В. Бахревский. Мальчик из поднебесья
1
Деревня Асефы стояла посреди моря. А искупаться было негде! Вместо
рыб плавали птицы, вместо кораблей - самолеты.
Есть в Африке страна Эфиопия. Она так высоко поднялась к небу, что
даже деревья там расцветают голубыми цветами.
Вдоль улицы - голубые деревья! Как на детском рисунке. И все это -
быль.
В деревне Асефы тоже росли голубые деревья. Их было два. Больше не
уместилось. Люди поднебесного острова только о том и думали, что
уместится на их земле, а что - нет. Остров был похож на две капли.
Одна чуть больше другой, а между ними узкая полоска шириной где в
пять, где в шесть шагов.
На большом острове поместились четыре круглые соломенные хижины, на
малом - круглая церковь. Оба дерева росли возле церкви, и там же
выбивался из трещины в камне родник... Деревню, как и полагается,
окружали поля. Все они помещались на уступах скал. В одном месте -
полоска, в другом - пятачок. К каждому такому полю приходилось
выдалбливать в каменных глыбах каменные лестницы. На такое поле
трактор не пригонишь. С трех сторон пропасти. Птицы, и те летают
далеко внизу.
И все-таки эта высокая земля была кормилицей.
Беда пришла не сразу. Асефе исполнилось восемь лет, когда в сезон
больших и в сезон малых дождей с неба не пролилось ни капли. Их милая
земля, нежная, как козий пух, закаменела. Хлеб не родился.
И еще был год без дождя и без хлеба, и еще... И еще...
Все мужчины деревни ушли в город. Они надеялись заработать денег и
купить зерна.
Асефа остался в доме с мамой, бабушкой, сестренкой, и еще у него
была голубая птица с синими крыльями.
Мужчины в деревню не вернулись. Они все дальше и дальше уходили от
родных гор, но всюду их встречала засуха.
Пересыхали ручьи, умирали реки. У источника, поившего деревню
Асефы, такого всегда звонкого, пропал голос.
Даже голубая птица с синими крыльями куда-то исчезла.
Ночью Асефа выбрался из хижины.
Его окружили звезды. Они были всюду: над головой и у самых ног,
много ниже их высокого острова. Асефа сказал им:
- Звезды, вы знаете все дороги на свете! Найдите на небе тучи и
скорее пошлите их нам!
Звезды сияли длинными огнями. Наверное, им хотелось пить. Асефе
тоже хотелось пить. Он пошел к роднику. Каменная чаша была полна, но
раньше вода переливалась через край сверкающим потоком. а теперь всего
лишь роняла капли. Так слезы капают.
И тогда женщины взяли самое дорогое, что у них было, - своих
мальчиков и девочек и ушли в Лалибелу. Путь туда был тяжелый, с горы
на гору. Но прошел слух: в Лалибеле голодающим дают пищу, а больным -
лекарства.
Три хижины опустели, а в четвертой осталась семья Асефы. Заболела и
слегла его мама Уоркнешь.
Асефа и сестренка Таиту собирали в горах корешки, я бабушка Десета
отбирала из них съедобные. Это была вся их пища.
Скоро мамы не стало.
И тут новая беда. Отказали ноги бабушки Десеты.
Асефа знал: спасения ждать неоткуда. Кто же вспомнит о деревеньке,
торчащей посреди пустынного неба?
Но он ошибался.
2
Каждый раз, поднимая вертолет в небо, Володя Маков сурово хмурил
брови. Это был у него такой способ поубавить в себе радости. Он
летает, а другие - нет.
Задание на сегодня у него было сложное, даже опасное, но радости у
Володи не убыло.
Он летел над Африкой!
"Африка! Африка! - прекрасная страна!" - напевал он песенку
славного доктора Айболита.
Слова этой песни были чистой правдой.
Внизу шелковым серебром отливали эвкалиптовые рощи. Эвкалипт в
Африке - гость, но гость желанный. За год деревце вырастает на четыре,
а то и на шесть метров. И поэтому эвкалипты сажают, как в огороде
растения. Подросшие деревца срубают, но через год соседний участок, -
уже непроходимая чаща.
Пошли желтые убранные поля. Возле Аддис-Абебы засуха пощадила
землю.
Всюду - стада зебу. Зебу - горбатые пестрые коровы. Для африканца
это корова как корова, а для европейца - невиданное животное.
Деревушки обсажены высокими кактусами - живой изгородью. Хижины все
круглые, крыши соломенные, похожие на островерхие шляпы.
3
Земля вдруг словно оборвалась. Ухнула на тысячу метров вниз, а в
пропасти не камни - просторная долина со змейкой реки. Вернее, это был
только след реки, серый след без капли воды.
- Зона засухи, - сказал штурман.
- Вижу.
У Володи у самого горло пересохло: куда ни посмотри - измученная,
очень больная или вовсе умершая пустая земля.
По горизонту стояли плоские, как столы, горы. Это было удивительно!
Горы не выпирали в небо - они его держали.
Прошли над изумрудным безжизненным озером.
- Соленое, - определил штурман.
Так оно и было, потому что чуть дальше невзрачное пятнышко пресной
воды сплошь покрывали крылья птичьего народа.
- Бегемоты! - закричал Володя и невольно повел вертолет на
снижение. Грохот мотора спугнул какое-то стадо.
- Да это же антилопы! Самые настоящие антилопы, как в "Зоологии"!
И спохватился: помешал птицам и зверям жить своей жизнью. Вертолет
тотчас взмыл в пустынное небо, лег на заданный курс.
- Внимание! - предупредил штурман. - Входим в заданный район.
Горы изменились. Каменные глыбы словно выгребли из печи,
закопченные и совсем черные, сгоревшие. Деревушки сверху были похожи
на пятна отмершего лишайника - ничего живого.
- Люди отсюда ушли, - сказал штурман. - Да и где тут найдешь
какую-то деревушку?
- Найдем, - ответил Володя и радостно вскинул руку: - Вот она!
- Точно! - обрадовался штурман. - Ты как Шерлок Холмс, только
небесный.
Володя даже не улыбнулся.
- Сесть, кажется, негде...
- Пятачка свободного нет.
- Куда забрались! - изумился Володя, делая круг. - Посреди неба
живут.
- Людей не вижу, - сообщил штурман. - Ушли. Можем и мы улетать. Со
спокойной совестью.
- Поспешим, а кому-то это жизни может стоить, - сказал Володя.
Он сделал еще круг, еще... И тут из хижины вышел мальчик.
Володя спустился чуть ниже, завис.
Людей на борт поднять не удастся. Хорошо, хоть взяли два мешка
провизии.
- Сбрасывай! - приказал Володя.
Обратно летели молча.
- Прости, - сказал штурман.
- Да я и сам уж собирался разворачиваться. - Володя покачал
головой. - Это о нас с тобой сказано: поспешишь - людей насмешишь.
Только тут было бы не до смеха.
4
Асефа выставил перед бабушкиной постелью банки, пакеты, коробки,
коробочки.
Бабушка Десета приподнялась на руках и смотрела на чудо, упавшее с
неба. Чудо было едой - жизнью.
- Что можно взять? - спросил Асефа, и бабушка показала на самую
блестящую банку, которая больше всего приглянулась и ему, и
сестренке.
В банке оказалось сгущенное молоко.
Сначала бабушка Десета попробовала сама, потом дала по ложке Асефе
и Таиту и приказала вскипятить воду.
На первый раз полакомились сладким чаем, а вечером сварили суп из
мясных консервов.
Прошла неделя. И за эту маленькую неделю Асефа отвык от голода, от
многих недель голода. Но теперь его мучил страх. Он стал подсчитывать,
сколько банок и коробок съедено и на сколько им хватит оставшейся еды.
Еды было много, но четыре банки сгущенного молока уже опустели, и
большая банка с мясом, и коробка с крупой.
Асефа стал как старичок. Ложась спать, ворочался, ночью
просыпался.
Однажды, поднявшись до зари, пошел за водой.
Далеко внизу, на земле, все еще была ночь, а небо уже пробудилось.
Оно зрело, как апельсин, только очень быстро. Сквозь темную синеву
проступала зелень, сквозь зелень - золото.
Прямо перед мальчиком торопливо, из последних сил горела прекрасная
большая звезда. Асефе показалось, что она просит у него помощи. Он
протянул руки, чтоб взять ее с неба, но свет все прибывал и прибывал.
Золотой апельсин созрел, и звезда исчезла.
У Асефы радостно сжалось сердце.
"У тебя все будет хорошо! - говорило оно. - Живи не страшась!"
Он пошел к каменной чаше с водой. Сначала напился, потом опустил в
нее лицо. И вдруг почувствовал на плече холодные жесткие коготки.
Асефа замер, но не пошевелился. Посмотрел на отражение. На плече у
него сидела голубая птица с синими крыльями.
- Ты вернулась! - сказал ей и погладил по перьям.
"К удаче", - подумал он и сел на скамейку, с которой было видно
землю, уходящую в неведомые дали, и небо. Небо, словно котенок,
укладывалось к нему на колени.
- Что там? - спросил Асефа птицу, указывая на дальние горы.
Птица молчала.
- Нам надо к людям, - сказал он ей. - Еда все равно кончится.
Потрогал и помял пальцами жгутики мускулов на руках и ногах.
Бабушку не оставишь - значит, ее надо нести и еще надо нести воду,
без воды - смерть, и еду, без еды - тоже смерть.
Он вздохнул, пошел спать. Спал, как маленький, чуть ли не до
полдня. Добрый сон - копилка силы человеку.
Прошла еще неделя.
5
- Асефа! - позвала бабушка Десета. - Послушай меня и послушайся.
Еда, упавшая с неба, вернула силы и тебе, и Таиту. Возьми с собой
бурдюк воды, сумку с едой, и отправляйтесь к людям. Дорога в Лалибелу
долгая. Взрослые одолевают ее за пять дней. Пройдешь ее с сестренкой
за семь.
- А как же ты, бабушка? - спросил Асефа, и ему было страшно
посмотреть в лицо старой Десете.
- Я прожила большую жизнь и даже пережила свою милую дочь Уоркнешь.
Я останусь здесь. Пищи мне хватит надолго, до возвращения мужчин.
- Хорошо, бабушка, - сказал Асефа. - Я пойду подумаю.
Он думал на скамеечке возле родника.
Нужно взять два бурдюка воды, еду и отнести все это далеко вперед.
Главное - не лениться, тогда и просыпаться утром не страшно.
Так и сделал. Наполнил два бурдюка водой, взял банку мясных
консервов, две банки сгущенки, коробку с галетами и отправился в путь.
Спускаться с горы - не в гору лезть. Груз даже прибавлял ему шагу.
И все же он скоро выбился из сил. Поэтому первый бурдюк оставил, может
быть, слишком близко от дома. Зато второй опустил на землю на закате.
Когда вернулся домой, бабушка была в тревоге. Асефа поел плотнее,
чем всегда, и крепко уснул.
Утром разбудил Таиту и сказал ей, что пора собираться в дорогу.
Из маминой одежды бабушка сшила Таиту платье, а Асефе рубашку. Они
надели новую одежду. Таиту взвалила на плечо торбу с едой. Асефа
повесил на пояс мешочек с фляжкой воды, и они пришли к бабушке.
Бабушка поняла, что настало время проститься с внуками, и
заплакала. Но Асефа поднял ее, иссохшую, старенькую, посадил на спину
и понес. Бабушка сердилась, просила оставить ее, не губить свои
молодые жизни, но Асефа шел и шел, и пот заливал ему глаза.
Останавливаться для отдыха приходилось много чаще. чем думал Асефа.
И каждый раз, на радость им всем, прилетала и садилась ему на плечо
голубая птица с синими перьями.
Только к вечеру дошли до первого бурдюка. Теперь идти стало еще
тяжелее, пришлось и бурдюк нести. Ноша пришлась на долю Таиту, но она
не жаловалась. Согнулась под тяжестью пополам, но ведь брату было еще
тяжелее.
6
Дорога заняла куда больше семи дней. Она ведь шла не только с горы.
но и в гору.
Вода кончилась на берегу соленого озера.
- До Лалибелы еще не меньше трех дней пути, - сказала бабушка
Десета. - Без меня вы давно были бы среди людей. Сама я только два
раза ходила в Лалибелу, но мне помнится, за этой грядой есть большое
пресное озеро.
Но до гряды надо было дойти. А на гряду надо было подняться. Дошли,
поднялись. На большее у Асефы сил не осталось.
Таиту ушла к воде одна.
Асефа лежал на земле, и бабушка держала над ним край своей шаммы,
чтобы загородить от лучей солнца. Шамма - это белая народная одежда,
которую и поныне носят женщины и мужчины.
Таиту вернулась ни с чем.
- Бабушка, - плакала она, - там звери! Там всюду страшные звери!
Асефа услышал плач.
- Какие звери? - удивился он. - Ничего не бойся. Пошли! Пошли!
Он встал и побежал к озеру. Ему казалось, что он бежит легко и
быстро, а на самом деле ноги у него подгибались, его шатало, он падал.
- Тут, и правда, звери, - говорил Асефа, пробираясь вместе с гиеной
и маленькой, с зайца, козочкой дик-дик по грязной жиже к воде, к
воде!
Наткнувшись на бегемота, он упал головой в ноги белому журавлю,
который из почтения к человеку чуть отступил, но не испугался гиены.
Здесь никто не нападал. Здесь искали избавления от жажды.
Только напившись всласть, Асефа увидел, что с ним нет ни фляжки, ни
бурдюка. Но Таиту ждала его на берегу. Он опять полез в грязь - вода в
озере истощалась.
Теперь, уже в полном сознании, он увидел и бегемотов, и шакалов, и
бесконечно пестрое семейство птиц.
- А где наша птица? - спросил самого себя, но пока было не до нее.
Нужно напоить сестренку и бабушку.
Когда утолили жажду, пришла другая забота. Асефа понял: пока не
стемнело, нужно уходить от озера, и подальше. Совсем недалеко от того
места, где они отдыхали, бродила стая шакалов.
У Асефы едва хватило духу сходить еще раз на озеро, чтобы наполнить
водой бурдюк.
7
- А животных прибавилось! - сказал Володя Маков, разглядывая сверху
пресное озеро. - Смотри, люди!
- Вот что такое жажда! - философствовал штурман. - Человек не
боится дикого зверя, дикий зверь - человека.
Вертолет вез продовольствие в Лалибелу. Когда разгрузились, Володя
сказал своему штурману:
- Обратно полетим по тому же маршруту. Может, людям, которых мы
видели, нужна помощь.
- Тебе бы доктором быть. - засмеялся штурман. - Ты живешь так,
словно за все беды ответчик.
Володя промолчал.
Спугнув стаю шакалов, вертолет опустился на землю. Дверца
отворилась, и Асефа увидел, что вертолетчик жестом приглашает его в
машину.
Мальчик подхватил свою бабушку и, подталкивая впереди себя Таиту,
со всех ног побежал к вертолету. Лишь бы подождали!
Силы у него кончились возле железной лестницы. Лесенка, вот она, а
подняться не может.
Володя Маков принял бабушку Десету, подхватил Таиту. Он ждал, когда
поднимется мальчик, а у того и ноги окаменели, и руки, глаза же
наполнились слезами - он так устал, что на себя сил у него не было.
Володя вдруг понял это. Улыбнулся, наклонился, взял Асефу под мышки
и поднял: мальчик был тоненький и такой легкий, словно перышко.
Штурман убрал лестницу и хотел затворить дверь, но мальчик вскочил,
закричал, замахал руками и... спрыгнул на землю.
- Ну что еще? - рассердился штурман.
- Не шуми, - сказал ему Володя. - Может, мы кого-то еще забыли.
И тут на плечо мальчика села птица. Голубая птица с синими
крыльями.
- Как наша сизоворонка! - сказал Володя.
Мальчик, сияя, протянул ему руку. Володя поднял его. Дверца
захлопнулась, моторы взревели, и все они - Володя Маков, штурман,
бабушка Десета, Таиту, Асефа и его птица - все они стали частицей
доброго синего неба.
Вертолет летел над горами, над полями, над эвкалиптовыми рощами,
над множеством маленьких селений и, наконец, опустился на аэродроме
большого прекрасного города.
- Аддис-Абеба, - сказал пассажирам Володя Маков и улыбнулся Асефе.
- Ты знаешь, что такое Аддис-Абеба?
Асефа не понимал ни одного русского слова, но что такое
Аддис-Абеба, он знал. Это - жизнь! Его, бабушки Десеты, Таиту. И еще
это - голубой цветок. Такое вот имя у города - Голубой Цветок.
