въехали в деревню.
Постоялый двор оказался полон, и им предложили устраиваться в сенном сарае, но зато вынесли превосходный, хотя и простой, ужин. После какого-нибудь часа криков и споров им удалось отвоевать себе место. Они наскоро поели, накормили карлика и улеглись спать. Гном и Рогволд заснули на удивление быстро, а к Фолко сон долго не шел.
"Все взаимосвязано,-- подумалось ему.-- И карлики, посланные к
Исенгарду за орками, и налеты на дороге, и эти необъяснимые события в
Могильниках... Все связано, но как это доказать другим? Еще и на смех
подымут...-- Он поиграл своим новым кожаным поясом с висящими на нем
метательными ножами,-- А хорошо все же, что я тут..."
С этой мыслью он и уснул.
Утро выдалось серое, над деревенькой нависли низкие косматые тучи,
время от времени накрапывал мелкий дождик. Фолко проснулся поздно, с самого
раннего утра ему не давала спать суета отъезжавших постояльцев, и, как
только стало чуть потише, он вновь крепко уснул.
Разбудил его Торин -- он притащил дубовый ушат с водой и плеснул горсть
в лицо хоббиту. Тот дернулся, чихнул, замотал головой и сел на постели --
точнее, на кипе сена, застеленной плащами,
-- Как спалось, Фолко? -- приветствовал хоббита Рогволд.-- Давайте
есть, да и в дорогу, мы и так тут подзадержались, а мне еще надо кое с кем
здесь переговорить.
Рогволд скрылся за углом сенного сарая, служившего им ночлегом. Хоббит
и гном принялись за еду.
-- Хорошо бы сегодня до Хэмсала добраться,-- задумчиво сказал Торин.--
Отсюда миль тридцать.
-- А ты уже бывал здесь, Торин?
-- Конечно, и не один раз. Дорога хорошая, поселения тянутся до самого
города. Здесь-то что, здесь идти одно удовольствие, то ли дело в Глухоманье!
-- Гном вздохнул.-- Там сколько ни иди -- ни жилья, ни еды. Что на себе
тащишь, тем и пробавляешься. Спать негде, костерок сложишь, плащом
накроешься -- и засыпай как хочешь. И от дождя не спрячешься, и от ветра.
Ох, нелегкая дорога будет, брат Фолко! Смотри, не передумай потом. Лучше уж
сейчас.
Гном опустил голову и умолк. Наступила неловкая пауза. Фолко не мог
произнести ни звука. Было нестерпимо стыдно. Нет, теперь он не повернет
назад за все пиво Бэкланда! Мучиться потом всю жизнь, проклиная свое
малодушие, и терзаться горьким сознанием безвозвратно ушедшего времени,
растраченных впустую лет! Нет, уж лучше -- вперед, в Глухоманье, в
Могильники. В Мордор, наконец! Обратной дороги нет!
-- Доедай, остывает,-- глухо сказал Торин, тоже не поднимая глаз.--
Надумал? Говори уж, не томи.
-- Я иду с тобой,-- выдав ил из себя хоббит.
-- Вот и хорошо,-- откликнулся гном, светлея.-- Куда это Рогволд
запропастился? Давно уже выходить пора.
Он встал и направился к выходу. Они ждали ловчего минут пятнадцать, но
тот все не появлялся. Терпение у Торина лопнуло, и он отправился на поиски,
строго-настрого наказав хоббиту не отходить от их поклажи и не спускать глаз
с карлика, привязанного тут же к одной из жердей. Фолко послушно кивнул и от
нечего делать достал свои ножи и принялся кидать их в стену -- получалось,
надо сказать, недурно.
За этим занятием его и застали внезапно появившиеся ловчий и гном. Оба
выглядели встревоженными и озабоченными; не вдаваясь в долгие разговоры, они
тут же принялись собираться, велев хоббиту седлать коней. Через несколько
минут они уже выезжали за ворота постоялого двора. Фолко зябко кутался в
плащ -- ветер не стихал, да и моросящий дождик никак не улучшал настроение.
Мелкие капли секли лицо хоббита, пришлось надвинуть капюшон так, что дорогу
было видно только перед самой мордой его пони; гном и Рогволд ехали рядом, и
старый сотник рассказывал услышанные утром новости.
-- Говорят, пришел новый рескрипт о налогах, опять повышают для
содержания дружины. Народ слегка ворчит, но понимает, что с разбойниками
управляться как-то надо. Недавно приехали люди с северо-востока -- ищут
места для поселения. На границе, рассказывают, сейчас слишком опасно. Отряды
ангмарских конных арбалетчиков проникают в Арнор и чинят большое разорение.
Люди кое-как пытаются отбиваться, но села быстро пустеют, их занимают новые
и новые отряды дружинников, но толку пока что-то не видно. Один приезжий из
Аннуминаса сказал, что в столице этой осенью скопилось невиданное количество
гномов с востока. Кое-кто из них пришел на заработки, но большинство ничего
не делает, не продает и не покупает, а целыми днями дерет горло в тавернах.
Споры очень горячие, но до драки дело пока не дошло. Кое-кто считает, что
гномы Туманных Гор собираются идти на Ангмар войною, другие же утверждают,
что ничего подобного -- наоборот, гномы хотят заключить с Ангмаром союз,
тогда-то они всем и покажут.
-- А про Пригорье? Ничего не слышно? -- спросил Торин, поудивлявшись
вместе со всеми последнему сообщению.
Он тоже был удивлен. Ведь в самих Туманных Горах гномов осталось не так
много, они ушли очень глубоко, и дела земные их касаются мало.
-- Про Пригорье ничего,-- ответил Рогволд.-- Погоди! Рейд продлится
никак не меньше трех-четырех дней, к тому времени мы успеем покрыть уже
полдороги.
-- А про Могильники? -- не унимался Торин.-- Не может быть, чтобы
ничего не говорили! В жизни не поверю!
-- Про Могильники говорили,-- понизил голос Рогволд.-- Не думай, Торин,
они тут не слепые. Только смотрят со своей голубятни. Ворчал тут один такой,
пока я еду брал -- завелась, мол, в Могильниках нелюдь невиданная, огонь до
неба стоит, только не все этот огонь видят. Кто видит да не дремлет, тот
спастись успеет, а прочих та нелюдь в одночасье пожирает. Ничего себе, а?
Кстати, он рассказал мне еще кое-что интересное: дескать, вечерами шастали в
Курганах какие-то люди, но откуда взялись и куда делись -- неизвестно. Наши
их, конечно, приметили и старосте доложили и шерифу.
-- А шериф? -- жадно спросил Фолко, на время позабывший даже про дождь.
-- А что шериф? Послал туда разъезд, конники покружили по краешку,
покружили, а вглубь не полезли -- оторопь их взяла. Ничего, конечно, не
видели, а потом как-то ночью Обманные Камни засветились. Что тут было,
говорит, не опишешь! Кто в погреб залез, кто в лес бежать кинулся, кто добро
зарывать стал. Я его прямо спросил: ну, а за колья и топоры кто-нибудь
схватился? Нет, говорит, таких на всю округу только двое и оказалось. Кузнец
местный, Хлед, я его знавал -- кремень, а не человек! Да в Пригорье один, я
о нем не слышал, по имени Хейдрек.
-- Как же они отсюда Обманные Камни-то углядели? -- удивился гном.
-- Огонь, говорят, до неба стоял. Что ни курган -- то столб пламени.
Однако, удивительное дело, в Пригорье никто и словом не обмолвился! Впрочем,
и тут предпочитают об этом помалкивать. Кто их знает, может, считают, что о
таких вещах вслух говорить опасно?
Фолко слушал неторопливую речь Рогволда, и сердце его колотилось.
Теперь он уже не жалел ни о теплой постели, ни об отдыхе. Как могут его
сородичи заниматься своими мелкими и ничтожными делишками, когда вокруг
вздымается исполинский вал грозных событий и предвестий?! И только он один,
он, Фолко, сын Хэмфаста, хоббит "не от мира сего", мальчик на побегушках в
родной усадьбе, он один сумел почувствовать и понять это!
Рогволд замолчал. Кони мягко ступали по скользкой, размокшей от
нудного, затяжного дождя дороге. Тучи и не думали расходиться, ветер
по-прежнему не утихал. Они давно миновали Астор и сейчас ехали по широкой
равнине, упиравшейся справа от них в гряду лесистых холмов. Не обращая
внимания на намокший плащ, Фолко попытался сесть так, чтобы можно было
смотреть по сторонам и в то же время защитить лицо от ветра. Это ему
удалось, и теперь он с интересом разглядывал незнакомую страну. Она была
по-прежнему хороша даже в этот ненастный день.
Далеко слева мелькнула темная ниточка реки, полоски лесов на ее
берегах, селение в несколько десятков домов; от Тракта отходил туда узкий
проселок, надвое рассекавший сплошной массив сжатых полей. Кое-где еще
виднелись одинокие стога неубранного под крышу сена, но их было очень мало,
и Фолко решил про себя, что хозяева здесь живут рачительно; об этом
свидетельствовали и тщательно сохраняемая в порядке изгородь, и аккуратно
засыпанные ямы на самом Тракте, и даже затейливые бревенчатые срубы над
придорожными колодцами, украшенные искусно вырезанными рожицами и фигурками.
Несмотря на дождь работа в окрестных деревнях не затихала; вовсю трудился и
Тракт, трое друзей все время ехали на виду какого-нибудь большого обоза. За
несколько часов пути они миновали четыре деревни: все чистые, с добротными,
окруженными палисадом, домами. Дождь не переставал, плащ Фолко вскоре промок
окончательно, и когда, по расчетам Рогволда, солнце часа два как миновало
зенит и уже начинало клониться к закату, они решили остановиться. К счастью,
вдоль всего Тракта для удобства проезжающих были сооружены навесы. Под одним
из них и укрылись друзья. Нашелся и заготовленный кем-то до них хворост, и
они поспешили развести костер. Ярко-рыжие язычки весело забегали по сухой,
подложенной под дрова траве; вскоре костер уже трещал вовсю, рассыпая вокруг
себя алые искры.
Фолко скинул промокший плащ и зябко придвинулся к огню. От сырой одежды
шел пар, дым ел глаза, забивал горло, мешая дышать, но зато это было живое
тепло, в которое можно было окунуться, словно в горячую ванну. После
промозглой сырости Тракта это показалось не привыкшему к дорожным трудностям
хоббиту верхом блаженства...
Вскоре костер был затоптан, друзья двинулись дальше под затянувшими все
небо, от края до края, серыми тучами.
Они говорили мало. Иногда Торин вдруг принимался что-то бормотать себе
под нос на непонятном своем языке; Фолко уловил чеканный ритм гортанных
созвучий и понял, что гном не то читает стихи, не то поет что-то. Рогволд
казался погруженным в какие-то невеселые думы. Хоббита стало тяготить это
почти похоронное молчание его товарищей, он принялся расспрашивать Рогволда
о его жизни и обо всем, что тот видел; особенно заинтересовал его упомянутый
ловчим во время их первой встречи Последний Поход.
-- Эх, славное было времечко! -- казалось, Рогволд обрадовался
возможности поговорить и вспомнить прошлое,-- У самого Ледового Залива
Форошель, где живет сумрачный и странный народ, что владеет страной
Хрингстадир, на восток тянутся Безымянные Горы. Давным-давно, задолго до
Войны за Кольцо, задолго до Последнего Союза и Падения Нуменора, задолго до
основания Минас-Тирита и Умбара, словом, в дни, называемые эльфами
Предначальной Эпохой, там за горами лежала удивительная земля, где, говорят,
обитал когда-то Великий Враг Моргот...
Громовой раскат грома прервал его речь. Небо разорвала ветвящаяся
ослепительная молния, лопнувшая прямо над их головами. Тяжкий грохот
заставил Фолко прижать ладони к ушам. Они застыли на месте, ошарашенные и
потрясенные. Лошади неуверенно топтались на месте; наконец Рогволд тронул
поводья и продолжал рассказ, но теперь понизив голос и иногда выразительно
умолкая.
-- Так вот, наше войско шло на север из Аннуминаса, держа путь к
восточной окраине Безымянных Гор. Наши разведчики, забиравшиеся в те годы
очень далеко, до самого Рунного Моря, сообщили молодому Наместнику, а тот, в
свою очередь. Королю, что там замечены крупные отряды орков. Они держали
себя тише воды, ниже травы, двигались большими обозами, очевидно, искали
места для поселения. Мы решили перехватить их. Сорняк должен быть выполот с
корнем до того, как успеет разрастись и дать ядовитые семена. Сам Король вел
нас, и мы, воины Арнора, были просто счастливы как никогда в жизни --
наконец-то мы взялись за дело, ради которого жили! Мы прошли западными
рубежами Ангмара, его жители вышли к Королю с изъявлением покорности, они
решили, что поход направлен против них. Глупцы! Король не воюет с Людьми,
ведь они все -- его подданные; он лишь карает тех, кто преступает его
законы. Вскоре мы вступили в пустынные, безлюдные области; шли мимо диких
серых скал и звонких горных речек, пробираясь десятками дорог к одному
сборному пункту. Орки не ожидали нашего удара. Конные панцирники разметали
их наспех выстроенную стену щитов; тяжелая пехота довершила разгром.
Началась грандиозная облава. Мы гнали их днем и ночью, не давая разбежаться
в стороны. Моя сотня обшаривала скалу за скалой, утес за утесом, пещеру за
пещерой -- и отовсюду мы извлекали забившихся во все мало-мальски укромные
места врагов. Мы не тратили время на то, чтобы ловить и вязать их,-- просто
гнали и гнали перед собой. Случалось, в нас летели стрелы, или какая-нибудь
кучка самых отчаянных орков решала подороже продать свои жизни и бросалась
на нас из укрытия; я потерял в таких стычках восемь человек, но прорваться
сквозь наши заслоны им не удалось. Вскоре мы стали находить орков, умерших
от ран или добитых товарищами. На что они надеялись? -- спрашивал я себя
тогда и не находил ответа. А погибших орков становилось все больше -- не
выдерживали старики и дети. И вот настал день, когда все загонные отряды
собрались на огромном поле у подножия Безымянных Гор. Исполинские серые
стены скал отрезали окруженным все пути к бегству, как мы тогда думали, а с
трех сторон на них надвигались наши. Но орки оказались далеко не трусами,
они изготовились к бою, хоть и знали, что надежды у них нет, и мы невольно
почувствовали к ним уважение. Уже спускался вечер, когда они вдруг прислали
в наш лагерь своих выборных. Их провели к Королю. Потом я узнал, что они
просили у него сохранить жизнь хотя бы одному из каждых двадцати детей,
уцелевших к тому времени, и выпустить их из кольца. Король, естественно,
ответил отказом, добавив, что с порождениями Мрака у них, потомков Элендила
и Арагорна, разговор может быть только один. Орки клялись, что навсегда
уйдут на восток и правнукам своим закажут дорогу в Арнор, упирали на то, что
не сделали народу Королевства ничего плохого, но король был непреклонен.
Наутро мы выстроились в боевой порядок. Перед нами, на предгорных холмах,
темнела огромная масса орков. Они затащили наверх свои уцелевшие телеги,
навалили камни, словом, как могли, приготовились к обороне. Мы атаковали, и
дело было жарким, орки сражались как безумные. Но деваться им было некуда,
да и противостоять нашей щитоносной пехоте они не могли -- их попросту
раздавили, точно между молотом и наковальней. А когда все кончилось, мы с
изумлением и гневом обнаружили, что орки провели нас: пока велись
переговоры, значительная их часть с детьми и женщинами ушла в горы. Мы
бросились в погоню. Круты и опасны оказались те тайные горные тропы, по
которым вел нас на север след орков. Тропа то повисала над бездонной
пропастью, то упиралась в казавшиеся на первый взгляд неприступными скалы,
но каждый раз мы отыскивали какое-нибудь незаметное ответвление, по которому
ушли беглецы. На седьмой день -- только на седьмой! -- мы настигли их. Боя
не было -- мы просто сбросили их всех с обрыва. Так все кончилось. Скалы
внизу покраснели от темно-багровой орочьей крови.
Рогволд сумрачно усмехнулся, и некоторое время молчал.
-- На следующее утро мы стали решать, что делать дальше. Проще всего
было возвратиться, ведь мы выполнили приказ Короля, но неизведанные пути
манили нас, и мы, отряд в пять тысяч человек, решили двигаться дальше,
поискать выход из этих теснин и, быть может, взглянуть на ту удивительную
страну, что издавна звалась у нас Загорьем. Мы двинулись дальше, помечая
каждую пройденную милю. Теперь отыскивать дорогу дальше стало намного
трудней, но мы были терпеливы и настойчивы, еды у нас хватало, и мы не
сдавались. В нелегких трудах прошло еще семь дней. На восьмой день мы
миновали последний перевал, и нашим взорам открылась огромная, беспредельная
равнина, простиравшаяся на север, восток и запад, насколько мог окинуть
взор. Кое-где были видны небольшие холмы, мы заметили несколько небольших
речек, бравших свое начало в Безымянных Горах и стекавших куда-то на
северо-восток. Их берега покрывали негустые рощицы чахлых, низкорослых
северных деревьев. Солнца не было -- все небо скрывали сплошные
серо-свинцовые тучи без малейших просветов. И нигде никаких следов человека
или зверя. Землю окутывал зыбкий туман. Спустившись с предгорных холмов, мы
словно оказались по колено в серой влаге. Нас охватило странное,
незабываемое чувство -- мы оказались в заповеднике времени, где оно, устав
от суеты Большого Мира, навсегда остановило свой ход, и туда, казалось, оно
уходит отдыхать каждую ночь. Это был не человеческий мир, друзья. Там не
было места ни людям, ни гномам, ни, тем более, хоббитам. Там обитали
диковинные существа, жившие по своим собственным законам. Не знаю, кто они,
те исполинские призрачные пауки, облака летучего холодного огня, многоглавые
змеи, умеющие ползать и по воздуху. Не знаю, но предполагаю, что это место
стало обиталищем теней тех порождений Тьмы, чьи бесчисленные злодеяния
лишили их вечного успокоения. Так или иначе, тени этих воинов Тонгородрима
не исчезли, а и по сей день бродят вокруг жилища своего уснувшего господина.
Мы быстро убедились, что они бесплотны! Впервые завидев их, мы страшно
испугались, схватились за мечи и луки. Но серые тени, что-то вечно
причитающие на давным-давно забытом языке, не обращали на нас никакого
внимания. Наши стрелы и копья пронзали их насквозь, не причиняя никакого
вреда, и однажды среди нас нашелся смельчак, который встал на пути одного из
пауков-призраков. Тень прошла через него, мы видели его фигуру внутри
страшилища, но оно проковыляло дальше, а храбрец вернулся к нам цел и
невредим. Мы перестали обращать на них внимание и двинулись дальше, теперь
почти наугад, придерживаясь одного направления -- на север. Как и раньше, мы
тщательно метили все возможные ориентиры, чтобы потом можно было выбраться
отсюда. Но далеко уходить было нельзя -- у нас кончалось продовольствие. Мы
углубились на три перехода, но ничего подозрительного не заметили -- только
все сильнее и сильнее становился зародившийся в наших душах сразу после
перехода через горы страх, страх безотчетный и необъяснимый, противостоять
которому оказалось очень нелегко. Постепенно призраков вокруг нас
становилось все больше и больше -- целые стада их скапливались возле наших
стоянок; к тому же у них появилась отвратительная привычка совершать свои
прогулки прямехонько по нашим лагерям; случайным назвать это было уже
нельзя. Пренеприятные ощущения, бр-р-р! -- Рогволда всего передернуло.--
Словно погружаешься в затхлую, гниющую жижу,-- а запашок внутри у этих
монстров, я вам скажу! И в то же время, я уже говорил, они совершенно
бесплотные. Ну да ладно, хватит об этом.
Мы пробирались вперед в тайной надежде увидеть нечто необычайное, быть
может, руины самой Крепости, но так ничего и не заметили. Вокруг нас
по-прежнему расстилалась все та же необозримая равнина, все так же влачили
свои призрачные тела серые тени. И мы повернули назад. Обратная дорога
прошла без всяких приключений: оставленные нами ориентиры оказались на своих
местах, ошибки допущено не было, и мы в точно рассчитанный срок вышли к
горам. Так закончился Последний Поход, после которого арнорская дружина
тридцать лет сидела без дела. Лишь в последние месяцы она всерьез взялась за
оружие. Однако это пока лишь мелкие стычки, до настоящих походов дело не
доходит.
Торин и Фолко внимательно слушали, стараясь не пропустить ни единого
слова. Некоторое время ехавший молча гном внезапно хлопнул себя по лбу.
-- Рогволд! А как же орки так сразу полезли на Север целым народом? И
что -- они уже не боялись солнца?
-- Не знаю,-- в легком замешательстве ответил бывший сотник.--
Вообще-то, жить захочешь -- под что угодно полезешь. Мы заставили их принять
бой днем, но они, по-моему, с одинаковым отчаянием дрались и ночью, и днем.
А почему полезли всем народом? Я полагаю, что они сперва отправили своих
разведчиков, те приглядели себе Загорье. Людей там нет, солнца тоже -- почти
всегда густые, непроницаемые облака. Присмотрели, а потом уже двинулись всем
скопом. Разведчиков этих мы, к сожалению, проглядели. Кстати, уже за
Безымянными Горами нам несколько раз попадались следы орочьих стоянок!
-- То есть... Эти урукхаи сумели спрятаться там? -- насторожился Фолко.
-- Как ты сказал? -- переспросил его ловчий.-- Как ты назвал этих
орков? Какое-то незнакомое слово...
-- Урукхаи,-- пояснил Фолко.-- Я читал, что так назывались те
страшилища, что служили Саруману. Они были куда сильнее и крупнее своих
собратьев и, как и твои орки, Рогволд, не боялись солнца. Брр! Жуткие
существа, как их Фродо описывает. Ну и что с теми орками в Загорье?
-- Кто ж знает! -- пожал плечами Рогволд.-- Мы туда больше не ходили,
на наших границах все было спокойно. Конечно, если они за тридцать лет там
расплодились... Кстати, этой весной в стычках арнорских воинов с летучими
отрядами часто замечали таких орков среди убитых.
-- Так, может быть, они уже давно в союзе с Ангмаром? -- встревожился
Торин.-- Значит, гномам снова пора за топоры! Войны людей -- это, как ни
крути, войны людей, а орки -- это наш исконный, злейший, словом -- Вечный и
Главный Враг! Мы сражались с ними еще при Великом Дьюрине!
-- Сражались, да не с теми,-- покачал головою Рогволд.-- После Войны за
Кольцо, если кто и выжил, так это самые сильные, хитрые и ловкие. К тому же
они сейчас бьются не в подземельях.
-- Ты еще не видел нашу пехоту на поверхности! -- огрызнулся Торин.--
Погоди судить.
-- Не видел,-- легко согласился Рогволд, похоже, не желавший спорить с
гномом.-- Не видел и не знаю, так что, действительно, говорить ничего не
буду. Похоже, Ангмар все-таки сплотился вокруг кого-то, и этот кто-то водит
его лихих молодцов на наши границы. Кто-то собрал вольно живущий народ и
сумел натравить на нас. Кто-то нашел остатки орков на Севере и пытается
отыскать их и на Юге. А вдобавок ожили Могильники! Невесело, что и говорить.
-- Нам надо спешить,-- тихо сказал Фолко.-- У меня какие-то скверные
мысли последнее время. Все очень страшно, но с этим еще можно бороться --
это я понял, когда мы с Торином видели черный отряд перед Могильниками. Но
кто знает, если мы промедлим, не будет ли поздно?
Разговор оборвался, над Трактом повисло недоброе молчание.
"Бойся Севера, бойся Севера!" -- в голове Фолко неотрывно вертелись
слова Пелагаста. Но что может сделать он, маленький и ничего не умеющий
хоббит? Сделать там, где не может справиться вся броненосная дружина
великого королевства!
"А ничего,-- вдруг произнес внутри него чей-то очень спокойный и
рассудительный голос.-- Помни, маленькие камни срывают с гор всесокрушающие
лавины. Случайная встреча Перегрина и Мериадока с энтами, их безыскусный
рассказ -- и энты, поднявшись, громят Исенгард, спасают бьющихся в Хельмском
Ущелье, приходят на помощь в решающий час битвы на Пелленорских Полях! А ты
все талдычишь -- что я могу сделать? Очень многое!"
Фолко помотал головой. Он готов был поклясться, что слышал эти слова,
вдохнувшие в него новые силы и веру в себя. Но его товарищи ехали спокойно и
молча, хоббит понял, что это были его собственные мысли, мысли нового Фолко
Брендибэка, которому претила осторожность старого,-- осторожность, так часто
смахивающая на трусость.
До самого вечера они ехали по Тракту на северо-запад. Фолко перестал
даже глядеть по сторонам -- местность не менялась, вокруг лежали обжитые,
ухоженные земли, не таящие в себе, казалось, ничего необычного. Дождь
перестал, небо начало медленно расчищаться. Вечерняя заря застала их на
гребне очередной цепи холмов, довольно высокой, с которой было видно далеко
окрест. Последние клочья изорванных свежим западным ветром облаков исчезли в
затянувшей восточное небо предвечерней мгле, а на западе огромный багровый
диск неторопливо опускался в незамутненные, прозрачные воздушные бездны.
Алая полоса вдоль горизонта без единого облачного пятна казалась атласной
лентой, которую обронила какая-нибудь красавица. Путники невольно остановили
коней, чтобы полюбоваться на это великолепие.
Землю постепенно затягивали белесые вечерние туманы. Сквозь их
невесомую завесу еще виднелись леса и поля, темные, извилистые ленты рек.
Все вокруг казалось прочным, мирным и устоявшимся.
Дорога пошла вниз, в долину, и вскоре сероватые громады холмов закрыли
от них закат. Навстречу двигалась залитая вечерней мглою долина, очень
широкая, пролегшая между двумя далеко отстоящими друг от друга грядами.
В середине ее текла небольшая речка, виднелись дома недалекой деревни.
-- Это Сильменвиль, а следующая, перед вторым гребнем -- Хэмсал,--
объяснил хоббиту Рогволд.-- Там и заночуем.
Последние мили дались Фолко с трудом. Ныла натруженная спина, вновь
отдавался в боках каждый шаг его пони; туман оказался донельзя мерзким --
едва они погрузились в него, как Фолко почувствовал, что его начинает трясти
от холода и сырости. Устали и лошадки -- они понуро шагали по непросохшей от
недавнего дождя дороге, уныло кивая головами.
В Сильменвиле их окликнула стража:
-- Кто такие? Куда держите путь? Рогволд ответил: мол, из Пригорья.
-- Из Пригорья? Как там дела, не слышали? Говорят, Капитан своих повел
куда-то.
-- Повел,-- ответил гном.-- Только чем дело кончилось -- мы не знаем..
Мы уехали в тот самый вечер, когда они выступили.
-- А... проезжайте,-- последовал разочарованный ответ.
Они миновали деревню и стали мало-помалу приближаться ко второй гряде.
Фолко уже начал клевать носом, гном вслух предвкушал сытный ужин и доброе
пиво, когда позади них из тумана донесся перестук копыт. Всадник мчался
галопом, и вскоре они увидели вынырнувшую из мглы фигуру. Рогволд
посторонился, давая дорогу.
Всадник стремительно нагонял их. Он шел с запасным конем в поводу, за
плечами вился знакомый бело-голубой плащ -- это был дружинник.
-- А вдруг из Пригорья? -- вслух подумал ловчий.-- Гонец, это точно. Но
как гонит, как летит! Не иначе, что-то спешное.
Конник поравнялся с ними, и Рогволд крикнул ему:
-- Откуда, друг?
Наездник сперва не ответил, но, взглянув в лицо Рогволду, резко осадил
коня.
-- Рогволд, старина! Откуда ты здесь? -- Он направил горячившегося
жеребца к остановившимся друзьям.
Воин был немолод, его длинное, скуластое лицо было изуродовано
несколькими белыми шрамами.
-- Привет, Франмар! Давненько не виделись! С чем летишь в Город?
-- Дурные вести, старина. Это ведь вы принесли сведения об вышедшем из
Могильников отряде?
-- Мы,-- кивнул Рогволд. Фолко похолодел, чуя недоброе.
-- Мы настигли их на следующий день, в сорока милях за Пущей.-- Франмар
говорил тихо и быстро, глотая окончания слов.-- Капитан Эрстер рассчитал все
правильно, но в Пуще они соединились еще с одним отрядом, и их оказалось
почти пять сотен против наших двух. Наш клин пробил было их строй, но они
тут же рассыпались. Среди них было очень много арбалетчиков. Они отступали и
не жалели стрел. Мы отвечали, как могли, но дело могло бы кончиться худо, не
атакуй этих бродяг с тыла обошедшие их четыре десятка Нарина. Они смешались
на короткое время, нам вновь удалось рассечь их, но они снова вывернулись.
Их гнали еще долго, но навязать им правильный бой нам так и не удалось. Во
время преследования несколько молодых и горячих вырвались вперед, и их
похватали арканами.-- Франмар перевел дух и обтер ладонью потное лицо.--
Среди них был младший брат Капитана, Хальфдан. Мы нашли их через несколько
часов. Они приняли мученическую смерть, и у каждого была вырезана нижняя
челюсть!
Все трое слушателей невольно вздрогнули.
-- Я везу сообщение об этом в Город,-- продолжал Франмар.-- Мы потеряли
двадцать семь человек, а они сорок три. Кого там только не было! И люди --
из Ангмара, судя по подковам и сбруе, орки -- похоже, северные, и какие-то
мне незнакомые -- маленький, низкорослый народец, вот вроде гномов, но
другие. Руки у них что твоя лодыжка! Так что они ушли. Рассеялись и ушли.
Ищи теперь ветра в поле! -- Он горько усмехнулся.-- Ну прощайте. Прощай,
старина, будешь в городе -- заходи, мой дом ты знаешь. Скоро нас сменят, так
что буду дома.
-- Непременно, старина Франмар,-- заверил гонца Рогволд.-- Легкой тебе
дороги!
-- А-а! -- неопределенно махнул рукой тот и дал шпоры коню.
Запасная лошадь, норовисто выгнув шею, припустила за ними, стараясь не
поранить рот из-за короткого повода. Друзья некоторое время молча смотрели
им вслед. Фигура Франмара быстро уменьшалась, растворяясь в белесой мгле,
вскоре замер и стук копыт. На Тракте вновь воцарилась тишина.
-- Нда-а, дела,-- протянул Торин.-- Надо ж так! Нижнюю челюсть...
-- Вот то-то, что нижнюю челюсть,-- мрачно произнес Рогволд.-- Откуда
такой обычай! Ну ладно, харадримы сдирают кожу с трупов наиболее
мужественных врагов, набивают ее соломой и выставляют на всеобщее обозрение,
но чтобы так... Слышал я, впрочем, что есть такой народ, далеко на востоке,
за Рунным Морем, в месяце пути от Дэйла. Но откуда они взялись здесь?!
Ничего не понимаю!
В Хэмсале постоялый двор оказался не в пример просторнее асторского, и
народу в нем было меньше. Без всяких препон путешественники взяли комнату, и
Фолко с наслаждением повалился на широкую кровать. Все закружилось перед
глазами смертельно уставшего хоббита, и одежду с него стаскивать пришлось
уже Торину. Фолко крепко заснул, не дождавшись даже ужина.
...У него были крылья -- огромные, сильные; он парил высоко над землей.
Под ним расстилались незнакомые равнины, виднелись какие-то горы, какие --
он не знал. Пространства под ним скрывал вечерний сумрак, длинные ночные
тени тянулись с запада на восток, заснеженные вершины далеких пиков были
окрашены в нежно-розовый цвет, озаренные последними закатными лучами. Ему
вдруг захотелось умчаться прочь от кровавого закатного зарева; он сделал
легкое движение могучими крыльями и устремился на восток. Он почему-то
твердо знал, что должен быть сейчас там, и подчинялся внятному, хоть и
неизвестно откуда пришедшему, зову. С легкой отстраненностью он подумал, что
сейчас должны показаться Туманные Горы -- так и случилось. Промелькнула и
исчезла исполинская горная цепь, протянувшаяся через все Средиземье; он
увидел под собой извивы Андуина, Великой Реки, а чуть поодаль темнели
бескрайние просторы Зеленых Лесов, бывшего Чернолесья. Его путь лежал еще
дальше -- на восход.
Под ним протянулся бесконечный лесной ковер, без малейших просветов и
прогалин. Внезапно он почувствовал, что должен свернуть вправо; и сделал
так, и увидел под собой неожиданно пустое место. Леса исчезли, посреди
призрачно-белого, мерно колыхающегося туманного моря возвышался огромный
голый холм, его подножие скрывала мгла. На вершине бесформенной грудой
громоздились какие-то обломки, покрывавшие почти весь холм. Приглядевшись,
он понял, что это развалины какого-то" громадного здания. И посреди этих
руин, там, где камни образовывали подобие давно обвалившейся башни, он
заметил живой огонь.
"Внизу бушует ветер,-- вдруг всплыло в его голове,-- почему же пламя
такое ровное?"
Он понял, что это очень важно, важно, как ничто другое, но почему?
Мысль вспыхнула и погасла, и он уже спускался над темными коричневыми
руинами. Описав широкий круг, он оказался на земле. На ней ни травинки --
снова понял он, хотя не смотрел себе под ноги. Он осторожно двинулся туда,
где, как он твердо знал, должен гореть неколеблемый ветром огонь.
Обогнув остатки древней стены, он внезапно замер. Спиной к нему у
костра под уцелевшей стеной стоял человек. Стоял, крепко и уверенно
расставив ноги; его голова была склонена, он смотрел на свои руки, что-то
делавшие у него перед грудью. Рядом смирно стоял черный конь.
В этом человеке чувствовалась исполинская, древняя сила, такая же
древняя, как окружавшие их развалины,-- и ему сразу же вспомнились
Могильники. Он не знал, откуда пришла эта уверенность, но знал, что это
именно так.
Что-то заставило его оглянуться, и он увидел смутное движение в тумане.
Вскоре из мглы выступили две темные фигуры -- массивная, коренастая и
небольшая, стройная, хоть и не очень уступавшая первой в росте. Вторая
фигура сжимала в руках серебристый лук.
-- Стреляй! Стреляй же! -- раздался громовой голос, шедший, казалось,
сразу со всех сторон и одновременно ниоткуда, и он увидел, что фигура с
луком вскинула свое оружие...
Фолко пришел в себя от ударившего в лицо яркого солнечного луча. Ставни
были распахнуты, чуть потрескивая, горел камин, а за столом у окна сидели
Рогволд и гном. Ловчий правил свой меч, гном полировал топор. Было
невыразимо приятно нежиться так под теплым одеялом, давая отдых
натрудившемуся телу. Хоббит прикрыл глаза. Ловчий и гном не заметили его
пробуждения и продолжали неторопливую беседу.
-- И все же скажи, Торин,-- говорил Рогволд.-- Как случилось, что ты
идешь вместе с хоббитом? Странная вы все же команда. Я удивился этому еще в
Пригорье -- чудно, думаю, драку затеял хоббит, а защищает его гном.
-- Да уж вышло так,-- отвечал Торин.-- Приглянулся он мне. Не такой,
как все его родичи. Тем главное пузо набить, а он -- нет. Ему многое нужно и
многое дано -- я так чувствую. И он не трус -- вспомни, как он в призраков
стрелял, пока мы с тобой глаза протирали да соображали, что к чему. Да и
вообще, мы, гномы -- народ привязчивый. У нас, если уж. друг, то до самой
смерти. Поэтому у нас так мало друзей.
-- Да-а-а,-- протянул Рогволд, и снова наступила тишина.
Фолко решил, что пришла пора просыпаться. Он сел, потянулся, зевнул.
Гном и человек повернулись к нему.
-- Силен же ты спать, друг хоббит! -- весело сказал Торин.
-- Диковинный сон мне сегодня снился,-- задумчиво сказал Фолко.
Приводя себя в порядок и умываясь, он рассказал друзьям, что помнил из
своего удивительного ночного видения. Его слушали молча, не прерывая.
-- Привидится же такое! -- Фолко попытался обратить все увиденное в
шутку, однако Торин и Рогволд остались очень серьезны.
-- Погоди смеяться над своими снами, Фолко.-- На затылок хоббита легла
широкая бугристая ладонь сотника.-- Бывает, что в них является наше будущее.
Судьба любит играть с нами, показывая иногда отдельные картинки еще не
случившихся событий, и мудрый может выбрать правильную дорогу или же
остеречься от опрометчивых поступков. Холм, говоришь. Лысый холм в Зеленых
Лесах? А не тот ли это знаменитый холм, на котором стояла какая-то крепость
Врага? Мне доводилось слышать подобные сказки.
Торин вопросительно глянул на хоббита.
-- Если верить Красной Книге, в тех краях действительно должен где-то
быть замок Дол-Гулдур, точнее, то, что от него осталось,-- припомнил Фолко.
-- А что это был за замок? -- спросил Рогволд.
-- Обитель Назгулов, самых страшных слуг Врага. Орки оттуда напали на
Лориэн. Знаешь, что это такое?
-- Слышал, что так называлась страна эльфов неподалеку от Туманных Гор,
а так ничего толком тоже не знаю,-- отвечал ловчий.
-- Орки трижды штурмовали Золотой Лес, но эльфы отбились. А потом сами
пошли вперед, переправились через Андуин и дали бой! Вражьи прислужники были
разбиты, и сама Владычица Галадриэль обрушила в прах стены того замка. Так
говорит Красная Книга.
-- Заладили -- Дол-Гулдур, замок, Враг! -- буркнул гном.-- Мало ли что
привидится! Сны, конечно, бывает что и сбываются, и отмахиваться от них
нельзя, но тут все слишком неопределенно.
-- Ну что ж, поживем -- увидим,-- вздохнул Рогволд.-- Давайте-ка в
дорогу, друзья. У меня этот бой под Пригорьем из головы не идет. Как они
осмелели! Собирают полтысячи копий посреди Королевства, ничего не боясь и
даже особенно не прячась! -- Он озабоченно покачал головой.-- Худые времена
настают, чует мое сердце.
-- А что, нельзя было поднять на ноги всю округу? -- вдруг спросил
Торин.-- В одном Пригорье тысячи две бойцов наберется! А окрестные деревни!
Да вы их просто задавили бы, ни один бы не ушел.
-- Что ты, что ты! -- отмахнулся Рогволд.-- Подумай сам, куда этим
селянам в бой идти?! Это ж зля них верная смерть, там же никто меча держать
не умеет. На это дело дружина есть, она и должна воевать. Она -- воевать, а
пахари -- пахать, кузнецы -- ковать и ткачи -- ткать. Каждый должен свое
дело как следует делать, а в чужие не вмешиваться. Так есть, так было и так
будет. Нет, людей уже не переделаешь.
-- Ну, тебе виднее,-- не стал спорить гном.-- Только у нас бы, ежели
кто такой вот завелся и разбой стал бы чинить, все бы работу побросали да
навалились всем миром, пока врага бы не прикончили.
-- Наверное, поэтому вы, гномы, и не создали Соединенное Королевство,--
усмехнулся Рогволд.-- Не обижайся, конечно, но каждому все-таки свое.
-- Чего ж. обижаться,-- проворчал гном.-- Королевства мы и впрямь со
времен Дьюрина сколотить не можем.
-- Ну так в дорогу? -- поднялся Рогволд.-- Ты готов, Фолко? Карлика
своего покормили?
-- Кормил я его, кормил,-- отмахнулся гном, вставая.-- Лопает, прорва,
куда только лезет!
Они ехали почти весь день; наконец Тракт нырнул вниз, в очередную
долину между цепями холмов, протянувшихся с юго-запада на северо-восток.
Дорога пересекала котловину в широком ее месте, справа и слева, в отдалении,
гряды вновь сближались. Плоское дно долины покрывали поля и сады, чуть
дальше влево виднелась еще одна деревня и луга вокруг нее, а еще за ней --
новые поля, новые сады. Повсюду стояли многочисленные сараи и сарайчики,
долину в разных направлениях пересекали десятки дорожек и тропинок.
Предвкушая отдых и славный обед, друзья пришпорили коней.
Однако деревня встретила их неожиданной пустотой. Ворота многих домов и
постоялого двора были распахнуты настежь, но людей видно не было, лишь
дворовые псы, верно исполняя свой долг, встретили приехавших дружным лаем.
-- Куда они все провалились? -- недоуменно пробормотал Рогволд, когда
они подъехали к широким дверям трактира.
Внутри просторного зала было пусто, столы повалены, стулья опрокинуты,
под ногами хрустели черепки разбитой посуды. На стойке сидел здоровенный
котище, неторопливо пирующий подле расколотой крынки со сметаной.
-- Похоже, все куда-то сбежали,-- пожал плечами гном.
-- Но куда? И почему? Нет, тут что-то неладное. Давайте еще по улице
пройдемся, может, кто и остался.
Ведя коней в поводу, они запетляли по деревенским улочкам. Всюду их
встречала одна и та же картина -- все настежь и все пусто. Они не заметили,
как оказались на околице. За огородами тянулась неширокая полоса садов,
дальше снова должны были начаться поля. Друзья остановились в
нерешительности, и тут порыв ветра донес до них какие-то ожесточенные,
гневные крики. Они раздавались как раз за садами.
-- Туда! Скорее! -- крикнул ловчий и вскочил в седло.
Гном и хоббит поспешили последовать его примеру.
Продравшись по узкой тропе сквозь яблоневые посадки, они очутились на
длинном, узком поле. На нем-то и отыскались "пропавшие" жители деревни.
Там шла драка, отчаянная и беспорядочная. Невозможно было понять, кто
на какой стороне,-- все смешалось в общей свалке. Вздымалась пыль, трещала
одежда, в воздухе мелькали колья.
Масла в огонь подливали женщины: сперва истошным визгом, а потом две их
довольно большие группы, осыпавшие до этого друг друга проклятиями и
ругательствами, перешли от слов к делу и вцепились друг другу в волосы.
-- Клянусь бородой Дьюрина...-- оторопело пробормотал гном.
Он изумленно смотрел на Рогволда, но и лицо старого сотника выражало
лишь безмерное удивление. И тогда Торин больше мешкать не стал. В десяти
шагах от них на землю рухнул молодой парень с раскроенной ударом лопаты
головой; это и вывело друзей из полного оцепенения. Торин взревел, точно
тридцать три медведя сразу, он выхватил свой топор и устремился в самую
гущу, щедро раздавая тычки и пинки, от которых сцепившиеся драчуны
разлетались в разные стороны. Рукоятью топора гном вышибал из рук дерущихся
колья, самым неугомонным добавлял еще и слегка по ребрам. Он шел сквозь
воющую, рычащую толпу, словно нож сквозь масло, оставляя за собой настоящую
просеку; его огромные кулачищи так и мелькали. Появление гнома
ознаменовалось было новым взрывом негодования, но за Торином в просвет между
людьми бросился Рогволд с обнаженным мечом, а потом и Фолко. Внутри у
хоббита все заледенело от страха, сердце билось где-то в пятках, но лук был
у него в руках, и, когда какой-то могучий бородач с воплем занес было над
гномом увесистую дубину, Фолко аккуратно всадил стрелу, точно в дерево у
него между кистями. Бородач ошалело уставился на вонзившуюся стрелу, и в тот
же миг Торин обезоружил его.
Драка еще шла, но быстро затихала. Уже многие с криками "Братцы, да что
ж это мы!" принялись помогать гному и Рогволду растаскивать дерущихся. И
постепенно все стихло. Люди стояли потные, тяжело дыша; почти все были в
равной мере попятнаны -- у одного разбит нос, у другого -- глаз, третий
охал, держась за бок, четвертый зажимал рассеченный лоб. Лежали на поле и
четверо тяжелораненых -- один молодой парень и трое крепких мужиков -- их
отделали кольями. Прекратившие потасовку женщины бросились к раненым, кто-то
побежал в деревню за водой и холстиной. Теперь стало видно, что дравшиеся
разделились на две примерно равные группы, одна из которых отошла подальше,
другая же, напротив, подалась ближе к Тракту. В середине поля, на небольшой,
едва заметной меже остались стоять только трое путешественников да два
здоровенных мужика -- один тот самый бородач, в дубину которого так удачно
вонзилась стрела Фолко, широкоплечий, круглолицый, чем-то похожий на Торина
своей коренастой фигурой, и второй -- без бороды, зато с длинными,
спускавшимися до груди, усищами. Второй был много выше гнома. Эти двое с
неприязнью глядели друг на друга, ожесточенно сопя и утирая пот. Бородач
поминутно сплевывал кровью из разбитой губы, усатый не отрывал от носа
оторванный кусок рубахи.
-- Что тут у вас происходит? -- спросил Рогволд, удивленно глядя на
них.
-- А ты кто такой? -- неприветливо осведомился бородач.-- Шериф или
дружинник?
-- Я Рогволд, сын Мстара, пятисотник арнорской дружины! -- резко
ответил ловчий, благоразумно пропуская слово "бывший".
Оба мужика раскрыли рты и изумленно уставились на него. Однако провести
их было не так-то просто.
-- Вот что... уважаемый. Ты иди своей дорогой. Мы тут и без тебя
разберемся,-- процедил бородач и повернулся к стоявшим ближе к Тракту людям,
сделав им какой-то знак.
Толпа заволновалась и придвинулась; Рогволд опустил ладонь на рукоять
меча, а Фолко как бы между прочим наложил стрелу на тетиву и зажал в зубах
запасную.
-- Верно, без тебя управимся,-- поддержал бородача его недавний
противник, в свою очередь делая знак своим.
Трое путешественников оказались между двух огней; с обеих сторон
подступали мрачные, распаленные дракой люди, в эти мгновения селяне забыли о
собственных распрях. Однако трое Друзей все же были не одиноки. Из обеих
групп на межу вышло несколько человек, в основном крепкие, кряжистые мужчины
поопытнее. Теперь враждующие лагеря разделяло уже не только трое друзей, но
бородач слева и усатый справа -- похоже, они и были заводилами -- не
торопились увести своих.
-- Эй вы, там, на меже! -- глумливо крикнул усатый.-- Убирайтесь, пока
вас не растоптали! Мы должны отплатить за обиды этим вонючкам, и мы
отплатим! А тот, кто осмелится помешать нам, тому мы намнем бока! Поняли? А
вы, Граст, Хрунт, Вирдир и Исунг, вы подлые трусы, опозорившие родную
деревню!
-- Суттунг, хватит мутить народ! -- крикнул один из вышедших к Рогволду
селян; он был высок, широкоплеч, лицо обрамляла полуседая борода, серебро
виднелось и на висках, но глаза были ясны, а руки, казалось, могли запросто
гнуть подковы.-- Мало тебе Эла и Троста? Или вы с Бородатым Эйриком
добиваетесь того, чтобы мы каждую ночь пускали друг другу красных петухов?!
-- Лицо говорившего побагровело, огромные кулачищи сжались.-- Нет! Хватит!
Скажем спасибо почтенному Рогволду и его спутникам, с наших глаз сошел
туман. Так что ничего мы не опозорили. Это говорю я, Исунг, сын Ангара!
-- Верно! -- подхватил другой.
Ростом он был пониже Исунга, но еще шире в плечах. Его левую щеку
рассекал свежий рубец, из раны сочилась кровь. Он говорил отрывисто, зло,
рубя ладонью воздух.
-- Чего ради мы ломаем друг другу ребра, а?! Гляньте,-- и он ткнул себе
в щеку,-- это мне досталось на память от Хелдина, вон он стоит, с которым мы
на соседних полях уже лет пятнадцать рядом работаем! Эй, Хелдин! Можешь
толком сказать, из-за чего мы с тобой сцепились, а? Молчишь... Ну то-то!
-- Он молчит -- я отвечу! -- яростно завопил тот, кого назвали
Суттунгом.-- Нечего было совать нам палки в колеса и указывать, что нам
сеять и как! Наша очередь -- что хотим, то и делаем! Вы нам не указ! Верно я
говорю, ребята?!
Окружавшие его люди ответили дружным ревом, и лишь мужик по имени
Хелдин пытался что-то возразить. Бородатый Эйрик о чем-то шептался в
небольшом кружке своих приверженцев, остальные же люди его группы стояли,
угрюмо уставясь в землю. Товарищи Суттунга заорали и заулюлюкали. Вновь
мелькнули поднятые с земли колья и топоры, и толпа в несколько десятков
человек дружно повалила на замерших в центре поля Рогволда с друзьями и
присоединившихся к ним селян. Делать было нечего, и они схватились за
оружие. За их спинами по-прежнему царило молчание.
Фолко не было страшно, было отчаянное боевое веселье, азарт; он словно
воспарял над пыльным полем, уподобляя себя героям древности, и даже
усмехнулся, когда Суттунг повел своих вперед,-- представлялся удобный случай
показать себя.
В воздухе сверкнула серебристая молния, и Суттунг с воплем повалился на
землю, пытаясь вырвать пробившую бедро стрелу. В последний миг Фолко понял,
что не в силах вот так, в общем-то ни за что убить человека, и снизил
прицел. Он видел безумные глаза Суттунга, его разинутый в отчаянном вопле
рот; он успел заметить даже протянувшуюся с губ человека тонкую ниточку
слюны. "Нет, это не призрак Могильников, это живой человек, что же ты
делаешь?!" -- словно закричал кто-то внутри Фолко -- и рука хоббита
дрогнула.
Вид упавшего, испачканного кровью Суттунга как-то сразу отрезвил
нападавших. Они остановились, столпившись вокруг своего предводителя, и
тогда Фолко, в который уже раз внутренне удивляясь себе за последние
несколько дней, громко и отчаянно крикнул, вновь натягивая тетиву и поднимая
оружие:
-- Еще шаг -- и буду бить в горло! Первому! Из губ испугавшегося
собственной смелости хоббита рвался пронзительный крик, срывающийся на визг
-- но угроза возымела действие. Хелдин высоко поднял руки, словно
останавливая своих товарищей, и громко крикнул:
-- Все, хватит! Суттунг получил по заслугам -- сколько же можно ссорить
нас с соседями! Расходитесь, братья, расходитесь по домам! Я уверен, люди
Бородатого Эйрика последуют нашему примеру.
Странно приутихший при виде раненого Суттунга Эйрик тоже вышел на межу,
по-прежнему разделявшую две враждебные толпы.
-- По-моему, мы все здесь просто с ума сошли! -- заговорил он.-- Какая
пелена застлала наши глаза? Зачем наши соседи послушали этого Храудуна?
Почему мы не можем разобраться спокойно, без драки? Я, конечно, виноват,
каюсь, на меня нашло какое-то затмение. Но теперь все миновало, я предлагаю
мириться!
-- Жалкий трус! -- простонал сидевший на земле Суттунг. Ему уже
вырезали стрелу Фолко и перебинтовали рану.-- Люди! Чего вы стоите!
Бейте их, бейте! Он ведь оскорбил того, от которого нам было столько
добра!
-- Мы его об этом не просили,-- угрюмо ответил один из стоявших рядом с
Суттунгом мужчин.-- Пропади он пропадом!
И тут людей словно прорвало. Они обнимались, жали друг другу руки,
хлопали по плечам; нанесшие друг другу раны просили у пострадавших прощения.
Сам Бородатый Эйрик последовательно обнялся с добрым десятком своих недавних
противников, и тут спор едва не разгорелся снова. Каждая сторона заявляла,
что именно она лучше другой примет и окажет почет прекратившим драку гостям.
Всех примирил Торин, заявивший, что он проголодался и с удовольствием
отобедает сначала в одной деревне, а потом в другой. Бросили жребий, и
оказалось, что сначала надо идти к сородичам Суттунга. Вслед за
путешественниками повалила и добрая половина товарищей Эйрика во главе с ним
самим.
Горница Исунга была велика, но все же с трудом вместила в себя всех
пришедших. На середину вынесли длинный, тут же сложенный из досок и щитов
стол, накрыли несколькими скатертями и, пока женщины готовили горячее,
подали несколько пузатых жбанов пива для препровождения времени. Фолко.
Торина и Рогволда посадили на почетные места. Рядом с ними сели Хелдин и
Исунг, Эйрик и Грает, и прочие, всего десятка три. Не поместившиеся в
горнице ушли готовить совместный вечерний пир в знак прекращения
междоусобицы.
-- Так все-таки из-за чего весь сыр-бор? -- спросил гном Эйрика и
Исунга, сидевших рядом с ним, и сделал добрый глоток из высокой деревянной
кружки, где пенилось недавно сваренное пиво.-- Я немало странствовал по
Арнору, но такое, признаться, вижу впервые. С чего все началось?
Люди смущенно переглядывались, опуская глаза. Наконец заговорил Исунг:
-- Это началось год назад, почтенный Торин. Из-за восточных гор к нам в
деревню пришел никому не ведомый путник -- древний старик, ободранный и
голодный. Он сказал, что его дом сожгли ангмарцы, что все его дети и
родственники погибли, и теперь он скитается по Арнору, не имея своего угла.
Ну, народ у нас жалостливый... Его приняли, обогрели, он и прижился, а под
жилье приспособил старый сарай. Сперва его кормили из сострадания, ожидая,
что он разведет огород и начнет жить, как человек, но ничего подобного...
Работать он не пожелал, а стал оказывать за плату всякие мелкие услуги --
зуб заговорить, корову вылечить, ну и так далее. Оказалось, что он искусный
лекарь и умеет предсказывать погоду и на день вперед, и на год. Его стали
уважать, ценить, а потом -- и побаиваться. Одним словом, он оказал немало
услуг нашей деревне. Слух о нем, естественно, дошел и до наших соседей. Его
стали звать и в Хагаль -- это деревня Эйрика, однако там от него что-то
проку было мало. Напротив, что у нас он делал превосходно, у других выходило
из рук вон плохо. У сестры Эйрика, я знаю, он уморил корову и козу, хотя мог
бы вылечить...
-- Вот мы и ополчились против него! -- перебил Исунга Эйрик.-- Мы
ругали его на чем свет стоит и мало-помалу стали завидовать соседям, которые
благодаря ему стали богатеть и жить лучше нас. Пошли ссоры и раздоры.
-- Да, ему приходилось туго,-- кивнул Исунг.-- Жители Хагаля не давали
ему прохода, и мы -- ох, зачем мы это сделали! -- мы дали ему охрану.
После этого между нашими деревнями, где три четверти народа приходится
друг другу родней, словно черная кошка пробежала! Мы стали злы и
подозрительны, ссоры вспыхивали по любому поводу. Наконец Суттунг и
взбаламутил всех из-за этого поля. У людей в головах закружилось, похватали
кто что, да и соседи наши не лыком шиты оказались. Наломали друг другу бока.
Вам спасибо, что развели! А то, кто знает, чем бы дело кончилось...
-- А этот... Храудун, лиходейщик, сам-то он где?! -- спросил Торин.
-- То-то и оно, что исчез он,-- с досадой отвечал Исунг.-- Вот вчера
ночью и сбежал, только его и видели!
Гном разинул рот, Рогволд пристально посмотрел на Исунга.
-- Исчез и добро свое все оставил,-- продолжал тот.-- Но хватит о нем!
Мы примирились -- не так ли? Давайте же радоваться! Хозяйка! Готово ли?
Гости заждались!
Женщины засуетились вокруг стола, подавая на него дичь, рыбу, грибы,
разные соленья и варенья. Путешественники не заставили дважды просить себя и
принялись за еду.
Постепенно за окнами крепкого дома Исунга совсем стемнело, солнце село
за окрестные холмы. Пора было искать место для ночлега. Хозяева ни за что не
хотели отпускать путешественников, однако возмущенный Эйрик напомнил о
данном гномом обещании, и друзьям пришлось подчиниться. На востоке уже
поднималась желтоватая луна, когда они наконец расположились в придорожном
трактире деревни Хагаль. Теперь в основном говорил Эйрик.
Они узнали, что Храудун почти не попадался на глаза жителям Хагаля,
однако из скупых отрывочных слов тех, кому довелось столкнуться с ним,
выходило, что это высокий, ростом почти с Рогволда, мощный старик с длинным
лицом, высоким лбом и глубоко посаженными глазами неопределенного цвета.
Обычно он носил старый, видавший виды плащ и широкополую шляпу. Ходил важно,
неспешно, с достоинством, и все удивлялись, с чего это их соседи вдруг
приняли его за несчастного бродягу,-- он скорее напоминал какого-нибудь
важного вельможу на отдыхе. В разговоры Храудун не вступал, и они не знали,
как звучит его речь. Тем не менее, все в один голос утверждали, что он
непременно собьет с пути истинного их соседей. У жителей Харстана ни с того
ни с сего появились какие-то чванство и гордыня, они почему-то стали
кичиться своим происхождением, выводя родословную чуть ли не от самого
Валендила, сына Элендила, основателя королевств в Изгнании. Сперва это
казалось смешным, но потом из-за таких вот глупых, несусветных выдумок
харстанцев между деревнями начались серьезные раздоры. И в конце концов дело
дошло до драки...
-- Так кто же он мог быть, Храудун этот? -- напрямик спросил гном.
-- Кто знает? -- пожал плечами Эйрик.-- Невесть откуда вышел и невесть
куда ушел. Но сила в нем какая-то есть, это точно. Скользкий он был,
неприятный, а вот ума ему не занимать. Он часто давал советы -- своим
конечно же -- и ни разу не ошибся!
-- А приходил к нему кто-нибудь? -- вставил слово Рогволд.
-- Мы за его сарайчиком, если можно так сказать, даже наблюдение
установили,-- криво усмехнулся Эйрик.-- И, можете себе представить,--
ничего! Ничегошеньки! Никто не приходил, не приезжал, не спрашивал., Вечером
-- шасть в свою нору и до полудня носа не показывает. А кому он был нужен,
те к нему сами ходили. В узелке приношение поднесут: провизию или там вино
получше,-- он их выслушает. Сразу никогда не отвечал, посидит, поднимется,
походит, да все с таким значением! Просители, бедняги, уж и не знают, куда
деться,-- неловко, видно, что такого мудреца своими ничтожными делами
отвлекают. Со стороны временами просто смешно было! Сначала смешно, потом
уж. и плакать пришлось.
-- Да, дела,-- по своему обыкновению протянул Рогволд.-- А что же вы
шерифу не пожаловались?
-- Ха! Пожалуешься ему, если он сам из той деревни родом!
-- А в Пригорье?
-- Эрстеру-то? Капитан он. конечно, бравый, да только ему до нас дела
мало. Его Пригорье занимает да разбойники -- с ними он воюет, а все
прочее... Я его видел пару раз -- он, по-моему, уверен, что у нас и так все
тише воды, ниже травы. Да чего там жаловаться куда-то! Я так не привык. Хотя
сейчас все деревни в округе, какую ни возьми, все жалуются. А я вот не могу.
Я потому своих на драку и подбивал.
-- Потрепали Эрстера,-- вздохнул Рогволд, меняя тему разговора.--
Гнался за летучим отрядом, что мы возле Могильников заметили. Гнался, да не
догнал, сам едва ушел, три десятка своих положил. Это за сорок-то чужих!
Мыслимое ли дело! А у вас как, тихо?
-- Благодарение Семи Звездам и Великой и Светлой Элберет, все пока
благополучно,-- ответил Эйрик.-- Шарят они, конечно, по округе, шарят, не
без того, но к нам они не сунутся.
Даром что мы, селяне, народ мирный -- я никому в Хагале покоя не давал,
пока частокол не починили да ржавчину с прадедовских мечей не счистили!
Рогволд едва заметно усмехнулся.
-- Гонец на Тракте мне говорил, у тех арбалетчиков много. Налетят, что
делать будете?
-- А ты думаешь, мы сами самострелов наделать не можем? Можем, и еще
как! У нас они, почитай, в каждом доме, у каждого парня, у каждой девицы!
Женщины прясть садятся -- самострел рядом. Да ты и сам погляди -- вон, у
Тварта, рядом с пивной бочкой.
По правую руку от пузатого трактирщика, распоряжавшегося возле могучих
пивных бочек, на стене действительно висел здоровенный арбалет и рядом с ним
-- связка стрел, коротких и толстых, с тяжелыми наконечниками.
-- Так что мы здесь тоже сложа руки не сидим,-- не без гордости заметил
Эйрик.-- Не то, что в других деревнях, даже в том же Харстане. Нас голыми
руками не возьмешь!
-- А как в других деревнях? -- спросил Фолко.
-- Ха! Они там только и знают, что дрожат да втайне друг от друга во
дворах нажитое помаленьку зарывают. Да вы же ехали, наверное, знать должны.
-- Ты не первый, от кого мы это слышим,-- печально кивнул Торин.-- И
это у меня в голове никак не укладывается, хотя Рогволд и объяснял...
-- А-а, насчет "каждому -- свое" небось говорил.-- Эйрик вдруг недобро
прищурился.
-- Говорил, как есть,-- пожал плечами сотник.
-- Как есть! Конечно, как есть! -- У Эйрика сузились глаза и гневно
встопорщилась борода.-- Ты лучше скажи, кто это придумал, кто народ к Тихой
да бестревожной жизни приучил, так что он теперь не знает, с какого конца за
копье браться?! И вот вам результат -- появляется враг, а дружина незнамо
где! Гоняет его, гоняет, а толку как не было, так и нет! Деревни жгут, людей
хватают, а те, словно бараны...-- Эйрик с горечью и злостью плюнул под
стол.-- Каждый должен сражаться теперь, понимаешь ли ты, сотник -- каждый!
Иначе сгинем все поодиночке. Эх, да что я тебе все это говорю -- тебе мои
слова все равно, что комариный писк. Погодите -- настанет еще день, придется
весь народ поднимать -- вспомнишь ты еще мои слова, сотник!
Эйрик, неожиданно оборвав разговор, махнул рукой и стал вылезать из-за
стола. Рогволд, Торин и Фолко лишь недоуменно переглянулись.
Давно уже спали спокойным сном усталых путников и Рогволд, и гном, а
хоббит все лежал, заложив руки за голову, и не отрываясь глядел в окно, на
черный осенний небосвод, затянутый желтовато-серыми тучами, сквозь которые
проглядывал желтый лунный диск. Что ждет их впереди? Аннуминас
приближается... Куда дальше? Неужели все-таки в Морию, в этот ужасный, чужой
хоббитам подземный мир мрака, где живут и действуют непонятные и оттого
особенно пугающие древние силы? Бр-р...
Хоббит содрогнулся. Чувствуя, что ему пока не заснуть, он встал, надел
пояс с ножами, накинул на плечи плащ, и вышел на крыльцо, чуть поежившись от
порывов холодного ночного ветра. Хоббит присел на ступеньку и достал из-за
пазухи кисет и трубку. Несколько ударов кресалом -- и затлел служивший
трутом сухой мох. Фолко разжег табачок и сделал первую затяжку.
Вдруг из-за ближних домов показались несколько человек, вооруженных
мечами и копьями; за спинами -- луки и арбалеты. Приглядевшись внимательнее,
хоббит узнал Эйрика и его приятелей.
-- Привет, Фолко! Чего не спишь? -- обратился к нему Эйрик.-- А мы вот,
видишь, по местам расходимся. На дружину у меня надежды мало, приходится
рассчитывать только на своих. Так и караулим каждую ночь, меняемся, конечно.
-- И как? Помогает? -- осведомился хоббит.
-- Пока помогает, хвала Семи Звездам,-- вздохнул Эйрик.-- Идите,
друзья, я сейчас,-- повернулся он к молчаливо ожидавшим его товарищам.--
Давайте по местам, я потом всех обойду.
Он присел на ступени рядом с Фолко, раскуривая свою кривую можжевеловую
трубочку.
-- Значит, пока все спокойно? -- переспросил хоббит.
-- Ну, не так, чтобы очень, но и не очень, чтобы так,-- ответил
Эйрик.-- Ангмарцы действительно больше не появлялись, зато с разбойничками
нашими доморощенными раза четыре мы сталкивались.
-- Они что же, на деревню нападали? -- продолжал расспросы хоббит.
-- Что ты, куда им теперь на деревню! На деревню они прошлой осенью
пробовали налететь. Собралось их сотни две с лишним, наверное, и под утро
заявились. Знали, сволочи, что мы расторговались, и, стало быть, в Хагале
есть чем поживиться! Но Хьярд вовремя поднял тревогу, и мы встретили их, как
полагается. Били в них из-за каждой ставни, все, кто меча держать не мог, за
самострелы взялись. Ну и мы тут поднавалились! Десятков семь перебили, сотню
с лишним в плен взяли, остальные разбежались. Долго помнить будут!
-- А что ж они за люди?
-- Да такие же селяне, как и мы, только поссорившиеся со всеми соседями
и от этого подавшиеся в леса. Гонору и злобы у них хватает, а умения мало,
поэтому больше на испуг берут, а если отпор встретят, то сами теряются.
Эйрик откинулся назад и, прищурившись, выпустил изо рта несколько
колечек дыма.
-- А что с пленными сделали? -- продолжал спрашивать хоббит.
-- Отвели в Пригорье, сдали Эрстеру,-- ответил Эйрик,-- пару-тройку их
главарей он, по-моему. повесил.
-- А как ты думаешь, надолго эта война? -- в упор спросил Фолко.-- Это
ведь война, не так ли?
-- Ага! Ты тоже понял это? -- Эйрик резко повернулся к Фолко, его рука
легла на плечо хоббита.-- Ты прав, это самая настоящая война, но у нас,
похоже, этого никто не понимает! -Он тяжело вздохнул.-- Вообще говоря, это
может длиться очень и очень долго, годы, даже десятилетия -- пока в этой
земле будет что брать и пока она сможет прокормить вторгающихся. А поскольку
выжечь всю страну им пока не по силам, эта заваруха будет длиться
бесконечно.
-- Скажи еще, Эйрик, а среди тех, кого вы перебили, кого ты назвал
ангмарцами,-- среди убитых были только люди?
Эйрик задумался и потянулся, чтобы почесать затылок, наткнулся на сталь
шлема и опустил руку.
-- Так ведь мы с ними всего один раз и столкнулись... Нет, Фолко, люди
это были, обыкновенные люди, сильные, высокие, крепкие. Ну ладно, друг
Фолко, -- поднялся Эйрик.-- Заболтался я тут с тобой, а меня товарищи
заждались. Спи спокойно! Здесь, наверное, так же безопасно, как и в самом
Пригорье.
Эйрик поднялся, хлопнул хоббита по плечу, повернулся и быстро скрылся в
темноте. Фолко вздохнул, посидел еще немного, докуривая свою трубку, и тоже
пошел спать. Кончился третий день их пути от Пригорья.