Кто такие нидинги, Торин? - спросил друга Фолко, когда они со всеми
возможными предосторожностями покинули Тайную Галерею и стали пробираться к
ведущей вниз лестнице.
-- Нидинги -- это те самые карлики, одного из которых мы с тобой
словили в Бэкланде,-- мрачно ответил Торин.-- Выходит, не врал нам тогда
треклятый! Орки Белой Руки и впрямь служат кому-то. И, быть может, это его
воля стоит за смутами наверху. Только вот - кто он? Думаю, одна Великая
Светлая Королева смогла бы дать нам ответ. Но где она, что она делает там, у
себя, за Великим Морем?
Гном вздохнул и покачал головой, словно отвечая себе на какие-то
невеселые мысли.
Цепочка гномов шагала темными переходами, выбирая самые узкие и
незаметные. Дважды мимо них проходили, гремя оружием и озаряя серые своды
факелами, крупные отряды орков -- таких же, как и пойманный ими, однако
Глоин и Двалин вели их столь искусно, что враг оба раза ничего не
заподозрил. Гномы отсиделись в темных боковых ответвлениях, за глубокими
выступами стен, специально, казалось, устроенных для того, чтобы укрываться
от превосходящего числом неприятеля.
Много прекрасных, поражающих своим убранством залов увидел хоббит во
время их недлинного пути к потайной лестнице. Одни вздымали свои потолки в
недоступную свету факелов темноту, и лишь по гулкому эху шагов приходилось
догадываться о высоте этих залов. Иные были разделены длинными рядами
покрытых причудливой резьбой колонн; в глубоких нишах стояли изваяния людей,
гномов и животных, исполненные с необычайным искусством. Факелы озаряли
огромные мозаики, выложенные золотом, серебром и драгоценными самоцветами,
причудливые железные светильники, выкованные в виде переплетения исполинских
витых канатов. Увы, во многих местах хоббит замечал и следы орков -- многие
украшения были изломаны, резные каменные фигуры разбиты; из мозаик на стенах
грубые, бесчувственные руки выковыряли яркие самоцветы...
С легким скрежетом за ними захлопнулись створки Тайной Двери. Факелы
осветили узкую, уходящую в непроглядную тень лестницу. Они начали долгий
спуск. Хоббит насчитал шесть сотен ступеней, когда лестница неожиданно
кончилась; короткий коридор заканчивался привычным уже тупиком Тайной
Галереи. Глоин и Двалин принялись вполголоса о чем-то совещаться.
-- Мы на Первом Ярусе,-- сказал наконец Глоин, поворачиваясь к
остальным.-- Здесь совсем рядом проходит Главный Тракт. До Второго Зала --
да-да, того самого, где Морийский Мост -- осталось часа два ХОДУ. Только
теперь давайте решим -- нужно ли нам туда?
-- Если в Мории орки, то они уже наверняка додумались до того, чтобы
перекрыть Главный Тракт и поставить стражу у Ворот и на Мосту,-- подхватил
Двалин.-- Нам же надо ниже. Не забудьте, кстати, и о мифриле в стенах Сто
Одиннадцатого Зала!
-- Давайте лучше попытаемся посидеть здесь некоторое время и поговорить
как следует,-- вдруг неуверенно произнес Торин.-- У нас здесь два врага --
орки и то, ради чего мы, собственно, и шли сюда. Мы дважды столкнулись с
ним, и оба раза было очень и очень несладко. Но, может, после той голубизны
на лестнице кто-нибудь что-нибудь заметил? Может, что-то почудилось,
показалось? Говорите все, даже самое нелепое -- сейчас важна каждая мелочь.
Хорнбори! Что Кольцо?
-- Оно не дает всеведения,-- со вздохом признался тот.-- Оно лишь
подсказывает порой, но все это так неуловимо... Нет, я сейчас ничего не
чувствую.
Торин закусил губу.
-- У нас еды на три недели,-- сдержанно сказал он.-- За два десятка
земных дней -- их нам, увы, придется отмечать лишь по бурчанию наших животов
-- нам надо понять, в чем здесь дело!
Ответом ему было угрюмое молчание.
-- Я думаю, надо идти дальше вниз,-- вдруг заговорил Грани; голос его
был глух, но в нем слышались бесстрашие и решимость.-- Надо идти вниз, и
если нам преградят дорогу призраки -- нужно будет научиться драться и с
призраками! Клянусь Морийскими Молотами и священной бородой Дьюрина -- мы с
Гимли и Трором скорее дадим оркам сожрать нас живьем, чем повернем назад!
Никто не ответил на горячую речь молодого гнома; однако на призыв
Торина подниматься и двигаться дальше все откликнулись без колебаний.
-- Я предлагаю идти в Замковый Зал,-- сказал Глоин, взваливая на плечи
груз.-- Это Шестой Глубинный Ярус, там есть вода, там раньше были укромные
места, где можно укрыться. И это не простой зал -- по преданию, его высекал
сам Первый Гном. Говорят, что если встать на Камень Дьюрина в час, когда
молчат все силы -- и Тьмы, и Рассвета, и лишь горы глядят на тебя багровыми
зрачками Пламенных Очей -- ты можешь спросить совета, и Начавший Начало
ответит тебе... Так говорят, но -- кто знает?
-- Прежде чем добраться до Камня, нам предстоит еще пройти по Главному
Тракту,-- проворчал Дори.-- А там орки -- и немало, я уверен! Надо отправить
кого-то вперед.
Целую вечность, казалось, провели гномы и Фолко в томительном, сосущем
душу ожидании, пока из темноты не вынырнули наконец Глоин, Дори и Бран.
-- Так и знал,-- мрачно изрек Дори, обтирая запачканный темной орочьей
кровью топор.-- Их там тьма-тьмущая -- все мелкие, мордорские. К Воротам и
соваться нечего. Где здесь спуск вниз, Глоин ?
-- Придется идти в обход, -- вздохнул тот.
Вновь переходы, лестницы, узкие потайные двери, гортанные голоса
переругивавшихся орков где-то за углом -- все смешалось в памяти хоббита,
ибо ноги уже с трудом держали его. Гномы и он провели без сна уже добрые
сутки, но силы еще были -- до последнего мига. Забившись в какой-то темный
тупик, они улеглись на ночлег.
Темный тоннель хоббичьих снов, мрачных и бесформенных, вдруг озарило
что-то рыже-огненное, извивающееся, подобно сказочной змее; серые ручищи
вдруг протянулись к хоббиту прямо из складок камня, холодные пальцы
сомкнулись на горле... не было сил крикнуть, шевельнуться... и все вдруг
оборвалось.
Его растолкали гномы, собиравшиеся в дорогу. Фолко, разбитый и с
ужасной головной болью, еле-еле шевелился; правда, у его товарищей вид был
не лучше. Как выяснилось, каменные клещи чудовищных рук привиделись всем до
единого. Настроение было безрадостным, обессиливающий страх перед неведомым
-- совсем было отступивший во время доблестных сшибок с орками наверху,
вновь незаметно прокрадывался в сердце хоббита. Но делать было нечего, и он,
стараясь держаться поближе к Хорнбори, поплелся за гномами.
Морийцы долго не могли отыскать вход в Тайную Галерею и вели отряд
обычными лестницами. Глубинные Ярусы резко отличались от верхних -- залы
были просторнее и не столь богато отделаны, переходы -- прямее и шире. Здесь
помещались бесчисленные мастерские -- повсюду валялись разбросанные
инструменты, опрокинутые наковальни и тигли.
-- Это еще что -- то ли будет ниже! -- шепнул хоббиту на ухо Двалин.--
Здесь работали ювелиры и гранильщики, а железоделательные, оружейные залы
много ниже...
Встретились им и жилые пещеры -- здесь, как и наверху, похозяйничали
орки. Лестниц, пронзающих несколько ярусов сразу, им почему-то не
попадалось, они брели пологими переходами. Стало заметно жарче; Глоин,
Двалин, Дори, Тории и Хорнбори несколько раз замирали возле узких отверстий
продухов, откуда шли волны сухого, жгучего жара. Фолко определенно стал
чувствовать правоту Рогволда.
Вот бредут они сейчас, без цели, без ясного плана, почти наобум, с
врагами за спиной и неясным темным ужасом впереди... На что надеется Торин?
На Кольцо Хорнбори?
Фолко вздохнул. Он теперь остро ощущал опасность -- прямо перед ними,
за плавным поворотом коридора. Это чувство пришло как-то сразу, ноги замерли
сами с собой.
Подозрительно дружно сбившись с ноги, вдруг остановились и гномы. Никто
не мог понять, в чем дело, но взоры были прикованы к едва различимым в свете
факелов очертаниям сворачивающего коридора перед ними. Это был не темный,
панический ужас, от которого бежишь, не разбирая дороги, а удивительно
четкое чувство конца, конца всему -- стоит лишь сделать шаг за этот поворот.
Никто не мог пошевелиться, взяться за оружие; первыми начали медленно
пятиться Торин и Хорнбори, увлекая за собой остальных. Никто ни о чем не
спрашивал, никто не мог вымолвить ни звука; они лишь медленно отползали
назад.
Так прошло несколько минут -- а может, и час? -- когда за их спинами
внезапно раздалось многоголосое грубое пение и топот десятков тяжелых,
подбитых железом орочьих сапожищ. Враги были совсем другие.
-- К бою! -- прохрипел Дори и повернулся, торопливо натягивая
кольчугу.-- Умрем, так достойно потомков Дьюрина!
-- Погоди...-- схватил его за рукав Хорнбори.-- Я пойду вперед,-- он
указал в сторону, противоположную той, откуда раздавался усиливающийся с
каждой секундой топот.-- Вы все давайте за мной! Фолко, мне понадобится твой
лук -- будь начеку! Скорее, у нас мало времени!
Тесной кучкой, держась друг за друга, гномы мелкими шажками, ежеминутно
борясь с подступающим отчаянием, двинулись вперед, а Хорнбори высоко поднял
руку с Кольцом и шагнул к повороту. Фолко стиснул под курткой рукоять
кинжала с голубыми цветами на клинке. Страха у него не было, но каждый шаг
давался с трудом, как будто он пробирался через вязкую, липкую глину, в
которую неожиданно превратился окружающий воздух.
Коридор сворачивал плавно, каждый шаг вперед открывал новый участок
гладких стен. Они прошли совсем немного, когда Хорнбори внезапно захрипел,
как будто ему не хватало воздуха, и замер. Факел в его руке задрожал.
Отшлифованная поверхность стен исчезала под толстым шевелящимся
покровом черных блестящих то ли змей, то ли щупалец; они все время
шевелились, сплетались и расплетались, постоянно тычась в разные стороны
тупыми безглазыми головами с едва заметной чертой -- наверное, ртом.
Выглядело это настолько ужасно, что, казалось, сделать шаг вперед было бы
проще, будь под ногами бездонная пропасть -- такой конец казался сейчас
потрясенному хоббиту избавлением. Или -- назад, пока не поздно, в честной
схватке взять, сколько возможно, орочьих жизней, пока самого тебя не найдет
кривой ятаган... Только не вперед, в эти живые объятия самой смерти! От
отвращения и брезгливости, похожих на те, что он испытывал при встрече со
змеей, хоббит словно окаменел.
Тем временем беспорядочная суета щупалец поутихла, они медленно
вытягивались в направлении неподвижно замерших друзей, застывая сами, точно
диковинные наросты на стенах; тьма смотрела сквозь эти щупальца -- незримые
холодные глаза. Шестым чувством хоббит уловил, что его незримый противник
тоже отчего-то заколебался; это придало ему сил.
Из остолбенения их вывел раздавшийся позади топот. Орки были совсем
рядом! И тогда, не сговариваясь, они шагнули вперед. Хорнбори высоко поднял
правую руку с Кольцом -- и щупальца, казалось, все как одно тупо уставились
на его золотое сверкание; но стоило им приблизиться, как холодная боль в
сердце, боль отчаяния заставила хоббита вцепиться в рукав гнома и остановить
его. Щупальца ждали их, и Кольцо не могло заставить их отступить -- вот что
прочел Фолко в короткой дрожи, пробежавшей по бесчисленным рядам черной
живой плесени на стенах, дрожи сладостного предчувствия. И тогда его рука
сама собой вытащила из ножен заветный дареный клинок, и голубые цветы на
стальном лезвии полыхнули подобно лоскутам колдовского пламени.
И тут словно свирепый ураган, неведомым путем ворвавшийся в подземелье,
обрушился на черную поросль. Щупальца заколыхались, будто взволнованное
хлебное поле, поспешно сворачиваясь и прижимаясь к стенам. Каждое норовило
забиться поглубже, точно хотело укрыться за другими. Сомнений быть не могло
-- эти щупальца знали подобные клинки!
Один короткий взгляд -- и Хорнбори негромко свистнул друзьям; еще
секунда -- и топот ног вперемешку с визгом и воем возвестили, что отряд
обнаружен. Гномы бросились вперед и замерли было перед видом усеявших стены
и потолок черных щупалец, но Фолко высоко поднял пламенеющий клинок, и
волнами исходивший от него свет заставил гномов, сбившись в тесную кучку,
шагнуть под живые своды.
Никогда не забыть хоббиту их путь между шевелящимися стенами, никогда
не забыть ни с чем несравнимого ужаса -- не за себя, а за находящихся сейчас
под его защитой друзей.
Фолко не рубил черную поросль -- сейчас она страшилась его, но в нем не
было силы великих воителей прошлого, перед чудесными клинками которых бежала
эта нечисть, ныне вновь ожившая в подземельях. Ввяжись он в открытый бой,
щупальца бы тоже стали бороться... Странные, отрывочные мысли, невесть
откуда пришедшие, проносились в голове хоббита; тем времени позади них
передовые орки с большими факелами в руках промчались за поворот и оказались
прямо под первыми рядами щупалец. Фолко случайно обернулся в этот момент и
увидел, как навстречу оркам метнулись сотни и сотни черных живых канатов.
Страшный, ни на что не похожий предсмертный вой огласил подземелье. Плотно
спеленутые трупы орков утягивались куда-то вверх, в темноту, а набегавшие
из-за загиба стены, в свою очередь, оказывались добычей для все новых и
новых черных щупалец... Факелы погасли, уцелевшие орки бросились назад, и
дальнейшего гномы уже не видели. Шевелящийся покров внезапно уступил место
чистому камню; они миновали страшное место и были надежно ограждены от любой
погони. Фолко обернулся, вскинув сияющий кинжал,-- и точно судорога прошла
по последним рядам черных рук, животная дрожь ужаса!
Тяжело дыша, вытирая мокрые лбы и ошалело глядя друг на друга
округлившимися глазами, гномы повалились на пол за первым же поворотом,
когда черная поросль исчезла из глаз. Фолко чувствовал лишь страшную
усталость, но к ней примешивалась и какая-то новая гордость.
-- Что, что это было? -- посыпались сразу со всех сторон нетерпеливые
вопросы.-- Как вы с ними управились?!
Малыш подбежал к хоббиту и крепко стиснул его, подозрительно шмыгнув
носом; Торин, восхищенно покачивая головой, похлопал его по плечу; прочие
смотрели на Фолко с почтением и удивлением. Уже не первый раз невысоклик
оказывается первым там, где пасуют лучшие бойцы!
Фолко не мог ничего сказать на расспросы друзей; мелькавшие в его
голове мысли были слишком неопределенны и отрывочны.
-- Они... Они очень старые, я хочу сказать -- они из ужасно далеких
дней,-- выговорил он, тщетно пытаясь уловить витавшие в его сознании смутные
образы.-- Я не знаю, откуда они,-- быть может, из Подморийских Путей,-- знаю
только, что они боятся этого клинка,-- он показал на свой кинжал.-- Они
видели его раньше, это точно, или подобные ему. Они не знают ничего о
внешнем мире, они ползут из глубин, чтобы пожирать... Но что ими движет? Я
не знаю, откуда я это взял, честное слово, мне так почему-то кажется, и все
тут!
Его выслушали очень внимательно, а потом Вьярд хлопнул себя по лбу и
сказал, что слышал в своих горах старую-престарую сказку о многоруких,
живущих в подземном мире; давным-давно гномы уже сталкивались с ними. Больше
он ничего не смог вытянуть из своей памяти, как ни теребили его Дори и
Балин.
-- Уж не о таких ли говорил когда-то Гэндальф, прошедший Подморийскими
Путями? -- тихонько пробормотал на ухо хоббиту Торин.
-- Что же это за такой чудесный кинжал у тебя? -- восхищенно покрутил
головой Строн.
Эти слова придали иное направление поневоле беспорядочным мыслям
хоббита.
"Зачем же Олмер тогда подарил мне это сокровище? -- думал он.-- Он что
-- ничего о нем не знал? Или знал? Нет, не мог не знать, должен был хотя бы
догадываться. А может, этот кинжал не помогает на поверхности, против
сегодняшних врагов Олмера? Уж. не эльфы ли его сделали, этот клинок? Очень
уж похоже на их работу, хотя кто их, эльфов, знает... Поговорить бы с
кем-нибудь из них!"
Фолко вздохнул, точно наяву увидев сейчас вместо угрюмых серых сводов
залитую лунным светом листву, и яркие летние звезды, и серебристый отблеск
эльфийских одеяний, магический, тайный, глубоко скрытый пламень в их глазах
-- мудрых и печальных. Он никогда не видел эльфов -- давно опустел
Ривенделл, давно был покинут сородичами Владычицы Галадриэли прекрасный
Лориэн. Фолко лишь читал о Перворожденных в Красной Книге и других хоббичьих
хрониках.
Что-то твердое уперлось ему в затылок, и он очнулся. От тоски по
зеленому, светлому миру, оставшемуся там, в далеком прошлом, Фолко едва не
взвыл; он и сам не мог понять, смахивая непрошеные слезы, о чем, собственно,
грустит -- о том ли мире, что был сейчас, или о том волшебном мире прошлого,
что канул в небытие после гибели Великого Кольца Всевластья.
-- Пора идти, пора, тангары,-- торопил товарищей Торин.-- До Замкового
Зала еще топать и топать.
-- А там что? -- покряхтывая, спросил Грани, влезая в лямки.
Торин промолчал, и Фолко невольно задумался: а и в самом деле, где же
тот затапливавший нижние ярусы страх, преодолеть который не смог никто из
живших здесь морийцев? Они спустились уже очень глубоко, но, если не считать
тень у Ворот и голубизну в шахте, не встретили пока ничего, за чем,
собственно, шли сюда.
До Замкового Зала они добрались на следующий день -- точнее, спустя
несколько часов после того, как, выспавшись, вновь тронулись в путь. Ночь,
если можно так выразиться, прошла спокойно, ничто не потревожило их, и
вскоре они оказались на Пороге.
Последние десятки саженей коридор шел прямо, и хоббит, к своему
изумлению, увидел впереди багровый ровный свет. Вскоре стали не нужны
факелы; гномы почти бежали, торопясь взглянуть на это чудо из чудес
Подземного Мира.
Зал открылся сразу, и хоббит замер, широко разинув рот. Это была
исполинская пещера, добрую милю в поперечнике и такой высоты, что взгляд
едва мог разобрать очертания сводов. Удивительные творения воды и камня,
гигантские каменные сосульки свисали с потолка, им навстречу из пола
вырастали их близнецы -- серые, черные, багряные, образуя настоящий каменный
лес. Хоббит не сразу разглядел тропинки, проложенные в этой чаще,-- они
вились между покрытых отвердевшими натеками столбов точно так же, как в
живых лесах его Хоббитании. Все тропинки вели к центру Зала, где вознесся
серой громадой сам Замок. Бесчисленные башни и башенки, галереи, переходы,
зубчатые стены, могучие выпирающие контрфорсы -- все это было сплетено,
связано руками неизвестных мастеров в такой тугой клубок, что можно было
провести жизнь, разглядывая его вот так, со стороны. Многочисленные узкие
окна-бойницы прорезали гладкие поверхности стен; на островерхих крышах
вздымались .железные шесты со сложными, непонятными изображениями -- скорее
всего, какими-то гербами. И темной пастью, живо напомнившей о верхних
Воротах, глядел на них провал входа. Фолко огляделся, ища источник ровного
багрового света, озарявшего исполинский Зал, но так и не увидел; он уже
хотел спросить об этом, когда рядом негромко, точно боясь потревожить покой
древнего чертога, заговорил Глоин:
-- Это Замковый Зал... Свет в нем дают Пламенные Очи -- от них, из
самого сердца Гор, тянутся проложенные еще при Первом Гноме световоды.
Камень там отполирован так, что получились гигантские зеркала, собирающие
свет и рассеивающие его затем здесь, в Зале. А вон там, видишь, тот самый
Камень Дьюрина...
Фолко прищурился, силясь разглядеть то, на что указывал Глоин; сперва
его взгляд бессильно блуждал среди диковинных каменных деревьев, и внезапно
с его глаз точно спала пелена -- на чистой площадке высился казавшийся
сейчас залитым кровью белый остроконечный обломок, невесть как очутившийся
здесь. Что-то стремительное было в его облике, в острых гранях, во
вздыбившихся, острых, точно копья, выступах. Он был один посреди
серо-багрового мира исполинской пещеры, и Фолко понял, что этот камень и
впрямь достоин именоваться Камнем Первого Гнома.
Молча, растянувшись длинной цепочкой, они шли через окружавший их
каменный лес. Фолко спросил Двалина, зачем жившим под землей гномам
потребовалось сооружать еще и этот Замок.
-- Этот Замок построили не гномы, Фолко,-- негромко ответил Глоин.--
Гномы лишь придали ему те очертания, что ты сейчас видишь. Пещера и Замок --
их создали сами Горы...
Они остановились перед Камнем и некоторое время просто молча смотрели.
Из-под него выбивался ручеек; безмолвие огромной пещеры нарушало лишь
негромкое бульканье текущей среди камней воды.
-- В час, когда молчат все силы -- и Тьмы, и Рассвета, и лишь Горы
глядят на тебя багровыми зрачками Пламенных Очей -- встань на Камень
Дьюрина, спроси совета, и Начавший Начало ответит тебе...-- вдруг нараспев,
словно зачарованный, произнес Хорнбори.
И прежде, чем его успели остановить, он одним движением взобрался на
заветный Камень. Подняв правую руку, он заговорил, медленно и торжественно,
слова его падали, точно удары десятипудового молота. Он, естественно,
говорил на собственном наречии Гномов, и Торин так перевел хоббиту его речь:
-- О Дьюрин, Великий Отец Молотов, ныне твои потомки взывают к тебе!
Черный Ужас Глубин вновь овладел твоим древним царством, верхние Ярусы
заняты орками. Подскажи нам, направь наши усилия?
Голос Хорнбори отзвучал и умолк; несколько мгновений в Замковом Зале
царила тишина, а потом в сознании хоббита как будто зазвучал негромкий
голос; он говорил не словами, вместо них рождались образы, смутные, слабые и
неясные; и понять можно было только один общий призыв -- вниз!
Однако пришедший ответ -- если это был ответ -- оказался слабым, еле
различимым, как будто пришел откуда-то из страшной дали...
А потом они шли к дальней стене Зала, и уже не задавали друг другу
вопросов и не говорили о пережитом. Хорнбори и Торин шли бок о бок и теперь
уже не спорили. И Дори шел, согнувшись под тяжестью мешка за плечами, не
выпуская из рук топора, и Малыш, с обнаженным мечом в правой и кинжалом в
левой руке, и Фолко, с луком и наложенной на тетиву стрелой... Они пересекли
Зал и вступили в очередной коридор, круто уходивший вниз.
Они покинули Замковый Зал, и Фолко сразу же почуял неладное. Свинцовой
тяжестью вдруг налился висящий на шее клинок, а еще не отошедшее от боли
сердце вдруг забилось судорожно и неровно; мгла окутала все впереди, и свет
их факелов не мог рассеять ее. Серая липкая мгла сомкнулась над ними, ноги
отказывались двигаться, но они шли, потому что знали, что так будет и что
через это надо пройти. Что-то вроде цветной картинки билось, трепетало перед
мысленным взором хоббита, он словно видел себя со стороны -- сломленного,
задыхающегося от несказанного ужаса, вытерпеть который невозможно,
немыслимо, за которым -- распад его существа; но он чувствовал и то, что
пока прикрыт от этого ужаса - прикрыт его собственной волей и той древней
силой, что заключена в Кольце Хорнбори и в его, хоббита, собственном клинке.
Мгла неожиданно отступила. Перед ними открылся полузаваленный обломками
коридор. Они оказались на Седьмом Глубинном -- последнем из ярусов Мории,
ярусе складов и железоплавильных мастерских, ниже которого находились только
Морийские Копи -- десятки миль старых, заброшенных выработок, но блуждать по
их переплетениям было, казалось, бессмысленно -- там нельзя было отыскать ни
воды, ни укрытия, ни хотя бы старого, пусть даже покинутого и разгромленного
жилья. И все-таки Торин повел их вниз -- их путь лежал сперва в Сто
Одиннадцатый Зал.
Обрушившиеся своды коридора красноречивей всяких слов говорили о
разыгравшейся здесь трагедии -- то там, то здесь из груды обломков и мелкой
каменной крошки торчала рукоять кирки; в одном месте они заметили покрытый
чем-то темным гномий башмак. Они ступали осторожно, боясь потревожить
древние могилы; Торин опасался, что дорога дальше будет перекрыта, но нет --
между грудами обрушившегося камня и потолком оставалось достаточно места.
Сто Одиннадцатый Зал оказался неуютным местом. Когда-то его высокие
своды поддерживало несколько рядов витых колонн -- теперь все они лежали,
разбитые на мелкие куски. Из Зала, когда-то служившего чем-то вроде весовой
-- в углу еще сохранился железный остов больших весов для взвешивания
руды,-- вели еще три коридора. Один вел вниз -- к копям, оттуда тянуло
знакомым сухим жаром; другой круто забирал вверх, превращаясь в узкую
лестницу, ведущую куда-то на другой ярус; третий коридор заканчивался глухим
тупиком. Дори простучал перегородку своей киркой -- звук был тупой, за
сложенной из тщательно обтесанных камней стеной, казалось, залегала коренная
скала. Как и во многих залах Мории, здесь была вода -- она сбегала в
каменную чашу из пронизывающих всю Морию труб.
Только здесь гномы заговорили. Нужно было идти к Пламенным Очам, на дно
копей -- только там можно было отыскать дверь в Подморийские Пути. Торин
предложил всем поспать перед решающим броском, но никто из гномов не мог
даже помыслить о сне. Точно тошнота, страх подступал к горлу, и приходилось
прилагать немалые усилия, чтобы не поддаться ему. Они решили дать лишь
краткий отдых натруженным ногам и спинам, чтобы потом сразу же спускаться
вниз. Фолко из любопытства решил пройтись с факелом по залу. Глоин напомнил
остальным о мифриле, спрятанном где-то в стенах зала; Бран и Скидульф решили
пойти с ним. Гномы начали от ведущего к копям коридора, тщательно
простукивая стены. Гномы едва успели взяться за дело, когда Фолко неожиданно
глянул в темную глубь коридора и предостерегающе крикнул. Стены и потолок
озаряли быстрые вспышки рыжего пламени; они приближались. Вскочили на ноги и
схватились за оружие остальные гномы; Фолко со всех ног кинулся к своему
луку.
Он успел вовремя. Свет буйного пламени залил ближайшие извивы коридора,
и остолбеневшие гномы увидели, как мимо них в зал проползло стремительное,
гибко вьющееся тело, вокруг которого бился ореол самого настоящего огня.
Существо заметило гномов, замерло, изогнувшись, словно перед броском;
стоящие ближе увидели два маленьких холодных глаза на черной голове, вокруг
которой вились рыжие языки не оставлявшего дыма пламени. На мгновение все
замерло, а потом раздалось гудение тетивы эльфийского лука, и стрела
вонзилась под левый глаз существа и вышла наружу, тут же вспыхнув; но свое
дело она сделала, остановив прыжок чудовища и погасив его пламя. Спустя
мгновение лишь короткие синие искры пробегали вдоль длинной черной спины,
круглая голова ткнулась в пол.
Несколько мгновений никто не мог пошевелиться, а потом потрясение
заговорил Глоин:
-- Огнистый Червь! Огнистый Червь! Гном отступил на шаг, невольно
подняв ладони к лицу, но тут же опомнился.
-- Скорее, братья, скорее, нужна сеть! -- крикнул Двалин.-- Я тут видел
где-то...
Он уже тянул из-под груды щебня сплетенную из тонких железных канатов
большую сетку -- в ней поднимали мешки с рудой. Ему на помощь поспешили
Грани, Гимли, Трор и Бран.
-- Что ты хочешь делать? -- схватил Глоина за рукав Торин.
-- Пусти!.. Ты разве не знаешь, чем растапливал свой Горн Великий
Дьюрин?! Это же чудо из чудес! -- Морией, задыхался.-- Огнистые Черви
водились когда-то в самом сердце гор, получая жизнь в огне Пламенных Очей.
Первый Гном ловил их и плавил на них железо, и все знают, что заклял их
Дьюрин, и что они, если выползают наверх, тянутся к его Горну. Горн где-то
неподалеку, ищите его, братья! И еще говорят, что Черви ползут к тому месту,
где был убит их сородич. Если это правда, то вскоре их здесь будут целые
полчища!
-- Что ты говоришь? -- переспросил Торин. Но мориец вырвался и,
размахивая руками, бросился к стене, принявшись с лихорадочной поспешностью
выстукивать ее киркой. Остальные недоуменно топтались на месте, пока на них
не закричал Двалин:
-- Не стойте, берите сеть, давайте ко входу! Они плавят и железо, и
камень, но задержать их на какое-то время все-таки можно!
-- Сдурели вы оба, что ли! -- рассвирепел Торин.-- Зачем ловить?! Где
держать? Какой еще Горн?!
В этот миг стена отозвалась на удар Глоина звонким и гулким эхом. Он
наткнулся на пустоту. В следующее мгновение кирки вгрызлись в неподатливый
камень. Работали с невероятной быстротой; только тут Фолко понял, насколько
сильны и неутомимы руки хозяев Подземного Мира. В пальцах Дори мелькнуло
сверло; из заплечных мешков появились острые и тяжелые клинья -- их забивали
в трещины чем попало.
В безумной работе минул час, когда кирка Торина неожиданно провалилась
и сам он с трудом удержался на ногах. Они пробили перемычку, и теперь дело
пошло на лад. Еще через час в стене образовалось отверстие, достаточное для
того, чтобы протиснуться внутрь. Забывший о страхах хоббит юркнул в черноту
сразу вслед за Торином.
Факелы осветили небольшую камеру, доверху заполненную белыми слитками,
которые были уложены аккуратными рядами. Сперва они показались хоббиту
серебряными, но, приглядевшись, он понял, что это не серебро. Не было у
серебра такого густого отлива, не было такого блеска, не было такой чистоты.
Позади него раздался общий вздох гномов. Мифрил, мечта гномов Северного
Мира, металл, принесший Мории богатство и славу, лежал сейчас перед ними --
и был в их власти. Дори упал на колени перед сложенными точно дрова,
поленницей, слитками, прижался к ним лицом. Остальные нежно ласкали
продолговатые поковки, точно детей; Фолко стало неловко, и он отвернулся.
Его взгляд упал на узкий проход между стопками мифрила; держа в руке факел,
он пошел вперед. Отчего-то вдруг сильно забилось сердце.
Он уперся в гладкую стену, ударил в нее камнем. Звук тупой... Но что-то
уже научило его не во всем доверять глазам и слуху. Вытащив из ножен свой
кинжал, он несильно, наугад ткнул в гладко отполированный гранит, и губы его
сами собой прошептали:
-- О Элберет! Гильтониэль!
Он не удивился, увидев, как медленно разошелся в стороны камень,
открывая низкий черный проход. На клинке медленно угасало голубое сияние...
-- Фолко! Фолко, где же ты? -- вырос за его спиной Малыш с факелом и
осекся, увидев открывшийся проход.-- А это еще что такое?
Согнувшись в три погибели, он, Фолко и Торин поползли по низкому
тоннелю. Он круто загибался вправо, и -- чудное дело! -- их ладони утопали в
толстом слое пыли, невесть как появившейся здесь, и Фолко услышал, как Торин
вполголоса пробормотал:
-- Сколько же веков тут не ходили? Коридор внезапно кончился, они
оказались в небольшом зале, пол которого покрывал столь же толстый слой
пыли. Факелы осветили грубо отделанные стены, простые каменные лавки, низкий
потолок без всяких украшений, а посредине -- огромную каменную наковальню и
нависший над нею темной громадой исполинский горн. Над ним в потолке
виднелось узкое отверстие вентиляционной шахты.
Торин и Малыш бухнулись на колени.
-- Горн Дьюрина...-- одними губами прошептал Торин.
А потом началось нечто невообразимое. В кузню протиснулись остальные,
зажглись новые факелы, и гномы, сев в круг, вдруг все хором запели тягучую
торжественную песнь на своем странном языке. Фолко не понимал ни слова, но в
слитных гортанных созвучиях ему наяву слышались удары молота. Дивным огнем
горели глаза гномов -- это был их звездный час!
Немало времени, как показалось хоббиту, минуло с того момента, как они
вошли в Зал Дьюрина, однако на самом деле прошли лишь минуты. Потом Грани,
отправленный назад, в Сто Одиннадцатый Зал, поднял тревогу, и хоббит своими
глазами увидел охоту на Огнистых Червей.
Черви, как и предсказывал Глоин, стали выползать из тьмы коридора к
подстреленному Фолко сородичу. Командовал Глоин; железная сеть падала на
огненные изгибы стремительного тела. Червь отчаянно извивался, стальная сеть
раскалялась докрасна, но гномы специальными крючьями, отыскавшимися в Кузне,
волокли обитателя подземелий к Горну...
А потом, когда в наглухо закрытом каменном Горне зловеще шипел,
извивался, плевался огнем добрый десяток Червей, Фолко с интересом
разглядывал оставленные ими следы на камне. Черви умели плавить его и в
случае надобности могли прокладывать ходы прямо в скалах, словно их дождевые
сородичи где-нибудь на хоббитанском газоне. Торин собрал всех гномов в
тесный круг. Началось таинство...
Трудно было хоббиту понять, о чем говорят друзья. С трудом, по обрывкам
фраз, он уразумел, что речь идет о том, чтобы воспользоваться находкой и
выковать себе небывалое мифриловое оружие, соединив в нем силу Кольца и
Памяти Дьюрина. Фолко не очень понял, что это такое. Гномы заговорили о
чем-то давно знакомом, словно начали сбываться их самые заветные, самые
тайные мечты. То быстро, то медленно падали в тишине Кузни Дьюрина слова
древних заклинаний - и ярко лучилось золото Кольца, снятого Хорнбори с
пальца и по очереди переходившего от одного произносящего заклинание гнома к
другому. А потом в горнило, к Червям, сунули слиток мифрила и несколько
железных брусков, найденных за Горном. Не пожалели гномы и каких-то пахучих
снадобий из толстых древних бутылей зеленого стекла, что стояли, покрытые
пылью, на полках вдоль стен.
Ярко, очень ярко вдруг полыхнуло пламя в Горне, и гномы стали в тесный
круг, закрыв спинами происходящее... Дальнейшее слилось для Фолко в долгие
часы, когда без устали звенели молоты, яростно брызгался расплавленный
металл -- ибо в Горне его можно было не только калить, но и плавить.
Откуда-то появились сложные формы, огненной струйкой бежал жидкий металл по
приготовленному для него руслу, а потом вновь его кидали в горнило, и после
не жалели рук молотобойцы. Лишь краткие перерывы делали гномы, чтобы наспех
проглотить кусок хлеба и пропустить стакан пива, и вновь возвращались к
наковальне...
Но не только ковали они. Наступил час, когда Торин с брезгливым
выражением на лице швырнул в жар Горна меч из Могильников, что так долго вел
Умертвие по их следу. Фолко ждал чего-то необычного, но яростный пламень
Червей, так накаливший стены Горна, что к ним нельзя было не то что
притронуться, но даже стоять рядом, молча поглотил изделие неведомого
кузнеца, посвященное мертвому миру, и оно превратилось в сверкающую лужицу.
Однако, стоило хоббиту зажмуриться, как до его слуха донесся жуткий
замогильный вой, исполненный боли и бессильной ярости. Перед мысленным
взором хоббита предстала странная картина: темные холмы, деревья на склонах
-- и колеблемое ветром белесое существо в плаще и шлеме, древнее,
отвратительное, смертоносное. И умирающее. Меч, посвященный Призраку
Могильников, исчез, а вместе с ним исчезло и средоточие древнего Мрака.
Налетевший ветер изорвал серый плащ в мельчайшие, невидимые клочья, шлем
распался ржавой трухой...
В конце концов хоббита сморил сон. Гномы, казалось, совсем забыли о
нем; работа поглотила их целиком. Фолко привык к тяжелым звонким ударам,
перестав замечать их...
Когда он проснулся, в Кузне стояла непривычная тишина; теперь гномы
сосредоточенно тянули из огненной массы длинные и тонкие нити, вили кольца;
с необычайной ловкостью трудились их пальцы -- цепочки кольчужных колец
росли прямо на глазах... Лишним и ненужным почувствовал себя в тот миг Фолко
-- и молча принялся за готовку.
Много часов прошло, пока не утомились самые стойкие. Однако оттащить
гномов от горна оказалось не так-то просто. Несколько часов сна, наспех
проглоченный кусок хлеба и вяленого мяса--и снова за работу...
Потянулись долгие подземные дни. Время замедлило свой ход, Фолко
чувствовал, что бодрствуют они много больше, чем обычно, на поверхности.
Гномы экономили провизию, стараясь растянуть имеющийся запас на подольше.
Фолко же оказался совсем не у дел. Обычно он забивался в самый угол Кузни и
молча смотрел, как взлетают и падают тяжелые молоты. Гномы ковали себе новые
топоры и короткие толстые кинжалы, низкие, закрывающие всю голову шлемы с
подвижными забралами, кольчуги, сплошь покрытые чешуей мифриловых пластин...
Иногда они отправлялись вниз по коридору к Копям за новыми Червями; ловить
этих тварей оказалось трудно и опасно, приходилось долго блуждать по гулким
тоннелям в ожидании заветного отблеска на стенах -- и тогда в ход снова шла
надежная стальная сеть, уже не раз, правда, залатанная. Страхи куда-то
отступили; они напоминали о себе лишь постоянным тупым чувством неясной
тревоги, к которому все привыкли и перестали замечать.
Прошло не меньше семи длинных "подземных дней" с того часа, как под
руками хоббита открылся проход в заветную Кузню. И вот у Фолко неожиданно
словно заложило уши -- такая тишина вдруг настала в Кузне. Работа была
окончена, и гномы гурьбой подошли к растерявшемуся от этой тишины хоббиту.
Торин выступил вперед и молча, почтительно поклонившись, положил на колени
хоббиту небольшой шлем с глухим забралом, кольчугу-бахтерец, кольчужные
оплечья, латные рукавицы, поножи и новые метательные ножи. Фолко задохнулся,
глядя на чудесный подарок; не в силах вымолвить ни слова, он крепко прижал к
груди драгоценные доспехи и дрожащим голосом принялся сбивчиво благодарить
друзей; гномы блаженно жмурились -- чувствовалось, что им приятны похвалы
неискушенного и искреннего хоббита.
А потом Торин набросил на вбитый в стену крюк свою старую кольчугу и
сплеча рубанул по ней своим новым топором. Лезвие высекло искры, а на плече
доспеха появилась узкая прямая дыра; гномы одобрительно зашумели. Тогда
Торин точно так же испробовал на своем новом вооружении старый топор --
оружие отлетело от мифрильного доспеха с такой силой, что вырвалось из руки
гнома и со звоном упало на пол.
После этого они недолго оставались возле Горна Дьюрина. Прихватив с
собой по несколько слитков драгоценного истинного серебра, они зашагали по
коридору Огнистых Червей вниз, к бесконечным лабиринтам Морийских Копей.
Становилось все жарче, мучила жажда, навстречу им из глубины шел поток
горячего воздуха. Фолко обливался потом; воды в Копях не было.
Почти наугад брели они по бесконечным, похожим друг на друга как две
капли воды горным выработкам. Два или три раза они натыкались на Червей,
спешивших убраться с их пути; по-прежнему они не замечали ничего
подозрительного. Все чаще сдвигались к переносице брови Торина; все чаще лез
вперед Хорнбори; все чаще сокрушенно вздыхал Вьярд.
Не принесли желанного отдыха и несколько томительных, душных часов, в
которые они тщетно пытались заснуть. Не так много оставалось факелов; в
обрез было еды и, самое главное, воды. А спускаться становилось все труднее,
дорогу то и дело преграждали завалы; иногда между грудами обрушившейся
породы и сводами оставалось достаточно места, но чаще приходилось искать
обходные пути, и, если бы не знания Глоина и Двалина, они навеки остались бы
в этом страшном своей одинаковостью лабиринте. Однако шло время, а они не
могли отыскать в пустых выработках ничего, что дало бы ключ к разгадке.
Кое-кто из гномов пал духом; отчаяние порой овладевало и хоббитом. Как
ненавистны стали ему эти серые стены и потолки! Как устали глаза в этом
лишенном зелени и жизни мире! Ему часто снилась Хоббитания; сколько было
надежд, когда они с Торином только начинали путь!..
Однако хоббит ошибался, полагая, что вскоре они повернут назад и
последняя трудность на их пути к свету будет заключаться в преодолении засад
орков. Они упорно пробирались через очередной завал, когда шедший впереди
Дори неожиданно споткнулся, взмахнул руками, пытаясь удержаться, и с
коротким приглушенным воплем исчез между камней. Гномы бросились к тому
месту; среди камней чернела неширокая расселина, залитая непроглядной тьмой.
Несколько мгновений гномы с ужасом глядели на поглотившую товарища
каменную пасть; хоббиту казалось, что этот ненасытный рот кривится в злобной
и злорадной усмешке. Однако едва Торин рванул завязки своего мешка, чтобы
достать веревку, как из темноты снизу раздался знакомый голос Дори:
-- Эй, где вы там? Давайте сюда кто-нибудь еще, Глоин, Двалин! В жизни
не видывал таких коридоров...
У гномов вырвался вздох облегчения. Хорнбори склонился над расщелиной:
-- Дори, глубоко здесь?
-- Сажени полторы,-- последовал ответ.-- Как я только шею себе не
свернул!
Торин бросил вниз веревку, намертво привязав ее к одному из острых
обломков скалы, и вместе с Хорнбори, Глоином и Двалином скрылся в трещине.
Несколько минут снизу доносились их приглушенные голоса; Фолко не разбирал
слов, но говорили все с заметным удивлением. Наконец из дыры появилась
голова Торина.
-- Спускайтесь! -- позвал он.-- Не знаю что, но что-то мы, похоже,
нашли.
Осторожно и молча, гномы по одному пропадали в загадочной расщелине.
Ловкий хоббит спустился без труда, хотя мешок за плечами изрядно мешал.
Ощутив под ногами камень, Фолко огляделся.
Они стояли в невысоком коридоре, совершенно округлом, без обязательного
во всех морийских переходах спрямленного пола. Идеально ровные стены тоннеля
не носили следов полировки; кое-где застыли небольшие черные потеки, словно
отвердевший расплав.
-- Это не прорублено,-- нарушил молчание Глоин.-- Это проплавлено, или
я ничего не понимаю в тоннелях!
Обмениваясь короткими репликами, гномы ощупывали необычные стены. В
свете факелов была еще видна щель в потолке и свисающая веревка. Торин
поправил топор за поясом и окликнул остальных.
-- Коридор идет с востока на запад. Жаром тянет с запада. Куда пойдем?
-- На запад,-- глухо бросил Хорнбори. Фолко невольно вздрогнул -- голос
гнома наполняла тревога, которой не чувствовалось в нем уже давно. Гномы
повернули и зашагали вперед, навстречу жаркому дыханию глубин.
-- Глоин, под нами еще есть что-нибудь из Копей? -- спросил спутника
Торин.
Морией, отрицательно покачал головой. Они шагали вперед молча и
настороженно. Хоббиту стало не по себе; давно замеченная им давящая тяжесть
становилась все ощутимее, мысли прыгали, и, чтобы заглушить смутную тревогу,
он негромко спросил у Торина:
-- Послушай, а как ты узнал, что коридор идет с востока на запад? Торин
улыбнулся.
-- Ты же всегда знаешь, где верх и где низ, брат хоббит, как и все
рожденные на земле. А вот мы, гномы, не рождаемся на поверхности... только в
глубинах, и потому это у нас -- изначально.
Разговор оборвался. До их слуха донесся низкий, скрипучий, шипящий
звук, прокатившийся перед ними в непроницаемом мраке. Тупая волна страха
накатила на хоббита -- и вновь, в который уже раз, он почувствовал, что этот
удар вновь приняло на себя Кольцо. Нет, не случайными были и Призрак у Ворот
Мории, и отраженная Хорнбори голубизна в шахте; Кольцо помогало им, и с ним
они были гораздо сильнее. Но сейчас они встретили нечто иное.
Не сговариваясь, они остановились. Кровь билась в висках, лоб покрылся
липким потом; замерев, они вглядывались в черноту -- ибо там безошибочно
угадывалась слепая, исполинская мощь. Фолко ясно ощутил перед собой
сжавшуюся в пружину силу -- но не ненависть. Торин высоко поднял факел и
увлек их вперед; рядом с ним шагал Хорнбори, а следом - Фолко, сам не
знавший, как он оказался в первых рядах. Лавина мрачного отчаяния,
затопившая душу, вытеснила на время все остальное из его сознания, прошло
немало времени, прежде чем он вспомнил про свой кинжал. Внезапно скрипучее
шипение раздалось снова; гномы остановились и мало-помалу стали пятиться,
шажок за шажком.
С искаженным лицом Дори высоко вскинул руки, словно останавливая
колеблющихся, и очертя голову полез вперед. Он не произнес ни слова, но
остальные двинулись вслед за ним. Теперь уже никто не сомневался, что они
нашли то, что искали.
Сколько еще прошли они навстречу все усиливающемуся жару? Фолко забыл
обо всем, потеряв всякое представление об окружающем. Факелы скупо освещали
гладкие черные стены;
гномы шли, растянувшись цепочкой,-- иначе идти по круглому полу было
невозможно. Чернота давила своей неосязаемой массой, животный ужас бился в
каждом сердце -- но силы еще были; гордо выпрямившись, шагал Хорнбори,
выставив вперед руку с Кольцом.
Когда тяжесть в груди стала совсем невыносимой, хоббит наконец решился.
Он вытащил свой заветный клинок, и с багровым светом смоляных огней смешался
голубой отблеск чудесного оружия. Края клинка горели ярко-голубым, цветы
отливали густо-синим. В тишине тоннеля словно зазвенела незримая тонкая
струна, но тут же на них обрушилась волна грохочущих, ревущих звуков --
словно ревел разбуженный зверь; в этом реве уже слышалась ненависть, которой
не было раньше; глаза Мрака увидели нечто, приведшее их обитателя в
неистовый гнев.
Никто не смог устоять. Падая на колени, прикрываясь руками, роняя
факелы, гномы отхлынули назад, и лишь Хорнбори остался стоять, держа в одной
руке факел, на другой ярко лучилось Кольцо.
Фолко поспешно спрятал кинжал и даже не удивился, когда подземный рев
стал мало-помалу затихать. Но хоббит понял, что его заметили и теперь уже
так просто не отпустят.
Гномы столпились позади Хорнбори и замерли. Что удержало их в тот миг
от бегства? Хоббит видел отчаяние и страх на их лицах; у Вьярда дрожали
руки, но никто, ни один не заикнулся о том, чтобы повернуть.
Наступила тишина. Впрочем, в ней еще слышалось замирающее глухое
рычание, а когда они наконец двинулись вперед, то не успели пройти и сотни
шагов, как заметили впереди знакомое голубоватое мерцание. У хоббита екнуло
сердце, но прежнего гасящего волю и разум страха, пережитого им на площадке
возле шахты, он не испытал -- напротив, в нем проснулся какой-то азарт, а
кроме того, в его сознании с неожиданной ясностью всплыла мысль: "Это не про
вас".
Кто-то из гномов хрипло вскрикнул, кто-то упал ничком; Фолко запомнил
разъяренные глаза Дори с топором в руке и неожиданно выступившего вперед
Малыша с двумя клинками наголо; а потом голубая волна докатилась до них,
хоббита завертел горячий, сухой вихрь, он не удержался на ногах и упал
ничком.
Однако так продолжалось недолго. Когда Фолко поднял гудящую голову,
кругом царила кромешная тьма -- факелы погасли, лишь в одном месте он
заметил горстку тлеющих угольков. Во мраке вокруг него раздалось кряхтение,
сопение, неразборчивые возгласы... Заговорил Торин:
-- Целы? Все здесь? Дори, Хорнбори, где вы?
Ему откликнулись. Все гномы оказались невредимы, отделавшись лишь
легким испугом, не шедшим ни в какое сравнение с тем потрясением, что едва
не погубило их в начале морийских странствий.
На ошупь они высекли огня и вновь засветили факелы. Бран предложил
отдохнуть и поразмыслить; его поддержали, фляги пошли- по кругу, заскрипели
развязываемые кожаные кисеты.
Все заговорили разом, перебивая друг друга: почему на этот раз все было
иначе? Кое-кто из гномов уж было решил, что наступает его смертный час, но
оказалось, что все это можно и перетерпеть.
Фолко признался, что, скорее всего, именно его кинжал вызвал всплеск
подземного гнева; на хоббита посмотрели с опаской, а Вьярд даже отодвинулся
подальше. Как водится, никто не мог сказать ничего дельного, пока вдруг не
раздался необычно спокойный голос Малыша, казалось, мирно дремавшего у
стены.
-- А по мне, так тут и гадать не нужно,-- уронил он, набивая трубку.--
Эта ж голубизна -- от них, правильно? Вроде выдоха, что ли, так, по-моему.
Только выдоха не простого, а... живого. Да вы погодите, дослушайте же! Там,
наверху, он сам на нас бросился, сам, понимаете, ну, природа у него такая, а
тем, от кого он шел, до нас ведь дела нет. Да желай они с нами расправиться,
уже двадцать раз бы расправились! Нет им до нас дела! И можем мы тут ходить
до скончания веков...
-- Так что же -- наверх? -- вскинулся Дори.
-- Нет, почему же,-- пожал плечами Малыш.-- Я как все...
Никто не смог возразить Малышу, но не потому, что возразить было
нечего,-- никто не мог доказать обратное, как, впрочем, и он сам, а потому
они отдохнули еще немного, поели и двинулись дальше.
Их странствие по Подморийским Путям длилось еще три полных подземных
дня. Проплавленный неведомым существом коридор вывел их в небольшой зал --
творение древнего огня, и тут они собственными глазами увидели Пламенное
Око. Из-за страшного жара они не смогли подойти близко, но видели --
наверное, единственные из смертных -- таинство рождения Огнистого Червя в
клокочущем багровом котле, где кипел расплавленный камень. Больно резал
глаза свет, испускаемый Оком Гор, и Фолко вспомнил слова записки --
"Остерегайтесь Пламенных Очей". Они поспешили уйти.
Оставляя пометки на стенах, они двинулись ведущим под уклон и на
юго-запад коридору. Это был уже обычный пещерный коридор, когда-то промытый
в теле камня терпеливой водой. Однако идти там оказалось куда тяжелее, чем
по проплавленному тоннелю. Гномам вновь встретились заросли черных щупалец
на стенах; прорвались они с трудом, несмотря на кинжал хоббита, кое-какие из
голодных щупалец решили испробовать на крепость мифрильные доспехи потомков
Дьюрина -- и Вьярда спасло лишь боевое искусство очутившегося рядом Малыша.
Столкнулись они и с исполинским Огнистым Червем, от которого пришлось
удирать во всю прыть, а потом, когда они спустились еще ниже и услышали
плеск текущей где-то неподалеку воды, в темных переходах возле берега
Морийского Рва,-- а они добрались и до него, -- Дори заметил слабо
светящуюся спину Глубинного Стража в непроглядной воде, и Фолко угостил
чудовище стрелой, после чего то тотчас исчезло во мраке; в переходах возле
Рва, о котором говорил Гэндальф, что его дно находится вне света и знания,
они поняли, почему великий маг не хотел омрачать яркий день рассказом о
пережитом в этих тоннелях. Они не прошли дальше, когда попытались пробиться
на запад от Рва. На их глазах с ужасающим грохотом обрушились своды и стена
в коридоре перед ними, появилось нечто, сперва напомнившее им об Огнистом
Черве, но они тут же поняли, что это не Червь; темно-багровое пламя озарило
своды, раскаленный комок проплыл от одной стены к другой, раздалось шипение,
и существо скрылось в одном из ответвлений... Гномы долго не могли заставить
себя высунуться из укрытий.
Они вновь поднялись наверх и наконец наткнулись на еще один
проплавленный тоннель, обрадовавшись ему, точно это был Главный Тракт Мории.
Он шел с востока на запад, как и первый; и, как и в первом, с запада тянуло
сухим, горячим воздухом. Оставив позади загадки Подморийских Путей,-- что-то
подсказывало гномам, что разгадка кроется не там,-- они вновь зашагали по
скользкому полу на запад.
И вновь все повторялось. Вновь приходилось пересиливать себя при каждом
движении; из потрескавшихся губ сочилась кровь -- в лицо бил горячий ветер.
Им попадались и разветвления, но все эти таинственные тоннели вели в одном
направлении -- на запад, чуть уклоняясь к северу.
-- Точно черви к приманке, все к одному ползут,-- мрачно заметил
вернувшийся с разведки в ближайшем коридоре Дори, и слова его надолго запали
в память хоббиту.
-- Все! -- объявил Торин, проверив фляги с водой.-- Дальше нам идти
нельзя, надо возвращаться!
-- Погоди,-- вдруг остановил его Хорнбори.-- Что-то мне не по себе
как-то. Миля-другая дела не решит -- давайте пройдем еще немного.
Фолко, ни на миг не забывавший свое видение в Замковом Зале,
насторожился. Звенящая тишина повисла над ними; в сердце хоббита до предела
напряглась невидимая струна -- рядом, совсем близко от них, залегало нечто,
перед чьей силой ничтожны были и мощь древних магов, и сила эльфов-воителей.
Нехотя, ворча и кряхтя, гномы влезли в лямки. Однако пройти им удалось
совсем немного. Они не сделали и ста шагов, как вдруг ноги отказались им
повиноваться; словно таран, неосязаемая сила мрака ударила в их души. Фолко
понял, что Кольцо смягчило и ослабило напор этой силы, но полностью отразить
его не смогло. Они остановились, расширившимися глазами глядя в темноту
перед собой. Горячий встречный поток внезапно утих; Хорнбори медленно, очень
медленно оторвал ногу от пола, и в тот же миг вся скала вокруг них заходила
ходуном, раздался тяжкий грохот, спереди покатились камни рухнувшей стены, и
мрак пополз им навстречу.
Ничего ужаснее этого не было в жизни хоббита. Он оцепенел, не в силах
ни двинуться, ни крикнуть; точно завороженный, он глядел на приближающееся
ничто и отчетливо понимал, что это -- конец, от которого спасения нет и быть
не может. Просвета не было; все чувства умерли. В надвигавшемся не было
ненависти -- и от этого становилось еще страшнее. Остановившиеся зрачки
хоббита остекленели.
И тут словно молния внезапно пробила несокрушимую каменную кровлю,
вспыхнув во мраке подземелья ослепительной зарницей. Это Хорнбори, шатаясь,
шагнул-таки вперед -- и Кольцо сияло, словно маленькое солнце, на его правой
руке. Оно лучилось и сверкало, Хорнбори шагал навстречу мраку, и остальные
словно сбросили с себя тяжкие путы неведомого заклятья. Все задрожало внутри
у хоббита -- он верил, что Тьма отступит и на сей раз, что они вырвутся из
этих смертельных объятий!
Мрак и в самом деле остановился, словно в нерешительности.
Накатывавшийся до этого сплошной волной черноты,-- в свете факелов было
видно, как чуть отблескивающие своды исчезали под его живыми волнами,-- он
вздыбился, точно налетел на незримую преграду; по черной стене прошла рябь.
А потом высоко поднявшийся гребень черного вала обрушился вниз, прямо на
стоявшего с высоко поднятой головой несгибаемого Хорнбори; раздался глухой и
страшный не то лязг, не то хруст. Гном исчез под поглотившей его Тьмой, и в
ту же секунду непереносимая боль заставила хоббита рухнуть на пол в ужасных
корчах; но он успел заметить, теряя сознание, что страшная волна
откатывается, оставляя на полу распростертое тело Хорнбори...
Падая, он словно бы случайно схватился за кинжал на груди, и, наверное,
это дало ему силы увидеть, как упали вокруг него все его товарищи, и что
лишь один Торин, рыча, ползет к неподвижно лежащему Хорнбори, нагибается над
ним, что-то беззвучно кричит, а потом отчаянным движением срывает Кольцо с
бессильно откинутой руки и сует его куда-то за пазуху... На этом все
оборвалось.
Приходил он в себя долго и мучительно. Когда кровавый туман жутких
видений наконец отпустил его, хоббит увидел, что лежит в хорошо знакомом Сто
Одиннадцатом Зале, а вокруг него толпятся друзья. У его изголовья, возле
подсунутого ему под затылок свернутого плаща, сидел Малыш, только что
снявший повязку с рассеченного лба хоббита.
-- Что случилось? Что с нами? - выдавил из себя Фолко, но Малыш
отвернулся.-- Где Хорнбори?
Гномы молча расступились, и хоббит увидел серое каменное надгробие
посреди зала, накрытое красной гранитной плитой. Все скорбно молчали, и
Фолко почувствовал, что у него защипало в носу и на глаза навернулись слезы.
-- Когда ты упал, Торин подполз к нему,-- Бран кивнул в сторону могилы,
избегая называть погибшего друга по имени,-- и дотащил его до нас.-- Он
тяжело вздохнул.-- Не помню, как мы унесли оттуда ноги -- сроду такого со
мной не было. Нет, зря-таки морийцев мы втихую трусами называли. Ничего тут
не сделаешь, друг Фолко, сила у подземных страшенная. Даже доспех --
мифрильный доспех на нем -- и то был пробит! Пора уходить, братья.-- Бран
заговорил громче, обращаясь уже ко всем: -- Нам нечего здесь делать. Что же
до меня -- то пора кончать и расходиться по своим горам. Мория для нас
потеряна.
-- Это еще как сказать! -- вскинулся Дори.-- Нужно драться, и мы должны
понять как. Пусть погибнут сотни -- они расчистят дорогу десяткам тысяч!
Ответом ему было мрачное молчание остальных, даже Глоин и Двалин
стояли, понуро уставясь в пол. Все гномы казались подавленными, потрясенными
и растерянными; не отозвался на горячую речь Дори даже Торин.
-- У нас на исходе припасы,-- глухо проговорил он.-- Пора идти наверх,
там все решим. Да и Рогволд заждался...
Переход оказался нелегким -- орков, казалось, стало еще больше. Дважды
их небольшой отряд прорывался сквозь ряды врагов, сражаясь с такой яростью,
что никто не смог остановить их. Они несли с собой немало мифрила, а их
новая броня оказалась поистине непробиваемой. Она спасла жизнь и хоббиту,
когда здоровенный орк пырнул его своим кривым ятаганом прямо в грудь. Четыре
дня шли они наверх и наконец оказались перед Воротами.