Во второй половине следующего дня неразлучная троица отправилась к дому
Теофраста. Весна все увереннее вступала в свои права -- над городом
раскинулся ослепительно синий небесный свод без единого облачка, и яркое
солнце щедро лило на расправляющийся после зимней стужи мир потоки
живительного тепла. По мостовым кое-где еще бежали мутные ручейки; еще
лежали под заборами и в тенистых местах почерневшие, осевшие сугробы, но
весна все-таки наступила, и вместе с ней -- надежда на лучшее.
Фолко весело щурился, подставляя лицо теплым лучам; Малыш беспечно
насвистывал, а Торин временами даже что-то напевал. Фолко изредка удивленно
косился на товарища -- куда делось беспросветное отчаяние, охватившее его у
городских ворот?
Проходя по Главной улице, они по просьбе Торина завернули в большую
меняльную лавку. Выждав, пока очередной посетитель обменяет свое серебро на
яркое аннуминасское золото, Торин почтительно обратился к важному, пузатому
меняле, протягивая ему на раскрытой ладони монету Тервина:
-- О достойный, мы нуждаемся в твоей помощи и твоем совете. Взгляни на
эту монету. Скажи, не встречались ли тебе подобные? А может быть, через твои
руки случайно прошла и она сама? Взгляни на нее повнимательнее -- она
приметная.
Сонливое лицо менялы не изменилось, когда он лениво взял протянутую
Торином монету, однако его глаза, небольшие, чуть заплывшие, но очень острые
и внимательные, впились в монету, словно два маленьких бурава. Он медленно
заговорил, поворачивая серебряный кругляш перед глазами:
-- Старый скильдинг времен Арахорна II. Редкая, очень редкая в наше
время вещь. Монета действительно приметная -- на ней отверстие в виде
семилучовой звездочки и графитти... Нет, почтенный гном, могу сказать точно
-- через мою лавку эта вещь не проходила, да и через другие меняльные
конторы города тоже. Я бы знал, поверь мне. А вообще вещь, конечно, очень
интересная. Дунаданцы ведь имели необычайно чистое серебро -- такое сейчас
редкость. Отвешивали же его так точно, что еще при моем отце в лучших лавках
города эти монеты служили мерою веса драгоценного металла. А еще тогдашние
мастера добавляли в сплав белое серебро -- что когда-то привозили гномы
из-за восточных гор.
-- Мифрил? -- спросил Малыш, жадно слушавший говорившего.
-- Мифрил? -- Меняла чуть усмехнулся.-- Тогда в ней нельзя было бы
проделать это отверстие. Мифрил, мой добрый гном, ценится намного выше
золота, и будь здесь его хотя бы десятая часть, на эту монету можно было бы
купить полгорода. Нет, это был также очень прочный металл, придававший
монете твердость и нестираемость. Да,-- он с видимым сожалением протянул
монету Торину,-- вещь, конечно, не из рядовых. Они сейчас совсем исчезли из
оборота и остались лишь в мюнцернах. Не желали бы вы разменять ее на ходовую
монету? Я бы прибавил к двенадцати с третью полновесных триалонов номинала
еще шесть с половиной за чистоту серебра и три с четвертью -- за редкость.
Больше вам не дадут ни в одной лавке, клянусь весами и ножницами!
-- Нет, почтенный, мы не собираемся ни продавать, ни обменивать ее.--
Торин спрятал монету за пазухой,-- Это память о моем погибшем друге, и,
показывая ее тебе, я надеялся, что, быть может, удастся отыскать какую-то
зацепочку... Жаль, что не получилось.
-- Такую приметную монету никто не стал бы менять, тем более в
столице,-- улыбнулся меняла.-- Ее скорее постарались бы тайно продать
какому-нибудь любителю древностей. Я бы посоветовал вам зайти к Архару --
его лавка неподалеку от трактира "Рог Арахорна".
Фолко прикусил губу и запомнил сказанное. Поблагодарив огорченного
отказом толстого менялу, друзья вышли из лавки и зашагали дальше, к
скромному дому старого хрониста.
Торин трижды ударил дверным молоточком в укрепленный слева от двери
звонкий бронзовый гонг. Спустя короткое время в глубине дома раздались шаги,
дверь распахнулась, и они увидели стоящую на пороге стройную девушку, почти
девочку, в скромной темной одежде. Единственным украшением ей служила
стягивающая пышные русые волосы золотистая ленточка.
Торин кашлянул от неожиданности, но девушка заговорила сама:
-- Хозяин ждет вас в кабинете. Плащи, мешки, а также ножи и топоры
оставляйте в прихожей. Здесь с ними ничего не случится. У нас в доме не
принято ходить с оружием.
Сказав это, она сделала шаг в сторону, освобождая дорогу, и они вошли в
просторное, немного сумрачное помещение, с покрытыми густо-коричневым
деревом стенами. Вдоль одной из них тянулась длинная стойка со множеством
кабаньих клыков, расположенных на всех уровнях, так, что любой гость мог
выбрать себе подходящий по росту и повесить плащ или кафтан.
Малыш и Торин, нехотя, покряхтывая и кусая губы, повесили на клыки свои
перевязи -- Торин с кистенем и шестопером. Малыш -- с мечом и даго. Фолко же
надел свои ножи под куртку, как делал всегда в Аннуминасе,-- хоббит привык к
оружию и, оказываясь без него, чувствовал себя неуютно.
Гномы разобрались наконец со своим вооружением, и девушка сделала
приглашающий жест рукой, направляясь к лестнице.
"Здесь словно в комнате Старого Тукка в их главной усадьбе,-- отрешенно
подумал Фолко, идя вслед за друзьями.-- Здесь, похоже, уже ничего не
менялось долгие-предолгие годы".
Лестница даже не скрипнула под тяжестью коренастых гномов. Они
поднялись на второй этаж, оказавшийся, на первый взгляд, точной копией
первого -- такое же просторное помещение, те же шесть одинаковых дверей по
обе стороны, и лишь вместо входной двери Фолко увидел широкое, занимавшее
всю стену, окно. Солнце уже опускалось, и комната была вся залита его ярким
сиянием, так что после полумрака прихожей им пришлось щуриться и прикрывать
глаза.
-- Я приветствую вас,-- вдруг раздался рядом знакомый голос хрониста;
ослепленные солнечными лучами, друзья не сразу заметили, как он вышел из
одной из дверей.-- Прошу вас ко мне в гостиную.
Он гостеприимно распахнул створки и учтиво пропустил гостей вперед. Они
оказались в небольшой комнате с камином в дальней стене, с тремя окнами,
сейчас прикрытыми ставнями. Стены были задрапированы темно-коричневой
тканью. Возле камина стоял низкий стол, четыре уютных кресла и высокая
конторка, за которой можно было писать стоя. Пол в гостиной покрывали
темные, необычайно плотно сбитые между собой доски. Слева от камина в стене
без окон виднелась еще одна небольшая дверь, а над самым камином висела
старинная шпалера, изображавшая высокого, статного старика с царственной
осанкой и длинными, распущенными седыми волосами в белоснежных одеяниях с
черным посохом в руке и длинным мечом в синих ножнах у пояса. Он стоял
вполоборота к зрителю, но голова была повернута, и вошедшего встречал
суровый и проницательный взгляд казавшихся живыми глаз. На лице старика
лежала печать бесконечной усталости и глубокой, хоть и светлой печали.
Завороженный Фолко не удержался от вопросов.
-- О, это удивительная вещь,-- явно довольный, отвечал Теофраст.-- Это,
сударь мой хоббит, не кто иной, как сам великий маг Гэндальф Серый! --
Хронист кинул быстрый взгляд на оторопевших гостей, любуясь произведенным
впечатлением. Выдержав паузу, он продолжал: -- Его запечатлел неизвестный
художник в Серых Гаванях, незадолго до того, как всемогущий чародей покинул
наш мир. Шпалеру эту преподнесли Великому Королю, потом царствующий внук
Элессара Эльфийского наградил ею вашего покорного слугу.-- Хронист чуть
развел в стороны руки и церемонно поклонился.-- С тех пор она и живет здесь,
над моим камином. Но что же мы стоим? -- вдруг спохватился он.-- Прошу вас,
садитесь к огню, набивайте ваши трубки, и начнем беседу.
Они расселись и достали кисеты. Вскоре по комнате поплыл голубоватый
дымок. Теофраст стоял молча, с доброй улыбкой обводя гостей своими
проницательными глазами. Видя, что их трубки в порядке, он неожиданно для
всех обратился к хоббиту:
-- Легка ли была дорога от вашей прекрасной страны? Как обстоят дела в
Хоббитании?
Мне редко удается побеседовать с кем-нибудь из вашего народа -- в
Аннуминас хоббиты забредают редко, а сам я уже стар для дальних дорог. Итак,
что же происходит у вас в последние годы?
Сказать по правде, Фолко растерялся. Но спокойный голос старого
хрониста, уют его много повидавшего на своем веку дома сделали свое дело.
Сначала медленно и неуверенно, а затем все больше и больше приободряясь,
Фолко принялся рассказывать Теофрасту обо всем, что мог припомнить из
происшедшего в Хоббитании за его короткий век, и то, что ему запомнилось из
хоббитанских хроник, которые они пристрастились писать после Обновления
Хоббитании.
Теофраст легким движением потянул за свисавший среди складок драпировки
шнур, где-то в глубине дома звякнул колокольчик. За небольшой дверью,
замеченной хоббитом слева от камина, раздались легкие шаги, и в гостиную
вошла девушка, открывшая им дверь. Она несла в руках толстую тетрадь в
переплете из мягкой черной кожи.
-- Сатти поможет мне лучше запомнить твой рассказ, почтенный хоббит.
Теофраст сел в оставшееся свободным кресло, а девушка встала за
конторкой. Фолко перевел дух и продолжал. Он и сам не заметил, как
постепенно стало угасать в окнах багряное закатное зарево, постепенно он
свернул на свою собственную историю, чтобы подвести беседу, как и было
условлено у них с Торином, к происшествию в Могильниках. Теофраст слушал
очень внимательно, медленно поглаживая длинными пальцами резной подлокотник
и все время глядя прямо в глаза хоббита.
Мало-помалу его рассказ перешел к описанию их встречи с Торином,
правда, хоббит благоразумно опустил подлинное содержание их ночных бесед. Он
рассказывал о Бэкланде, о Старом Лесе и наконец добрался до Поля
Могильников. Краем глаза он увидел едва заметные кивки гнома -- все шло, как
задумано. Торин сперва сам собирался начать разговор, но теперь было ясно,
что хоббит справится не хуже.
-- И теперь мы бы хотели спросить тебя, почтенный Теофраст,-- вступил в
беседу гном, когда Фолко остановился перевести дух и промочить горло
глоточком из стоявшего на столе кувшина с пивом,-- не можешь ли ты пояснить
нам, что же такое происходит в Могильниках? То, что мы видели, странно и...
страшновато, я бы сказал, чего стоят одни серые, призраки!
Вздрогнув, девушка на мгновение подняла округлившиеся и ставшие совсем
ребячьими серые глаза. Теофраст же опустил взгляд, и его брови чуть
сдвинулись.
-- Наверное, это один из тех загадочных следов темного прошлого,
оставленных нам Великой Тьмою,-- тихо проговорил он, и, казалось, даже дрова
в камине стали трещать тише и как-то опасливее.-- Никто в точности не знает,
как это началось. Известно, что в этих Могильниках похоронены павшие в
многочисленных междоусобных войнах правители Корлиона, небольшого
королевства на южных рубежах нынешних владений Северного Скипетра. В то
время Арнор оказался разделен на несколько частей, правители которых
враждовали между собой, они проливали кровь своих собратьев и стали
склоняться ко злу. В архивах Элронда Полуэльфа, ушедшего за Море владетеля
Ривенделла,-- знаете, где это? -- я нашел легенду о том, что эти правители
не обрели покоя за Гремящими Морями, а, поддержанные великой силой Саурона,
превратились в злобных бестелесных духов, питающихся теплом и кровью живых.
Однако они были созданы -- или возникали сами -- до того, как было выковано
Единое Кольцо, и оказались неподвластны ему -- я так понимаю происходящее.
Наверное, они сейчас лишены хозяина... А быть может, есть еще какое-то
объяснение.-- Он пожал плечами.-- Думаю, только Кэрдан знает, да и то вряд
ли. Он никогда не интересовался делами Средиземья, его вечно влечет
подвластное его народу Море. Да, призраки эти -- вещь страшная, так что наш
почтенный хоббит проявил исключительную отвагу!
Фолко покраснел от похвалы.
-- Но вы не первые, кто спрашивает меня о Могильниках,-- вдруг
задумавшись на мгновение, продолжал Теофраст.-- Много лет назад этот же
вопрос мне задавал еще один человек. Да вы, впрочем, его даже видели.
Он с улыбкой посмотрел на изумленных друзей -- двоих из них, потому что
третий. Малыш, уже мирно посапывал, привалившись головой, как и в первый
вечер, к плечу хоббита.
-- Вы видели его вчера, он был вместе со мною в "Ножнах Андарила",--
продолжал Теофраст.-- Его зовут Олмер, он золотоискатель из Дэйла. Я знаю
его уже лет двенадцать, он часто рассказывал мне много интересного из
происходящих на Востоке событий. А однажды спросил и про Могильники. Это
было в его последний приход, он вообще редко появляется в Аннуминасе,
примерно раз в год, а наша теперешняя встреча состоялась после пятилетнего
перерыва. О, он рассказал об удивительных событиях! Например, о невиданной
восьмидневной битве на берегах Рунного Моря, в которой он сражался на
стороне истерлингов против неведомого народа, пришедшего с юга, из-за
Мордора. По его словам, реки Прирунья три дня после побоища несли трупы
людей и коней...
Видно было, что старый хронист увлекся, и Фолко решил воспользоваться
этим.
-- Но почему же за ним тогда охотились стражники? -- спросил он,
стараясь показать, что он необычайно заинтересован рассказом хрониста, и не
выдать до времени их подлинных намерений.
-- Я не удивлен этим,-- пожал плечами хронист.-- Все те, кто занят
добычей и продажей золота, не в обиду будет сказано почтенным гномам, рано
или поздно входят в противоречие с законами Великого Короля, не всегда
предугадывающими все повороты событий... А про Могильники я ответил ему
почти то же, что и вам -- к новых сведений мне особенно брать неоткуда, но
теперь, после вашего рассказа, я буду отвечать, что не надо бояться багровых
огней и серых призраков -- надо лишь крепко держать в руках лук и не
ослабевать сердцем, как и поступил один мой знакомый хоббит по имени Фолко
Брендибэк!
-- Но был и еще один хоббит, не убоявшийся лютых подземных сил,--
возразил смутившийся Фолко.-- А как же Фродо, знаменитый Фродо Бэггинс,
Хранитель Кольца?!
-- А разве ему доводилось встречаться с этими призраками? -- удивленно
поднял брови Теофраст.
Теперь настал черед раскрыть рот хоббиту.
-- Да это же известно всем в Хоббитании от мала до велика! Да и в
Красной Книге об этом подробно сказано...
-- В Красной Книге?! -- разом подобрался хронист.-- Кто ж. из моих
собратьев по перу не слышал об этом удивительном повествовании, дошедшем до
нас лишь в кратких, недостоверных и неполных выписках и позднейших
пересказах! Красная Книга -- заветная мечта любого хрониста! Уж. не читал ли
ее почтенный хоббит?
В голосе Теофраста зазвучала страстная мольба. Казалось, для него
сейчас действительно ничего не существовало дороже этого вожделенного, почти
сказочного труда. Он весь подался вперед, его пальцы сплелись, на высоком
сухом лбу появились бисеринки пота. И Фолко решился:
-- Да, я читал ее,-- медленно ответил он,-- и даже могу показать ее
тебе, почтенный Теофраст!
Торин испуганно вскочил с кресла, девушка вскрикнула от неожиданности,
Теофраст -- старый, почтенный и уважаемый хронист -- подпрыгнул так, как не
смог бы, наверное, в лучшие годы молодости, и вцепился в плечи оторопевшему
Фолко, закружившись вместе с ним по гостиной, не распевая, даже не
выкрикивая, а прямо-таки горланя нечто безумно-радостное. Полы его темного
просторного плаща разметались, волосы спутались, но он ничего не замечал. От
поднявшегося шума проснулся Малыш и в суматохе схватился за стоящую около
камина кочергу.
Наконец Теофраст успокоился и, тяжело дыша, отпустил хоббита.
-- Я ваш неоплатный должник, почтенный Фолко,-- сказал он, и друзья
смущенно отвернулись -- на морщинистом лице хрониста блеснула стыдливая
слеза.-- О благословенная судьба, что послала мне на старости лет такую
радость! Но,-- он вдруг спохватился и стал серьезен,-- если вы только
покажете мне ее, это будет все равно, что дать голодному краюху хлеба, а
затем вырвать из рук, не дав откусить ни кусочка! О Фолко, сын Хэмфаста, да
хранит тебя Светлая Элберет, ты мог бы сделать великое благодеяние, разрешив
мне скопировать ее!
-- Но мы вот-вот выходим,-- слабо попытался возразить хоббит,-- и не
могу я оставлять ее в чьих бы то ни было руках, да простит меня достойнейший
Теофраст.
-- Да, да, я все понимаю,-- поспешно закивал хронист.-- Кто ж оставит
такое сокровище! Но я и не прошу этого! Будьте моими гостями в течение
следующих семи дней, и за это время под вашим надзором десять самых искусных
писцов перепишут ее, работая день и ночь! Мы аккуратно разнимем ее, а потом
снова сошьем. Не надо бояться за ее сохранность,-- он успокаивающе вытянул
руки,-- мы делали так много раз, мы знаем, как обращаться с оригиналами
великих манускриптов! А вы можете теперь требовать от меня все, что окажется
в моих силах...
-- Хронист опустил руки и устало умолк, точно выложился до конца во
время этой вспышки. Его голова постепенно склонилась на грудь. Фолко слушал
его со смешанным чувством удивления и неловкости. Но он не умел еще
отказывать, и поэтому тихо сказал "да".
Когда схлынули восторги хрониста и они уговорились, что хоббит принесет
ему Красную Книгу на следующий день, нетерпеливо ожидавший Торин спросил
наконец то, что интересовало их:
-- Почтенный Теофраст, мы ненароком слышали часть вашей беседы с
Олмером из Дэйла, как ты назвал его. И одно никак не идет у меня из головы:
почему он, судя по твоим словам незаурядный человек, так зло говорит об
эльфах?
Теофраст помедлил, собираясь с мыслями:
-- Не совсем понимаю, чем он так заинтересовал вас, но, по моему
мнению, именно у таких сильных людей иногда обострено чувство обреченности
Смертных, осознание конечности нашего бытия. А рядом -- раса Перворожденных,
Бессмертных, вожди которых в незапамятные времена приложили руку к Проклятию
Людей, которое ведь, если разобраться, и привело к гибели Нуменора! Вы
должны знать эту историю лучше меня. Его гордое сердце восстает против того,
что наши судьбы были в какой-то мере предопределены Бессмертными. Отсюда,
наверное, его неприязнь к Дивному Народу. Я не разделяю его взглядов,--
добавил Теофраст,-- но считаю, что его право -- говорить то, что думает.
-- А что такое "великая лестница"? -- спросил Фолко.
Он вспомнил, как вздрогнул хронист в корчме, услышав эти слова. Да и
сейчас лицо Теофраста омрачилось. Он заговорил тихо и медленно, казалось, с
трудом подбирая слова:
-- Это очень древняя и непонятная легенда. Она известна мало кому из
смертных Средиземья. Я прочел о ней в эльфийских пергаментах, в той их
части, что написана еще на староэльфийском. Когда-то у Перворожденных
существовало предание, что наш мир пронзает исполинская, почти бесконечная
лестница, берущая начало в подземном мире ужаса и первозданного зла, который
иные именуют Унголиант. Оттуда она поднимается на поверхность, проходит
через наш мир и уходит в заоблачные выси, в вечно голубое небо и там, в
равнинах необъятной высоты, заканчивается звездной пристанью, к которой,
устав от бесконечных скитаний по небесным тропам, пристает иногда корабль
Эарендила со сверкающим Сильмариллом на челе. Ступени этой лестницы были
сложены из чистого мифрила. Предание не повествует, кто был строителем этой
лестницы, но там было сказано, что Саурон, в зените своего могущества, сумел
разобрать какую-то ее часть, что находилась ближе к земле, и употребил ее на
строительство Барад-Дура, Черного Замка. Поэтому Эарендил и не может больше
спускаться под облака и наблюдать за жизнью Средиземья, ради которого он
обрек себя на вечные блуждания по небосводу... Как жаль, что это все -- лишь
красивые сказки! -- Теофраст вздохнул.-- Эльфы когда-то считали, что,
поклявшись Великой Лестницей, Перворожденный или же смертный дает самое
крепкое обещание. Прислужники же зла, напротив, клялись нижней ее частью.
Вот почему я был так удивлен, услышав от Олмера эти древние слова. 'Хотел бы
я знать, откуда их почерпнул этот золотоискатель...
Теофраст мечтательно покивал головой и умолк. Комнату затопила тишина.
Все молчали, а в груди Фолко вдруг появилась незнакомая раньше сосущая боль,
безнадежная тоска по небывалому, по всей ушедшей прелести старого мира, по
его магии и по его чудесам. Малыш подозрительно шмыгнул носом.
-- Да, нам, хронистам, нелегко сейчас,-- негромко продолжал Теофраст,
как бы размышляя вслух,-- люди мало интересуются делами прошлого,
предпочитая мелкие и сиюминутные заботы настоящего. Редко, очень редко
удается встретить настоящего собеседника. Олмер -- один из них. Его жизнь
темна и непонятна, но он мыслит и рассуждает, он много знает и много
рассказывает, и поэтому я всегда с радостью встречаюсь с ним... Только
теперь не в моем доме, ибо, как я заметил, есть тут одни глаза, следящие за
ним пристальней, чем нужно! -- В его голосе появились незнакомые
ворчливо-тревожные нотки.-- Да, да, это касается тебя, Сатти, не
отворачивайся, я это заметил, как только Олмер перешагнул наш порог!
Девушка покраснела и быстро закрыла лицо ладонями. Теофраст еще
несколько мгновений внушительно помолчал, грозя своей юной помощнице
крючковатым старческим пальцем.
-- Поэтому, когда он пригласил меня,-- продолжал хронист,-- я и решил,
что отныне буду, встречаться с ним где-нибудь в другом месте, и судьба
послала мне удачу!
Он улыбнулся друзьям, словно лучик весеннего солнца упал на морщинистую
кору старого дуба.
-- А не слышал ли ты, почтенный, что-либо о людях, поклоняющихся
Могильникам? -- перешел к делу Торин, не обращая слишком много внимания на
сказанное хронистом.-- Мы встретили уходящий туда отряд, мы нашли странные
следы странных обрядов... И не только в Могильниках.
Теофраст быстро подобрался, выпрямился и сделал быстрый знак Сатти.
Девушка поспешно раскрыла тетрадь, и легкое перо в ее ловких руках быстро
заскользило по страницам вслед словам Торина.
-- Да, до меня доходили скупые и недостоверные слухи об этом,--
медленно заговорил хронист.-- Как правило, сведения поступали от проезжавших
через Пригорье, но они были туманны и разноречивы. По сути, вы --
единственные свидетели, видевшие все это до конца! Однако старые летописи
Дунаданцев гласят, что еще до Войны за Кольцо к югу от Поля Могильников
существовали какие-то полузабытые поселения странного народа, очень
немногочисленного. Они никогда не пытались как-то заключить союз или хотя бы
наладить торговлю с Пригорьем, никогда там не появлялись. С ними
сталкивались Следопыты, настоящие Следопыты Севера. Эти поселяне иногда
помогали им выслеживать прислужников Тьмы, но, по-моему, делали это больше
из страха или корыстолюбия -- они требовали плату за свои услуги. Их было
очень мало, я уже говорил, и Дунаданцы презирали их. После победы люди стали
быстро осваивать и распахивать все пригодные для этого земли, кольцо
арнорских деревень стало быстро сжиматься и вокруг Могильников, и этот
неведомый народ поспешил уйти из этих мест. Никто не знает, куда они
сгинули, погодные записи не содержат каких-либо упоминаний о столкновениях с
ними. Они ушли сами. Конечно, связи с увиденным вами пока никакой, но больше
я ничего рассказать вам не могу. Будет лучше, если вы поведаете мне как
можно более подробно всю вашу историю!
Торин, Фолко и Малыш, перебивая друг друга, принялись рассказывать о
таинственном доме на Северной Стороне и обо всем, что они там нашли и
увидели. Сатти только успевала окунать перо.
-- Удивительно и непостижимо,-- промолвил внимательно выслушавший их
хронист.-- Но городская стража обо всем знает, и это как-то успокаивает.
Да... кусочек Обманного Камня светится так же, как будто находится на
кургане! Значит, есть какая-то связь между ним и теми, что высятся на
вершинах Могильников.-- Теофраст поднял опустившуюся было голову.-- Я
благодарю вас за поистине бесценный рассказ. Он будет занесен во все анналы,
уж я постараюсь.
-- Почтенный, а не знаете ли вы кого-нибудь из друзей или приближенных
этого Олмера? -- продолжал напрямую задавать вопросы Торин, и Фолко вновь
заметил тень удивления на лице хрониста.
-- У него много собратьев по профессии,-- ответил Теофраст, но не
слишком охотно.-- Это отчаянный и бесшабашный народ, не очень-то чтущий
законы. Им многое прощается -- золота в Средиземье мало, почти все оно -- в
руках ваших соплеменников, почтенные гномы, и люди сейчас заняты разработкой
золотых россыпей и скудных поверхностных жил. И они говорят, что у вас
бывают стычки с ними?
-- Да не жилы они ищут! -- вдруг встрял в разговор возмутившийся
Малыш.-- Не жилы они ищут, а наши кладовые, что поближе к поверхности! И,
бывает, докапываются. Правда, мало кому из таких счастливчиков удается
выбраться. Вот, к примеру, не так давно...
-- Погоди, Малыш! -- резко прервал товарища Торин с досадливой гримасой
на лице.-- Они еще ищут и наши старые запасы, о которых гномы уже и сами
забыли в чудовищном водовороте последней войны. А насчет остального, что
схватываемся, бывает...
-- Ну, ну, не будем сейчас обсуждать это,-- примирительно поднял руку
Теофраст.-- Кстати, ваши слова навели меня на интересную мысль: так вот
почему Олмер так настойчиво интересовался у меня всем, что касается
Небесного Огня!
Фолко замер, не в силах двинуться; однако Теофраст не заметил этого и
продолжал:
-- Я догадывался, что Олмер не совсем обычный золотоискатель. Мне
казалось, что его больше интересуют старинные клады -- отсюда и его вопросы
про Могильники: там ведь, согласно поверью, зарыты огромные богатства
королей прошлого -- отсюда и Небесный Огонь. По бытующему среди охотников за
желтым металлом поверью, зарытое под землю золото притягивает к себе
Небесный Огонь, чаще всего ударяющий именно в такие места. Да, теперь
понятно, а я-то ломал голову!
Теофраст покивал с легкой усмешкой, как человек, решивший долго
казавшуюся очень сложной задачу.
-- А Небесный Огонь -- это что такое? -- снова влез Малыш, очевидно,
успевший выспаться за первую часть их беседы.
-- Небесный Огонь,-- терпеливо пояснил Теофраст,-- это очень редкое и
удивительное явление. В ясные звездные ночи, а иногда и днем, небосвод
внезапно прорезает бесшумная огненная стрела. Ее видно бывает во всем
Арноре, но определить, куда она попала, очень трудно. Говорят, что это --
отгоревшие свое звезды, а может и нет, не знаю. Так считают эльфы... Обычно
появление Небесного Огня означает начало или же, наоборот, завершение
каких-либо важных событий, затрагивающих все Средиземье. Так было, например,
сразу после смерти Великого Короля и незадолго до его воцарения. Старые
хроники утверждают, что Небесный Огонь видели в год гибели последнего короля
Гондора Третьей Эпохи, после которого править Минас-Тиритом стали
Наместники, линию которых ныне продолжают потомки славного Фарамира, сына
Денетора, владельцы замка Эмун Арнен. Можно привести еще примеры.
-- И что же, от них не остается никаких следов? -- продолжал
допытываться Малыш.
-- Со следами сложнее,-- покачал головой хронист.-- Видишь ли,
почтенный гном, они всякий раз оказываются разными, да и известно их очень
мало. Бывает, что на этом месте оказывается оплавленный камень, а бывает --
расщепленное дерево, словно в него попала исполинская молния. Известен один
случай, когда Небесный Огонь поджег крышу сарая в одной из наших деревень.
Вот, собственно, и все. Никто ничего не знает в точности,-- повторил он.
За окнами к тому времени совсем уже смерклось. Видно было, что Теофраст
устал, да и у хоббита давно уже бурчало в пустом животе. Друзья поднялись и
стали прощаться, договорившись прийти завтра и принести с собой Красную
Книгу. Теофраст и Сатти проводили их до дверей.
Они побрели назад, к "Рогу Арахорна", шагая в молчании и размышляя
каждый о чем-то своем. Фолко задрал голову и посмотрел на ясное ночное небо.
Ярко горели на востоке Реммират, Звездная Сеть, и через все небо протянулась
усыпанная мелкой звездной пылью Тропа Эарендила. Откуда-то из этих высоких
пределов приходит чудо Небесного Огня, помнить о котором велел Пелагаст.
Почему? Что это значит? И почему им интересуется этот загадочный Олмер,
которому служит горбун? Есть ли какая-то связь между русобородым
золотоискателем и обладателем того властного голоса, остановившего Санделло
в Пригорье? Фолко помнил тот голос очень хорошо, но на принадлежащий
русобородому он вроде бы не походил. Золотоискатель... А ведь Рогволд
говорил как-то, что Санделло одно время прибился к этой братии, может, этот
Олмер действительно всего лишь золотоискатель, точнее -- вожак какого-то
отряда добытчиков, живущих по собственным законам и оттого не слишком
любящих встречи с королевской стражей? Да и вообще, почему мы так к нему
прицепились?! Ну, говорил невесть что... ну, Санделло возле него
обнаружился... ну. Небесным Огнем интересовался и Могильниками... Так все же
понятно. Теофраст все это очень хорошо объяснил. Кто их знает, этих Больших,
во что они там верят?
-- Так ничего и не узнали толком,-- досадливо буркнул Торин, когда они
пришли домой и расположились у камина.-- Ничего по делу не сказал! Санделло
он не знает, Олмера этого -- тоже только так, с его же слов, про Могильники
-- ничего достоверного, про поклоняющихся какие-то старые слухи... Никаких
доказательств! В общем, ясно: Книгу пусть уж. копирует -- она твоя, Фолко, я
распоряжаться не могу. И сразу же выходим! Засиделись мы здесь, засиделись,
а нам хорошо бы до осени обернуться.
-- А Небесный Огонь как же? -- заступился за Теофраста Малыш.
-- А что нам до него? -- зло сверкнул глазами Торин.-- До наших кузниц
он пока еще не добрался и, помоги Дьюрин, еще столько же не доберется! В
общем, завтра будем спрашивать, как надо. Надо выяснить, что делается в
междуречье Барэндуина и Гватхло и вдоль Сираноны, как обстановка на Зеленом
Тракте, кто живет вдоль него, есть ли разбойники, как поживают дунландцы --
от них ведь до Ворот Мории всего ничего! И потом, у меня эти волки-оборотни,
волколаки, из головы не идут. Хранители отбились от них только благодаря
силе мага, нам же придется полагаться только на себя. Ладно, ночь пройдет,
утро присоветует -- ложимся спать!
Торин завершил свою напористую речь и первым подал пример, завернувшись
с головой в одеяло, и вскоре огласил комнату легким похрапыванием. Фолко еще
посидел у гаснущего камина, пошевелил в нем угли. Ему не спалось, и он вышел
на крыльцо подышать свежим весенним воздухом. Присев на пороге, он не спеша
закурил трубочку. Выпустив первые колечки дыма, он задумчиво достал один из
всегда бывших с ним метательных ножей и принялся привычно крутить его в
руке, рассеянно наблюдая за игрой серебристых лунных бликов на его
отполированном лезвии. И тут он услышал вой.
Выло где-то совсем рядом, но едва слышно, глухо, безнадежно-тоскливо и
бессильно-злобно. Хоббит разом вскочил на ноги, сжимая в кулаке готовый к
броску нож и судорожно оглядываясь. Знакомое еще с достопамятных Могильников
чувство напоминало о себе, царапнув точно острым когтем по сердцу; боль была
сильной и острой, и Фолко понял, что на сей раз били прицельно в него. Он
напряг всю свою волю, приказывая невидимому врагу отступить, одновременно
изо всех сил крутя головой в поисках противника. Поддаваясь необычно
сильному натиску безотчетного страха, он отступил на шаг, к дверям,
нашаривая задрожавшей помимо его воли левой рукой вделанное в доски двери
кольцо. Давление на него оказывалось куда сильнее пережитого в Могильниках;
сопротивляться было почти невозможно. Что-то бесформенно-грозное медленно
наползало на него из глубины темного двора, и, казалось, он сейчас будет
сбит с ног, растоптан, раздавлен, и жизнь будет выжата из него, точно кровь,
по каплям, пока на пороге не останется лишь похолодевшее мертвое тело.
Зубы Фолко стучали, лоб покрылся холодным потом, глаза расширились. Его
взгляд, бессильный пронзить мрак ночи, напрасно шарил по двору. Его врагу
незачем было обнаруживать себя. Он должен был смять оставшегося на пороге
стража и войти внутрь.
Как только в смятенном сознании Фолко всплыла эта ясная, холодная,
словно внушенная кем-то извне мысль, его помраченный дух внезапно и
неожиданно укрепился и просветлел. В этом приказе он прочел предложение
купить жизнь бегством и в ту же секунду понял, что поддаваться этому нельзя.
Там, за дверью, мирным и покойным сном спят его друзья, чувствующие себя в
полной безопасности; там могучий, добрый и великодушный Торин, чуточку
смешной, но верный и преданный Малыш, его друзья, готовые пойти ради него на
все,-- он не может отойти в сторону, и будь что будет. Бой так бой! Ему надо
было выстоять. Теперь один на один.
Ноги словно вросли в деревянную преддверную плаху, спина уперлась в
твердый завиток священной Бороды Дьюрина, в руке блестел нож; Фолко молча
ждал, изо всех сил сопротивляясь неослабевающему напору злой, нечеловеческой
силы. Словно наяву, он видел надвигающуюся на него серую, туго надутую
полукруглую чашу, сплетенную из появившихся минутой раньше серых нитей; и
тогда он изо всех сил метнул перед собой нож, чтобы лопнула наконец эта
стягивающая волю завеса, а там -- будь что будет...
Нож беззвучно и бесследно исчез в ночи, не сверкнув ни единым
отраженным лунным лучиком. Казалось, он навсегда канул в гасящем всякое
движение сером болоте.
Однако мгновение спустя раздался звонкий удар воткнувшегося в дерево
клинка; и этот звук, такой плотный, живой и реальный, крепче самого тяжелого
молота ударил по сковывавшей мозг хоббита тишине, по двору пронесся шипящий,
свистящий звук, словно одинокий порыв холодного ветра грубо рванул
склоненные гибкие ветки; серая завеса, будто рассеченная надвое, стала
медленно и нехотя расходиться в стороны, а прямо перед собой в нескольких
саженях Фолко внезапно прояснившимся взглядом увидел знакомую серую фигуру.
Ее контуры казались зыбкими, как бы тающими в окружающем сумраке. Фигура
медленно двинулась на него, он вновь почувствовал настойчивые попытки чужой
силы убрать его с дороги -- теперь теснило грудь, затрудняя дыхание; но
теперь враг был прямо перед ним, и Фолко знал, что делать.
-- Что тебе нужно? -- мысленно простонал он, прикидываясь сломленным и
пытаясь изобразить это как можно натуральнее.
В ответ раздалось что-то похожее на торжествующее карканье
воронов-трупоедов, слышимое только ему. Он не разобрал слов, но понял приказ
точно:
-- Уйди с дороги. Я должен войти. Иначе смерть.
Хоббит не отступал, и тогда серые контуры шевельнулись и медленно
поплыли к нему.
-- Не дерзай встать на пути Кольцеруких!
-- Ты лжешь, их давно нет, вы лишь бледная тень их былой силы! --
яростно заорал про себя Фолко и отработанным сотнями повторений движением
точно, как на занятии с Малышом, послал второй нож прямо в черную полосу,
идущую чуть ниже того, что он назвал бы лбом этот существа.
И одновременно со свистнувшим в воздухе клинком его воля нанесла
ответный удар: "Что ты можешь сделать мне, живому и сильному, из плоти и
крови, ты, серый туман прошлого? Ты бессилен здесь! Уходи в свои подземелья
и дожидайся того часа, когда не моя, но стократ более сильная воля развеет
по ветру твои последние обрывки! Ну что же ты медлишь?! Вот он я, иди сюда!"
Нож исчез, точно камень, брошенный в поросший серой ряской пруд;
призрачное голубое пламя, словно далекая зарница, озарило двор и тотчас
погасло. Его воля уже рвала, давила, разметывала остатки подступившего
врага; распластанная по земле серая тень отползала, утекала, словно пролитая
вода; и до внутреннего слуха хоббита доносилось лишь беззвучное шипение.
Тень из Могильников была бессильна против него. Он отбил ее натиск, он
победил!
Фолко вдруг обмяк, обессилел и постыдно всхлипнул от разом навалившейся
усталости, словно ноги уже не держали его; он почти упал на порог,
прижавшись лбом к дверному косяку.
-- Фолко! Ты чего в дверь колотишься? -- На пороге стоял заспанный,
недовольно мигающий Торин с лучиной в руках.-- Как ты здесь оказался? Что
тут произошло?
Хоббит, не отвечая, нетвердой походкой прошелся по двору, подобрав оба
своих ножа. Рукоятки, сплетенные из полосок тонкой кожи, казались
подгоревшими -- кожа почернела, сморщилась, а кое-где и обуглилась. Фолко
принялся стирать копоть рукавом.
-- Да объясни ты толком: что тут стряслось? -- Торину хотелось спать,
он был раздосадован помехой и теперь пытался как можно скорее все уладить.
-- Торин, здесь такое было,-- всхлипнул хоббит, вновь обессиленно
приваливаясь спиной к двери.-- Нет, здесь говорить не будем... Пошли, пошли
отсюда!
Он потянул гнома за рукав, и недоумевающий, зевающий во весь рот Торин
вошел за ним в дом.
Прерывающимся шепотом, вздрагивая при каждом ночном шорохе или скрипе,
Фолко сбивчиво передал Торину суть происшедшего. Сейчас, когда все уже
кончилось, он не мог совладать с колотившей его крупной дрожью.
В трепетном свете лучины стало видно, как сурово сошлись брови гнома,
как заиграли желваки на скулах. Его рука потянулась к лежавшему на чурбачке
у изголовья топору.
-- Нашел, значит,-- зло и весело щурясь, протянул Торин вполголоса.--
Пришел, значит! Кольцерукий, значит! -- Гном торопливо проверял, на месте ли
его остальное вооружение.-- Так что с ним в конце концов сделалось? Что-то
не слишком я верю, чтобы такие призраки исчезали от простого ножа.
-- Нож ему ничего не сделал, по-моему,-- покачал головой хоббит.--
Просто пролетел насквозь, и все. Похоже, я все же сумел оттолкнуть его
чем-то, мне так кажется. А вот завесу точно ножом рассекло.
-- Ну что ж., все ясно,-- вздохнул гном,-- прав ты тогда был, наверное,
Фолко -- не нужно мне было тот меч брать. Не иначе, как за ним, проклятый,
явился! А может, и нет, кто знает. В общем, запомнили нас в Могильниках...--
Он вздохнул.-- Ладно, теперь уж ничего не поделаешь, будем глядеть лучше и
отбиваться покрепче, коль уж подступит... Давай спать, что ли? Хотя ты лучше
спи, а я посторожу.
Фолко лег и прислушался к себе. Нет, внутри все было спокойно, ничего
не предвещало повторного появления могильного духа, и хоббит несколько
успокоился.
"Оно не придет сегодня,-- вдруг понял он, и опять не мог сказать,
откуда появилась в нем эта непоколебимая уверенность.-- Мы еще встретим его,
и третья встреча будет последней... для одного из нас".
После этого все сразу померкло, и Фолко погрузился в необычайно мягкий,
спокойный сон.
На следующее утро хоббит, как обычно, отправился на кухню -- по уговору
он должен был работать еще семь дней, как раз столько, сколько запросил у
них Теофраст. Ночные страхи, к удивлению хоббита, канули безвозвратно,
однако подступило другое. Он внезапно понял, как ему не хочется идти в эту
неведомую Морию. Он уже мог спокойно вспоминать происшедшее с ним ночью и
понимал, что его спасло лишь чудо; враг был не слишком силен, но и он едва
не погубил хоббита. А если их будет несколько? Что тогда? Да и вообще, хотя
он и не терял с
Малышом времени даром, что сможет он сделать в настоящем бою? Мрак,
страх, голод и холод... Все это наваливалось одновременно, лишая его сил,
заставляя лишь внутренне стонать при мысли о его милой, уютной комнате, куда
так хотелось вернуться и которая казалась теперь самым безопасным местом на
земле. Вечером его таким и нашел Торин, озабоченный и торопящийся на встречу
с хронистом. Увидев унылую физиономию друга, он пристально поглядел ему в
глаза, а потом дернул щекой, отвернулся и тоже помрачнел, не сказав, однако,
ни единого слова.
Настороженно оглядываясь, они дошли до знакомого дома Теофраста.
Открывшая дверь Сатти улыбнулась им, как старым знакомым.
Они расположились той же компанией в той же гостиной. Сатти, как и
вчера, встала за конторку, готовясь записать любой интересный рассказ
кого-либо из гостей.
Теперь больше спрашивал. Торин. Но прежде, чем начать беседу, Фолко не
без внутренних колебаний отдал в затрепетавшие сухие ладони хрониста свое
главное сокровище.
-- Вы возили ее в седельных сумах просто так, не обернув хотя бы в
толстый пергамент! -- возопил хронист.-- А это что?! Кто из вас осмелился
хлебать пиво, читая такое сокровище! -- негодующе воскликнул он, раскрыв
толстый том и обнаружив на одной из первых же страниц подозрительные пятна.
Фолко невольно улыбнулся. Этому человеку книги заменяли все на свете, и
за судьбу Красной Книги, похоже, можно было не беспокоиться. Извинившись,
Теофраст выскочил из комнаты, и из-за дверей раздался его быстрый, властный
голос, отдававший какие-то распоряжения. Вскоре он вернулся, довольно
потирая руки.
-- Разъемщик уже взялся за дело,-- сообщил он.-- У нас Книга не
потерпит никакого урона.
И началась беседа, из которой друзья узнали, что Зеленый Тракт,
тянущийся через все разделяющие Арнор и Рохан земли, хорошо обжит и
обустроен Только в самой его середине, сразу же за переходом через Гватхло,
у западных границ Дунланда, встречаются пустые пространства, но ни одно из
них не превышает одного-двух дней пути. Вдоль всего Тракта стоят крепкие
деревни, в которых путники всегда могут найти и добрый стол, и безопасный
ночлег -- безопасный, разумеется, насколько это возможно сейчас вне пределов
Северного Королевства. Там живут в основном выходцы из Арнора, пришедшие
туда на тучные и плодородные земли, но немало и выходцев из Дунланда;
попадаются и роханцы, которым пришлись по нраву тамошние сочные и обширные
луга, как нельзя лучше подходящие для их табунов. Эта узкая полоска
населенных земель вдоль Тракта на большом его протяжении платит подати
Арнору, а меньшая, примерно от границы с Дунландом -- Рохану. Народ там
подобрался крепкий и не боящийся трудностей, однако сейчас для них настали
нелегкие времена. Хотя весь Тракт теперь охраняется арнорской дружиной на
севере и роханской конницей на юге, жизнь там стала весьма небезопасной. В
привольные южные степи и дубравы ушло немало лихих людей; после поражений на
севере туда же подались и многие разбойники.
-- Там, в укромных подлесных местах,-- неторопливо рассказывал
Теофраст,-- есть потайные селения, жители которых не признают королевской
власти и живут, не подчиняясь никому. Они главная опора неведомых летучих
отрядов на юге -- они поставляют продовольствие налетчикам. Живут в таких
деревнях, как правило, в полуземлянках, поля устраивают подальше от жилья,
зачастую расчищая в лесах небольшие делянки. Найти их очень трудно, хотя,
конечно, теперь и за них, похоже, начинают браться всерьез. Прошлой осенью,
я слышал, там сожгли не один десяток таких поселений... Да; друзья мои, хотя
после победы и прошло триста лет. Тракт по-прежнему лишь тонкая ниточка,
протянутая через океан диких и необитаемых земель. Точнее, необитаемыми их
назвать будет, наверное, неправильно -- живут и в Минхириате, и в Энедвэйте.
Но о тех народах известно не очень много, и они малочисленны. Есть одинокие
рыбацкие поселки на берегах, есть и землепашцы, и охотники...
На востоке же, между Трактом и Туманными Горами земля по-прежнему
пустует, нет никого и по берегам Сираноны. Раньше ее использовали для
судоходства гномы, отправляющие свои товары на запад и юг, однако после
того, как в последние годы Мория опустела, прекратилась жизнь и в этих
краях.
-- А в Дунланде? Что творится там? -- жадно спросил не пропускавший ни
одного слова Торин.
-- О! Дунланд, друзья мои -- это удивительная страна! Она богата хорошо
родящими пашнями и прекрасными лесами, а ее недра -- железными рудами. Горцы
-- а это страна в предгорьях Туманных Гор -- народ многочисленный и упорный.
Вы помните, у них была ссора и даже война с Роханом в древние времена, они
были врагами и в годы Войны за Кольцо. После Хорнбургской Битвы горцы
поутихли и заключили с Роханом мир. Им позволили жить по собственным
законам, но наложили, дань, которую они платят и по сей день. Среди них
немало неразумных юнцов, иногда устраивающих засады и нападения на большой
дороге, но их обычно ловят и выдают сами дунландцы -- они дорожат нынешним
миром. Олмер сказал, что среди них ненавидят и презирают потомков сдавшихся.
Это похоже на них -- они гордый народ, и зачастую гордыня застилает им
разум. В это я могу поверить и посоветовал бы вам держаться от их страны
подальше, быть всегда начеку, проходя вдоль ее рубежей.
-- А Роханская Марка? Как там дела? -- продолжал расспрашивать гном.
-- Она процветает, как и прочие части Соединенного Королевства,-- пожал
плечами хронист,-- на их границах пока тихо, разве что на западной, в
Воротах Рохана, иногда объявится какой-нибудь заблудивший отряд разбойников.
Но с роханскими копейщиками в открытом бою не поспоришь, да и спрятаться в
степях негде. Там народ крепко держит меч! У них по-прежнему каждый взрослый
мужчина -- это опытный воин, таков их древний обычай, и они от него
отказываться не желают, хотя по богатству значительно уступают Арнору и тем
более Гондору. В Эдорасе по-прежнему высится Золотой Дворец, и король Брего,
шестой после Теодена Великого, держит там совет с выборными своих областей.
Рохан невелик, и народу там немного, они по-прежнему живут коневодством, но
не гнушаются и земледелия. Из Рохана в последние годы вести приходили, в
основном, о новых постройках в Эдорасе, Дунхарроу, Хорнбурге, жизнь там
менее тороплива и больше цепляется за старину. Кстати,-- усмехнулся вдруг
Теофраст,-- у роханцев вошло в обычай брать себе в жены девушек из Дунланда,
славящихся своей красотой. С гномами из Сияющих Пещер Агларонда у роханцев
мир и дружба -- впрочем, это почтенные гости должны знать лучше меня.
-- Вы сказали об их западных границах,-- осторожно вставил Торин.-- А
что происходит на северных, восточных и южных?
-- С южными все ясно сразу,-- ответил хронист.-- Это владения Гондора.
На северных границах великий Фангорнский Лес и его удивительные обитатели.
-- Энты? -- обрадованно воскликнул хоббит, больше всего любивший в
Красной Книге рассказ о чудесах Фангорна и победном марше энтов на
Исенгард.-- Они живы?
-- Живехоньки, -- заверил его хронист.-- После победы люди узнали о
них. Роханцы сперва дружили с ними, но затем пути Смертных и Долгоживущих,
как водится, разошлись. Энты не стали наступать своими лесами на населенные
Рохирримами земли, они двинулись на север и восток, насаждая в пустынных
ранее местах новые и новые рощи и перелески, слившиеся со временем в
огромный массив, чуть ли не в половину старого Фангорна. Что происходит в
его глубинах, я не знаю, но роханцы сейчас побаиваются Силы лесов и не
доверяют ей. Несколько раз они пытались расчистить в его южных областях себе
новые поля, однако энты дали им понять, что до добра это не доведет. Нет,
разумеется, обошлось без крови, но дружелюбия между Лесом и Степью это не
прибавило. Леса сейчас тянутся от самого Исенгарда вдоль подножий Метедраса
и через старый Фангорн, севернее Уолдского Всхолмья, вдоль реки Лимлайт
почти до самого Андуина на востоке, на севере же Фангорн почти слился с
опустевшим ныне Лориэном. Энты не теряли времени даром! -- сказал хронист и
примолк.
-- Но, сказать по правде,-- продолжил он минуту спустя, отпив холодного
пива и переведя дух,-- меня сейчас занимает больше Исенгард, и я немного
удивляюсь, что вы до сих пор не задали о нем ни одного вопроса. Энты, как вы
помните, окружили поначалу его развалины густым мелколесьем, и люди
мало-помалу забыли дорогу к этому недоброму месту. Окружить-то энты его
окружили, да, по-моему, и забыли о нем, целиком увлекшись своим продвижением
на восток и на север. А тем временем среди арнорских охотников и следопытов,
хаживавших далеко на юг в поисках новых угодий и не побоявшихся завернуть и
в Фангорн -- энты ведь, в сущности, добрые существа и никогда не причинят
никому никакого вреда, наоборот, помогут, если зашедший в их владения
человек обратится к ним с почтением и не станет без толку махать топором,--
так вот, среди этих смелых людей с недавних пор поползли какие-то странные
слухи. Будто бы в окружающих руины Исенгарда горах стали появляться
неведомые полулюди-полузвери, не щадящие ничего живого, но никогда не
заходящие в лес. Я заинтересовался этим, поэтому мне было так важно услышать
от вас о пойманном карлике, получившем от кого-то приказ разыскивать на юге
уцелевших орков. Я подозревал нечто подобное,-- его голос стал глуше, он
склонился ниже к головам собеседников,-- орки Сарумана тянутся к старому
логову... А сейчас давайте перейдем к границам восточным. Там сейчас все на
удивление спокойно. Левый берег Андуина постепенно заселил разный народ -- и
из Рохана, и из Гондора, и с севера, и с северо-востока. Некогда пустынные
Бурые Равнины почти все ныне распаханы и возделаны. На правом берегу, в
нагорье Эмин Муйл, отыскались великолепные овечьи пастбища, так что там все
спокойно...
Они еще долго расспрашивали Теофраста о Гондоре. Держава Великого
Короля Элессара Эльфийского пышно расцветала за долгие сто двадцать лет его
правления, а рачительные наследники еще более приумножили его богатства.
Минас-Тирит был украшен работами лучших гномьих строителей, выковавших даже
мифрильные ворота. Освобожденный от власти Врага Итилиэн превратился в сад
Гондора, в украшение которого немалый труд вложили чернолесские эльфы. Все
области от Пиннат Галена до Великой Южной Реки, текущей через Харондор с
Сумрачных Гор, густо заселены. Под сенью Белого Древа во дворе Цитадели
страна наслаждается миром и изобилием уже много, очень много мирных лет.
Войны случались, но редко. Два или три раза ходил с большим войском на
восток и на юг сам Великий Король, давая харадримам и истерлингам узнать,
что такое ярость и гнев Гондора; сказочный Андарил, Возрожденная Молния,
стал знаменит на все Средиземье, и долго еще после этих походов
истерлингские матери пугали детей именем непобедимого Властелина Запада.
Последняя война окончилась лет пятьдесят назад, когда уже при нынешнем
короле харадримы решили вновь попытать счастья и отомстить за старые обиды.
Однако их надежды не оправдались. Король быстро собрал всю свою
многочисленную дружину, призвал роханцев и на берегах Пороса нанес
вторгшимся сокрушительное поражение. Трупы людей и коней южан запрудили всю
реку. Несколько дней, пока не разобрали эту ужасную плотину, вода в Поросе
была красна от крови, и по приказу Короля все ночи напролет горели костры,
сложенные из взятых на поле боя копий врага,-- так много их было! После
этого в Хараде приутихли и даже выслали послов с изъявлением покорности,
обязавшись выплачивать немалую дань, однако малая пограничная война
продолжается и на юге, и на востоке. И все же Гондор сейчас воистину
благословенная страна, и да будет так во веки веков, пока горят на небе
Вечные Звезды!
Увлеченные беседой, они не заметили, как сгустился вечер. Нехотя гости
поднялись и стали прощаться. До их выступления оставалось меньше недели.
Прошла ночь, день сменился тихим предвечерним часом, и друзья вновь
постучались в дверь дома Старого Хрониста, как они стали называть его между
собой. Они продолжали свои расспросы, разговор зашел о судьбе прочих
народов, упомянутых в Красной Книге. И Торина, и Фолко особенно занимали те
из них, которые сражались на стороне Черного Властелина или же оказались
как-то в стороне от схватки. Торин осторожно завел разговор о королевстве
Беорнингов, расположенном между Зеленым Лесом и Туманными Горами. Гном
немного знал его, потому что бывал там в дни своей молодости; он
интересовался его сегодняшним днем, и они с Теофрастом вместе сравнивали
сведения хрониста с принесенными странствующими гномами.
-- Они живут в народоправстве,-- говорил хронист,-- Король у них -- не
наследственный, а выборный. Правда, королевство недаром зовется Беорнингским
-- так сложилось, что короли там все -- выходцы из многочисленного клана
Беорна, памятного еще по Битве Пяти Армий. Они заключили союз с Арнором и не
пропускают через свои земли любых врагов, но больше думают сейчас о своем
продвижении на юг. Они бережно относятся к лесам, но что делать, если число
людей в долине Андуина растет, нужны новые пашни и луга. Интересно, что
будет, если они встретятся с двигающимися на север энтами!
От Беорнингов разговор сам собой перешел на Зеленые Леса, и Фолко вновь
спросил: неужели там еще остались эльфы?
-- А почему бы им не остаться? -- пожал плечами хронист.-- У них
нашлось дело в Средиземье, а значит, за Море им еще рано.
-- А как же их бессмертие? -- хоббит повторил вопрос, который уже
задавал как-то Торину.
-- Ты внимательно читал Красную Книгу? -- в свою очередь спросил
хронист.-- И после вашего ухода, и сегодня я в первую очередь обратился
именно к переводам почтенного Бильбо Бэггинса с эльфийского, содержащим
важнейшие сведения о Предначальной Эпохе. И вот что получается: Саурон
немалую часть своей древней силы вложил в создание Кольца Всевластья,
поэтому он и развоплотился, когда оно было предано огню Роковой Горы.
Одновременно пала сила Трех Эльфийских Колец, объединенных Одним в некую
магическую черную цепь. Но в легенде о Предначальных Днях я прочел условия,
поставленные Валарами после Первой Победы для остающихся в Средиземье
эльфов. Так вот, там сказано ясно: они могут жить здесь до тех пор, пока не
устанут от соседства со Смертными. Тогда они отплывут на родину из Серых
Гаваней. Для Потомства Элронда все было куда острее -- или уйти, сохранив за
собой принадлежность к народу Перворожденных, или же стать Смертными,
оставшись в Средиземье. Арвен Андомиэль выбрала второй путь... Ну, Фолко,
здесь все не так просто. Галадриэль говорила о всеобщей подчиненности
всемогущему времени -- но посмотрите на Кэрдана! Значит, даже всеведущая
Владычица могла в чем-то ошибиться. В этом мире никому не дано познать
истину до конца, заблуждаются и Мудрейшие из Мудрых. А что до меня, то я
думаю, что без Трех Колец вложившим в них свои силы эльфам действительно
стало нечего делать в Средиземье, ибо жизнь Бессмертных имеет какой-то смысл
лишь в том случае, если у них есть воистину великая Цель, для достижения
которой нужны великие средства. Утратившие ее покинули наш мир, а не
владевшие никогда Кольцами и неподвластные им остались. Правда, Кэрдан
владел когда-то Кольцом Огня, но сам же подарил его Гэндальфу, поэтому я
полагаю, что настанет день, когда двинется в Заморье и Кэрдан. Но кто знает,
когда это случится? А что касается Трандуила, то ты и теперь сможешь
разыскать его дворец, если от Эсгарота двинешься вверх по реке Лесной.
-- Хорошо бы, коли так,-- вздохнул Фолко.-- Мир без эльфов -- какой-то
он уже не такой. Слишком серый и скучный.
-- Трандуил не раз заказывал и оружие и различные украшения у гномов
Одинокой Горы,-- добавил Торин.-- Это я услышал на днях от пришедших оттуда
сородичей.
Теофраст кратко рассказал им о Приозерном Королевстве, и так они
постепенно, шаг за шагом добрались и до Прирунья, огромного пространства,
прилегающего к внутреннему Рунному Морю, где издавна обитал могучий и
воинственный народ истерлингов, доставивший немало неприятностей Южному
Королевству.
-- По словам Олмера, Прирунье -- богатый край,-- продолжал Теофраст.--
Истерлинги -- частью кочевники, частью земледельцы. Их поселения протянулись
от южного края Зеленых Лесов до излучины Большой Руны, где простираются
Великие Степи и пасутся их бесчисленные стада и табуны. Земли вокруг Моря
распаханы, а прибрежное Всхолмье дает истерлингам железо. Их владения
простираются и в дальнее Прирунье -- на целый месяц пути на юг и восток. Они
многочисленны и упорны, но в стародавние времена, попав под власть Черного
Властелина, они так и не смогли выкорчевать из своих душ крепко вросший туда
корень злодейства. Я уже говорил, они и после Великой Войны не раз
поднимались на Гондор -- и всякий раз с уроном откатывались. Великий Король
сам приходил в их края, опустошая их земли,-- и все же они не покорились. У
них отличная конница, быстрая и неуловимая, но есть и пехота, вооруженная
большими топорами, подобно почтенным гномам, а Олмер видел у них и настоящих
конных латников, облаченных в полную броню. Они крепко считаются с родством
и даже для боя строятся семейными кланами. У них нет государства, есть
отдельные вожди в той или иной местности, как правило, главы больших семей,
иногда насчитывающих тысячи человек. Если юноша из одного клана женится на
девушке из другого, то семьи объединяются. Так постепенно складываются их
отдельные племена, которые, однако, крепко держат данную когда-то уцелевшими
после похода Великого Короля клятву -- никогда не вести междоусобиц. Они
опасны!
-- Значит, те, кто напал на них с юга, могут быть нашими друзьями? --
тотчас спросил Фолко.
-- Да, это наше счастье, что между восточными народами еще вспыхивают
войны, но подумай сам, что было бы, если бы они договорились и вместе
двинулись на Запад? Война была бы долгой и кровавой... Нет, на Востоке у нас
нет друзей -- могут быть лишь временные союзники,-- ответил Теофраст.--
Сейчас истерлинги ослаблены, и это хорошо, но последние несколько зим там
были мягкими, лета -- в меру дождливыми, степи полны сочной зеленой травы --
и численность их вскоре возрастет.
Торин спросил и о Мордоре. Фолко с тревогой ожидал, как отзовется в
этих стенах это зловещее имя, однако ничего не произошло.
-- Мордор пуст и безлюден,-- отвечал Теофраст.-- Кто там будет жить
после всего происшедшего! Минас-Моргул был разрушен, а в Клыках и башне
Кирит Унгол стоит мощная стража. Цепь постов на Востоке охраняет покой
мертвой земли, и пусть так останется до скончания веков.
-- А южнее него, в Хараде? -- спросил Торин.-- Ты говорил, лет
пятьдесят назад там была большая война.
-- Да, Харад было сильно обезлюдел после битвы на Пелленорских Полях,--
кивнул хронист.-- Но на загадочных южных землях народы быстро залечивают
раны. Никто не знает, что происходит в дальнем Хараде. Кое-какие сведения,
касающиеся дел Ближнего Харада и Кханда, приходят из Умбара, нашего южного
форпоста, отбитого у корсаров еще при Великом Короле. Там образовалось
несколько племенных союзов -- один в Кханде, что протянулся вдоль Сумрачных
Гор, другой -- в Ближнем Хараде, третий -- в землях к востоку от Умбара. Как
и истерлинги, харадримы хороши и в конном, и в пешем строю, но если первые
предпочитают коня, то вторые -- свои собственные ноги. Их пехота очень
сильна! Когда она стоит в сомкнутом строю, прикрывшись тяжелыми щитами,
справиться с ней очень трудно. У них много самородного золота, и Гондор даже
ведет с ними торговлю. Они всячески выказывают нам свою покорность, но
что-то не очень я в нее верю.
-- А чем они сражаются? -- спросил всегда интересовавшийся оружием
Торин.
-- Их пехота вооружена, как я уже говорил, большими шестиугольными
вытянутыми щитами и мечами, короткими и толстыми, которыми они умеют
пробивать любые кольчуги, кроме гномьих, конечно. Есть у них и специальные
отряды копейщиков и лучников, без защитных доспехов, которые атакуют врага в
начале сражения и расстраивают его ряды тучей стрел и метательных копий,
есть пращники, осыпающие противника градом увесистых ядер из обожженной
глины. Не забывают они и боевых олифанов, вызывавших такое восхищение у
почтенного Сэмуайза Гэмги. Они сильный противник! Последняя победа стоила
нам недешево.
-- А что такое Черная Скала, которую упоминал Олмер? -- спросил Фолко.
-- Никто из моих гондорских знакомых, ходивших с войсками и
посольствами на юг, не видел ее, только слышал о ней. Это, насколько я смог
понять, нечто вроде святыни этого сумрачного народа. Там горит кольцо
неугасимых костров... Нет, действительно неугасимых, ибо, по словам Олмера,
их питает сама земля. Не спрашивайте меня, что они такое, я сам не смог
вызнать это у Олмера. По поверью, именно там их предки дали клятву на
верность Черному Властелину, заложившему в скалу некий талисман, призванный,
дескать, в решающий для их народа день подняться на поверхность и дать им
власть над всеми прилегающими землями.
-- Погоди, почтенный Теофраст, ты сказал -- Умбар сейчас в ваших
руках,-- вновь задал вопрос гном.-- Корсаров вы изгнали, так почему же не
выставить другие посты еще дальше на юг, чтобы следить за всем Харадом? И,
кстати, что там, еще южнее?
-- На твой второй вопрос не может ответить никто в Средиземье, кроме
опять-таки Кэрдана,-- с улыбкой ответил хронист.-- Никто не пробивался на юг
дальше его кораблей. А с корсарами произошла интересная история.
Истребленные отрядом Павших под водительством самого Великого Короля, они,
казалось, сгинули навечно. Но это оказалось не так. Не все они предались
злу, иные были просто противниками Гондора. Но в решающий час не выступили
на стороне Саурона в открытую. После прихода к Умбару флота Гондора наши
военачальники нашли ворота этой сильнейшей крепости распахнутыми, сам город
-- покинутым, в цитадели их ждало послание, оставленное корсарами. Оно
гласило примерно следующее: "Мы уходим на юг. Бессмысленно противостоять
вам". Великий Король был милостив и решил не преследовать изгнанников.
Однако после его смерти все обернулось по-иному. Корсары действительно ушли
на юг и не пытались вернуть себе Умбарскую твердыню, однако их число выросло
-- и от рождавшихся у них детей, и от примыкавших к ним народов. Они
принимают всех -- и харадримов, и гондорцев, по каким-то причинам покинувших
нашу землю. Они закрыли для нас южные моря, и идти туда означает начать
крупную войну. Некоторые их корабли появляются и в наших водах, изредка
нападая на береговые поселения, но в основном грабя суда на пути из устья
Андуина в Серые Гавани. Это самый простой и быстрый путь из Арнора в Гондор,
по нему перевозится немало товаров, чем корсары и пользуются. Как и Кэрдан,
они плавают и на север, и на юг. Я слышал, что они пытаются разузнать, что
же на западе. Они постепенно превратились в Морской Народ, из которого
грабежами и разбоем занимаются далеко не все. Они искусные и пытливые
мореходы, так что даже Кэрдану пришлось бы повозиться. Их корабли быстры и
могут идти как под парусом, так и на веслах.
-- Постой, ты говоришь, на веслах? -- внезапно насторожился Торин, а
затем вдруг хлопнул себя по лбу.-- Так вот откуда у твоего знакомца, Фолко,
такие странные мозоли! А я-то, дурень, не сообразил! Конечно, такие бугры --
от долгой работы веслами!
-- О чем это ты, почтенный Торин?! -- удивленно поднял брови Теофраст.
Гном быстро пересказал ему историю с монетой Тервина. Хронист покачал
головой и сделал Сатти знак записать.
-- То, что твой подарок другу оказался в руках Морского Народа, еще ни
о чем не говорит,-- заметил он.-- Серебро меняет десятки и сотни владельцев,
и то, что монету так легко отдали, говорит о том, что ею особенно не
дорожили. Ее последний хозяин, судя по всему, ничего не знал ни о ее
происхождении, ни о истинной стоимости.
-- А что будет, если кто-нибудь из Морского Народа возьмет и поплывет
на Запад? -- задал наивный вопрос хоббит.
Теофраст ответил ему, загадочно улыбнувшись:
-- Они не уйдут далеко. Благословенная Земля после падения Нуменора
отодвинулась из кругов нашего мира, и Море оказалось разделенным тайной
завесой. Только эльф может преодолеть ее, прочих -- ждет...
-- Гибель? -- докончил за него Торин, но хронист отрицательно покачал
головой.
-- Их просто завернет назад, и они сами не заметят, что плывут в
обратном направлении. Я узнал это, побывав много лет назад, еще в молодые
годы, в Серых Гаванях и побеседовав с тамошними эльфами. Они удивительный
народ, скажу я вам! -- Голос Теофраста обрел ту же мягкость и
мечтательность, что слышались в нем, когда он рассказывал гостям легенду о
Великой Лестнице.-- Самого Кэрдана я не видел, но разговаривал со многими
его приближенными. Не скажу, чтобы они так уж охотно вступали со мной в
беседу, но, когда говорили, мне казалось, что я слышу не слова, а вечную
чарующую музыку. Они-то и рассказали мне о Завесе и о многом другом из
истории эльфов Средиземья, и лишь когда я пытался выяснить, что же такое
Благословенная Земля, или начинал подробно расспрашивать их о Валарах, они
вежливо уходили от прямых ответов, говоря лишь то, что я и так знал. Уже
тогда я задумал написать полную Историю Предначальной и Второй Эпох. Эта
работа продолжается по сей день, она уже сильно продвинулась, но слишком
многое еще мешает и отвлекает... Срочные королевские заказы, например,--
Теофраст досадливо покачал головой.-- Не так давно его нарочный привез мне
крупную сумму золотом и срочное поручение -- изучить все древние хроники и
представить список всех древних средств и снадобий, продлевающих жизнь! Само
по себе дело интересное, но требует слишком много времени. Это все
задерживает работу...
Много поведал им за эти стремительно пронесшиеся дни старый хронист. И
лишь в последнюю их встречу -- выступление отряда было намечено на раннее
утро следующего дня -- он вернулся к тому, о чем обещал поговорить с ними --
о судьбе орков.
-- Тысячи и тысячи их погибли после уничтожения Великого Кольца и
падения Саурона,-- неспешно говорил Теофраст.-- Я внимательно изучил все,
что говорит о них Красная Книга. Это хорошо согласуется с многочисленными
свидетельствами очевидцев, записанными хронистами Великого Короля. Орков
охватило ужасное безумие -- исчезла воля, которая направляла и поддерживала
в них жизнь. Они бросались со скал, вступали в безумные и потому особенно
страшные схватки между собой. Тысячи, я говорю, тысячи тысяч их сложили
головы. Однако они погибли не все. Некоторые, особенно орки Туманных и Серых
Гор, сумели частью затаиться и отсидеться. Выжили самые сильные и
хитроумные, давшие начало новым родам. Однако вся их изначальная
ограниченность осталась при них -- это порождения Великой Тьмы, созданные
Злом для своих черных дел, от них трудно ожидать исправления. Несмотря на их
отчаянное положение, когда, казалось бы, им необходимо единство, они не
прекращают ссоры и раздоры.
-- Откуда это известно? -- заинтересовался Торин.
-- От карликов,-- коротко ответил Теофраст.-- Они пролезут в любую
дыру, все разнюхают, все разузнают. Иногда они приносят поистине бесценные
сведения. Но сейчас меня занимают не мордорские орки -- с ними все более или
менее ясно. Они сидят, как я уже сказал, кое-где в Туманных и Серых Горах,
есть их колонии и в Горах Мордора. Вы помните, я упомянул неизвестных
существ, появившихся в окрестностях Исенгарда? Вот они мне очень были
интересны, не скрою. Дело в том, что и роханские хроники, и летописи Гондора
говорят о том, что на стороне Сарумана сражались какие-то особые орки, не
боящиеся солнца. Меня заинтересовало это, и вскоре в роханском хранилище
древних рукописей я набрел на сообщение о таинственных пропажах детей,
мальчиков и девочек, начиная примерно с пятидесятого года до нашей Эпохи.
Сарумановы орки сильно отличались от прочих, и это были не какие-то
отдельные орочьи племена, обитавшие просто на юге Туманных Гор. Нет, это
была их новая раса! Саруман создал их сам, а о том, как он создавал их,
можно было догадываться по хорошо организованным похищениям детей в соседнем
королевстве. После же прочтения Красной Книги у меня вовсе не осталось
сомнений -- к такому же выводу задолго до меня пришел мудрый Старый Энт
Древобород, иначе -- Фангорн. Он еще тогда понял, что Саруман с поистине
непостижимым умением совершил, казалось бы, невозможное -- он слил расы
орков и людей! И получилось у него нечто, чья судьба, признаться, весьма
заботит меня. Саруман не всегда был злодеем, в нем еще оставались какие-то
следы давнишнего добра, составлявшего когда-то его сущность, вольно или
невольно, он вложил в свои создания немало человеческого. Результат налицо
-- его орки служили ему так, как не служили Черному Властелину орки
мордорские: Сарумановы орки были готовы без колебаний отдать жизнь, вступив
в бой при одном нелестном упоминании о своем господине. Отваге Углука и его
злосчастного отряда могли бы позавидовать иные люди. А Хелмское Ущелье! Мне
часто вспоминается поэтому Последний Поход: то, как вели там себя орки, на
них никак не похоже. Чтобы эти порождения Мрака жертвовали собой ради своих
детей?! Очень, очень похоже на Саруманово наследство! И, сказать по правде,
это меня пугает. Эти полулюди-полуорки не до конца были втянуты в служение
Тьме, они оказались между двумя мирами -- настоящие, коренные орки их
ненавидят и презирают, считая чуть ли не главными виновниками тогдашнего
поражения и своей нынешней жалкой участи, ну, а про людей и говорить не
приходится. Тайные горные крепости заняты старыми орками, их давнишними
хозяевами, вот и бродят теперь по миру остатки этого несчастного
Сарумановского племени, еще не люди, но уже и не орки, будучи не в состоянии
прибиться ни к одним, ни к другим. И мне даже страшно подумать, что будет,
если найдется кто-то, кто склонит их к служению себе и бросит против всех
остальных. В них сейчас такая ненависть, что справиться с ними будет стоить
большой крови,-- что, кстати, произошло в Последнем Походе. Опасайтесь их!
Бегите от них! Вот мой вам совет. И если что-либо узнаете про них на своем
пути -- не сочтите за труд, отпишите мне в Аннуминас, если, конечно,
найдется такая возможность...
Они долго и тепло прощались со старым хронистом, и вдруг уже в дверях
Теофраст внезапно хлопнул себя по лбу и сказал:
-- Совсем запамятовал! Тут накануне Архар заходил -- знаете его? Вас
увидел, страшно удивился, ну я и не удержался -- похвастал ему Книгой, а
потом и пожалел. Темный он человек, старше, чем кажется, и живет странно --
в лавке его торговли почти никакой, а древности всякие он скупает регулярно,
откуда только деньги берутся? В общем, как-то не по себе мне стало. Уж я
ругал себя, старого недоумка, да что теперь толку? Вы имейте это в виду...
Ну, легкой вам дороги и да хранят вас Семь Вечных Звезд!
Друзья еще раз низко поклонились старому хронисту. Уходя, Фолко
последний раз обернулся--на пороге старого дома, в скупо освещенном проеме
стояла высокая, хоть и согбенная годами фигура, прощально махая им вслед
рукой.