"Зеленые глаза, черные волосы, весь в черном и серебряном. На мне был плащ, и он был слегка приподнят, как бывает от порыва ветра. Я был в черных сапогах, таких же, как и у Эрика, и я тоже носил клинок, только мой был тяжелее, хоть и не так длинен, как у него. На руках моих были серебряные чешуйчатые перчатки. Застежка на шее - в виде серебряной розы."(из Хроник Корвина)
Давно пустующие, как во времена Междуцарствия, так и в настоящее время, апартаменты Корвина прибраны и вычищены, так как Амбер ждет его возвращения. Как всегда, обстановка там скудна, а основной принцип - целесообразность. На старинном письменном столе лежит один единственный лист бумаги. На нем Корвин набросал примерно двадцать неясных символов, ни один из которых никто в королевской семье не знает. Мерлин подозревает, что Корвин узнал это шифр во время бесед с Дворкиным, но интуиция подсказывает Виалле, что этой системой связи пользуются во Дворах Хаоса. Мерлин, рожденный в этих Дворах не согласен.
Центр гостиной занимает кресло для чтения. У западной стены стоит скамейка для двоих - любовное гнездышко. Два небольших стеллажа вместе с полкой для всяких поделок размещены на другой стене.
В довеском нескольким книгам, взятым из Отражения, на полках - изобилие книг времен Ренессанса отражения Земля. Среди них есть полное собрание шекспировских томов, фолиантов и малоформаток, одна из которых убедительно доказывает, что Барду не стоило браться за пьесу "Генрих viii". На фолианте "Гамлета, принца Датского", есть нацарапанные от руки инициалы и дружеское приветствие в адрес Корвина. Так же на этой полке есть издания и рукописи "Придворного" Макиавелли и несколько изданий Рабле и Сервантеса.
Последние издания демонстрируют другие области интересов Корвина. "Дневник чумного года" Дефо выглядит зачитанным , наверное потому, что Корвин когда-то сам заразился и выжил во время чумы. Несколько книг посвящены сочинению песен, к тому же есть там и сборники песенной лирики Ренессанса до двадцатого века. Прочие книги подробно описывают историю искусства, историю музыки, имеются замечательные философские и научные трактаты. Квантовая механика, кажется, интерес поновее. На северной стене спальни висит кнут Оберона для верховых поездок. Другие реликвии прежнего короля выставлены на стеллаже, некоторые - с тех дней, когда Оберон был Ганелоном. На этой же полке лежит небольшая металлическая ложка, рукоятка ее сточена в острый зубец. Корвин так и не выдал секрета, зачем он хранил такую мрачную реликвию своего тюремного заключения.
В северо-восточном углу стоит сейф. Никто кроме Корвина, не знает комбинации, так что сейф остается наглухо закрытым и во время его исчезновения. В южной стене, здесь за легким креслом, есть выход в чрезвычайно узкий коридор. В конце коридора в полу открывается дверь на узкую же лестницу, ведущую на третий этаж, и, наверное, дальше: на неиспользуемый четвертый. Для чего им пользовался Корвин и пользовался ли вообще, неизвестно никому, кроме него самого.
К стене возле кресла прислонены две гитары. Первая изготовлена в двадцатом веке - это подарок Корвину от Сеговии. Вторая, первый номер из всего имущества, - единственная гитара, созданная Страдивари. Фиона помнит, что через смежную стену их комнат слышала, как Корвин бренчал на этом прекрасном инструменте: басы были глубоки и мерцающи, а высокие лады - сладостны, печальны и завораживающи. Фионе часто казалось, что Корвин был более страстной натурой, чем хотелось считать остальным.