Роберт Хайнлайн. Аквариум с золотыми рыбками
пер. А Паллерштейна
Над горизонтом неподвижно висело облако, которое словно шапкой
накрывало невиданных размеров водяные колонны, известные как Гавайские
Столбы.
Капитан Блейк опустил бинокль.
- Они там, джентльмены.
Кроме вахтенной команды, на мостике гидрографического корабля "Махан"
военно-морского флота США находились двое штатских. К ним и были обращены
слова капитана. Один из них, постарше и поменьше ростом, пристально смотрел
в подзорную трубу, взятую им на время у рулевого.
- Нет, не вижу, - пожаловался он.
- Попробуйте разглядеть в бинокль, - предложил Блейк, потом повернулся
к вахтенному офицеру и добавил: - Будьте добры, поставьте людей к дальномеру
переднего обзора, мистер Мотт.
Лейтенант Мотт кинул взгляд на помощника боцмана, следившего издали за
их разговором, и поднял вверх большой палец.
Старшина шагнул к микрофону, пропела боцманская дудка, и металлический
голос громкоговорителя разнесся по кораблю.
- Кома-а-а-нду к дальномеру один! Готовьсь!
- Так лучше видно? - спросил капитан.
- Думаю, теперь я вижу их, - ответил Джекобсон Грейвз. - Две темные
вертикальные полосы, идущие из облака к горизонту.
- Это они.
Второй штатский, Билл Айзенберг, взял подзорную трубу, которую Грейвз
сменил на бинокль.
- Я тоже их вижу, - заявил он. - С трубой все в порядке, док. Но я
ожидал, что они значительно больше.
- Они все еще скрыты за горизонтом, - объяснил Блейк. - То, что вы
видите, - лишь верхняя их часть. Высота их около одиннадцати тысяч футов от
поверхности воды до облака. Если только ничего не изменилось.
Грейвз быстро взглянул на него.
- А почему вы сделали эту оговорку? Они что, уже менялись?
Капитан Блейк пожал плечами.
- Конечно. Их ведь там вообще не должно быть. Четыре месяца назад они
просто не существовали. Откуда мне знать, что с ними произойдет сегодня или
завтра?
Грейвз кивнул.
- Я понимаю вас. А можем мы оценить их высоту на расстоянии?
- Посмотрим, - Блейк заглянул в рубку. - Арчи, есть показания?
- Минутку, капитан, - штурман приблизил лицо к переговорной трубе и
крикнул: - Дальномер! Приглушенный голос ответил:
- Дальномер один - за пределом чувствительности.
- Расстояние больше двадцати миль, - ободряюще сказал Грейвзу Блейк. -
Придется подождать, доктор.
Пробило три склянки; капитан покинул мостик, оставив распоряжение
известить его, как только корабль достигнет критического расстояния в три
мили до Столбов. Грейвз с Айзенбергом неохотно спустились вниз вслед за ним.
Нужно было еще успеть переодеться к обеду.
Капитан Блейк был человеком со старомодными манерами. Он никогда не
позволял заводить разговоры на профессиональные темы до тех пор, пока обед
не переходил в заключительную стадию - с кофе и сигарами.
- Ну, джентльмены, - сказал он, закуривая, - какие будут предложения?
- Разве вам ничего не сообщили из вашего министерства?! - спросил
Грейвз, коротко взглянув на него.
- Почти ничего. Я получил приказ предоставить корабль и команду в ваше
распоряжение для проведения исследований, связанных с Гавайскими Столбами.
Да еще - депешу два дня назад, в которой сообщалось, что вас нужно принять
на борт сегодня утром. Без всяких подробностей.
Грейвз неуверенно посмотрел на Айзенберга, потом перевел взгляд на
капитана, прочистил горло и сказал:
- Э-э, мы предлагаем, капитан, подняться по Столбу Канака и спуститься
по Уахини.
Блейк резко вскинул на него глаза, начал что-то говорить, передумал и
начал говорить снова:
- Доктор, я надеюсь, вы извините меня. Не хочу быть грубым, но то, что
вы предлагаете, - полнейшее безумие. Весьма своеобразный способ совершить
самоубийство.
- Это, возможно, немного опасно...
- Х-м-м!
- ...но у нас есть способ сделать это. Если, конечно, верно наше
предположение, что вода, поднимаясь вверх, формирует столб Канака, а на
обратном пути - столб Уахини.
И Грейвз изложил суть способа.
У них с Айзенбергом за плечами двадцатипятилетний опыт погружений в
батисфере: у Айзенберга - восемь, а у него, Трейвза, - семнадцать. С ними
вместе на борт "Махана" прибыла улучшенная модель батисферы, которая сейчас
находится на корме, упакованная в ящик. Снаружи это обычная батисфера без
якорного устройства, а изнутри она больше похожа на одно из тех сложных
сооружений, в которых любители острых ощущений проделывают зрелищный, но
бессмысленный трюк - спуск с Ниагарского водопада.
Батисфера могла нести 48-часовой запас воздуха; запас воды и
концентрированной пищи, рассчитанный на такой же срок; необходимые средства
гигиены.
Но самая главная особенность батисферы заключалась в наличии
противоударного механизма, "спасательного жилета", который с помощью
стальных пружин и сетки из гидеонова шнура позволял тому, кто находился
внутри батисферы, висеть, не касаясь стен. "Жилет" надежно защищал при
огромных ударных нагрузках. Батисферу можно было выстрелить из пушки,
сбросить с горы - человек все равно выжил бы, избежав переломов и
повреждений внутренних органов.
Блейк ткнул пальцем в рисунок, которым Грейвз иллюстрировал свое
описание.
- Вы действительно намереваетесь подняться по Столбам в этой штуковине?
Айзенберг ответил:
- Не он, капитан. Я.
Грейвз покраснел.
- Ах вы, чертов карьерист...
- ...с помощью вашей команды, - добавил Айзенберг. - Видите ли,
капитан, Грейвзу не занимать храбрости, но у него неважное сердце, слабые
сосуды и больные уши от частого пребывания под водой. Поэтому институт
направил меня присматривать за ним.
- Но послушайте, Билл, - запротестовал Грейвз.- Не будьте занудой. Я
старый человек, такого шанса мне никогда больше не представится.
- Ничего не выйдет, - отрезал Айзенберг. - Капитан, я должен поставить
вас в известность, что Институт передал право владения аппаратом мне, чтобы
эта "старая боевая лошадка" не натворила глупостей.
- Дело ваше, - раздраженно ответил Блейк. - Мне приказано обеспечить
исследования, проводимые доктором Грейвзом. Итак, один из вас желает
совершить самоубийство в этом стальном гробу. Как вы намерены добираться до
Столба Канака?
- Это ваша работа, капитан. Вы доставите батисферу к подножию колонны с
восходящим водным потоком и поднимете аппарат на борт, когда он опустится
вниз по другой колонне.
Блейк сжал губы и медленно покачал головой.
- Я не могу этого сделать.
- Но почему?
- Я не стану подводить корабль к Столбам ближе, чем на три мили.
"Махан" - крепкое судно, но он не рассчитан на движение с большой скоростью.
Мы можем делать не более двенадцати узлов. В некоторых местах трехмильной
зоны скорость течения превышает это значение. Я абсолютно не горю желанием
узнать, что это за места, потеряв свой корабль. За последнее время в этом
районе пропало невероятное количество рыболовных судов. Не хочу, чтобы
"Махан" пополнил их список.
- Вы полагаете, что они были затянуты в колонну?
- Да.
- Но послушайте, капитан, - предложил Билл Айзенберг. - Вам не придется
вести туда корабль. Можно запустить батисферу с катера.
Блейк покачал головой.
- Об этом не может быть и речи, - мрачно сказал он. - Даже если бы
корабельные шлюпки и были приспособлены для этого, я никогда не соглашусь
подвергнуть риску членов своей команды. Мы все же не на войне.
- Может быть, и нет, - тихо сказал Грейвз.
- Что вы имеете в виду?
Айзенберг усмехнулся.
- У дока есть романтическая идея, что все таинственные события,
происшедшие в последнее время, составляют единое целое и вызваны к жизни
одной зловещей силой. Все - от Столбов до шаров Лагранжа.
- Шаровые молнии Лагранжа? Но какое отношение они имеют к делу? Это же
просто статическое электричество, тепловая молния. Я сам их видел.
Оба ученых с интересом посмотрели на него, забыв про свои разногласия.
- В самом деле? Где? Когда?
- В прошлом году, в марте, на площадке для гольфа в Хило. Я был...
- Это тот случай, связанный с исчезновением!
- Верно. Но дайте мне рассказать. Я стоял на песке у тринадцатой лунки
и случайно взглянул вверх...
Был ясный теплый денек. Никаких туч, барометр показывал нормальное
давление, дул легкий бриз. Ничто не предвещало необычных атмосферных явлений
- не было ни повышенной солнечной активности, ни радиопомех. Внезапно в небе
появилось с полдюжины гигантских шаров - шаровых молний невиданных размеров.
Они пересекли площадку для гольфа, выстроившись цепью, как идущие в атаку
солдаты. Некоторые наблюдатели говорили потом, что между ними были
математически точные интервалы. Впрочем, не все с ними соглашались. Одна из
игравших - женщина, туристка с материка - закричала и бросилась бежать.
Ближайший к ней шар, нарушив линию построения, покачиваясь, двинулся за ней.
Неизвестно, коснулся он женщины или нет. Блейк не разглядел. Но когда шар
прошел мимо, женщина лежала на траве без признаков жизни.
Местный врач, известный бонвиван, настаивал, что он обнаружил в
организме умершей следы коагуляции и электролиза, но жюри, рассматривавшее
это дело, предпочло последовать совету коронера и вынести вердикт, что
смерть была вызвана сердечным приступом. Решение было горячо одобрено
местной торговой палатой и туристским бюро.
Человек, который исчез, не пытался бежать. Судьба сама нашла его. Это
был подносчик мячей для гольфа, парень смешанного
японско-португальско-канадского происхождения. Родственников его так и не
удалось разыскать. Благодаря этому факту имя его могло вообще не попасть в
сводки новостей, если бы не один дотошный газетчик.
- Он стоял на площадке не более чем в двадцати пяти ярдах от меня, -
рассказывал Блейк, - когда шары приблизились к нам. Два из них прошли слева
и справа от меня. Я почувствовал зуд на коже, волосы встали дыбом. Запахло
озоном. Я стоял неподвижно...
- Это спасло вас, - заметил Грейвз.
- Чепуха, - сказал Айзенберг. - Его спасло то, что он стоял на сухом
песке.
- Билл, не говорите ерунды, - устало возразил Грейвз. - Эти шары
действуют, как разумные существа.
Блейк прервал рассказ.
- Почему вы так думаете, доктор?
- Неважно, потом объясню. Продолжайте.
- М-м-м. Шары прошли рядом со мной. Тот парень стоял прямо на пути
одного из них. Думаю, он не заметил опасности, потому что находился к ним
спиной. Шар подплыл к нему, обволок, - и парень исчез.
Грейвз кивнул.
- Ваш рассказ совпадает с отчетами, которые читал. Но почему ваше имя
не упоминалось в списке очевидцев?
- Я предпочел остаться в тени, - коротко ответил Блейк. - Не люблю
репортеров.
- Гм-м. Скажите, вы можете что-нибудь добавить опубликованным
сообщениям? Может быть, там были ошибки?
- Насколько я помню, ошибок не было. А в отчетах упоминалась сумка с
клюшками, которая была у парня?
- По-моему, нет.
- Ее нашли на берегу в шести милях от места исчезновения.
Айзенберг оживился.
- Это новость, - сказал он. - Скажите мне, можно ли предположить, с
какой высоты они упали? Хотя бы по степени повреждений.
Блейк покачал головой.
- На песке не осталось никаких следов. Клюшки без единой царапины, но
холодные как лед.
Грейвз ожидал продолжения рассказа, но, увидев что капитан не
собирается продолжать, спросил:
- И что вы обо всем этом думаете?
- Я? Ничего.
- А как вы это можете объяснить?
- Никак. Неизвестное науке электрическое явление. У меня есть одна
догадка - очень грубая гипотеза. Шар представляет собой статическое поле
высокого напряжения. Оно накрыло парня, поджарило, как на электрическом
стуле, и зашвырнуло невесть куда, словно мячик. А когда заряд рассеялся,
парень упал в море.
- Вы так считаете? Но описан аналогичный случай в Канзасе, а это
довольно далеко от моря.
- Тело, возможно, просто не смогли найти.
- Их никогда не находят. Но даже если вы правы, как объяснить, что
клюшки так аккуратно были спущены вниз? И почему они были холодными?
- Черт возьми, я не знаю! Я не теоретик. Я морской инженер по профессии
и эмпирик по характеру. Может, вы мне объясните?
- Хорошо. Но вы должны учитывать, что мои гипотезы очень приблизительны
и являются лишь базой для дальнейшего исследования. Во всех феноменах я вижу
свидетельства вмешательства разума. Это и Столбы, и гигантские шаровые
молнии, и другие непонятные явления, включая случай, происшедший к югу от
Боулдера, штат Колорадо, когда сама по себе вдруг стала плоской вершина
горы. - Он пожал плечами. - Назовем это разумное начало икс-фактором. Его
поисками я как раз и занимаюсь.
Айзенберг изобразил на лице сочувствие.
- Бедного старого дока прорвало, наконец, - вздохнул он.
Никто не обратил внимания на его остроту.
- Но вы же ихтиолог по специальности, да? - спросил Блейк.
- Да.
- А почему вы начали заниматься этими вопросами?
- Не знаю, наверное из любопытства. Мой юный невежливый друг, например,
считает, что все ихтиологи ужасно любопытны...
Блейк повернулся к Айзенбергу.
- Вы разве не ихтиолог?
- Черт возьми, конечно, нет! Я океанограф. Занимаюсь экологией.
- Он уходит от ответа, - заметил Грейвз. - Расскажите капитану Блейку
про Клео и Пата.
Айзенберг покраснел.
- Они ужасно милые создания, - сказал он смущенно.
У Блейка был озадаченный вид. Грейвз объяснил:
- Он смеется надо мной, но его тайной страстью являются две золотые
рыбки. Золотые рыбки! Они сейчас плавают в раковине у него в каюте.
- Научный интерес? - невозмутимо спросил Блейк.
- О, нет. Просто он считает, что они ему преданы.
- Они очень милые, - настаивал Айзенберг. - Не лают, не кусаются, не
царапаются, не переворачивают все вверх дном. А Клео вообще ведет себя как
разумное существо.
Несмотря на первоначальное сопротивление, Блейк принял живейшее участие
в поиске возможностей проведения предложенного эксперимента так, чтобы не
подвергать риску команду или корабль. Он любил этот корабль, любил своих
людей. Блейк хорошо понимал присущую им безоглядную смелость, которую они
удивительным образом сочетали с крайней осторожностью, как и он сам. Они
были профессионалами в высоком смысле этого слова. Материальные стимулы не
имели для них первостепенного значения.
Для проверки снаряжения Блейк предложил ученым помощь опытного
мичмана-водолаза и его команды.
- А знаете, - сказал он, - я склоняюсь к мысли, что ваша батисфера
способна совершить круговое путешествие - если, конечно, исходить из
предположения, что то, что поднимается по одному столбу, опускается по
другому. Вы знаете историю "Ви-Джей-14"?
- Это гидросамолет, который исчез в самом начале исследований?
- Да, - Блейк поманил юнгу. - Пусть мой секретарь принесет папку с
материалами о "Ви-Джей-14", - приказал он.
Первые попытки провести воздушную разведку странного неподвижного
облака и колоссальных водяных столбов были предприняты вскоре после их
появления. Однако узнать удалось очень мало. Самолет проникал в облако, и у
него тут же отказывали двигатели. Как только он вылетал наружу, целый и
невредимый, двигатели начинали работать. Снова в облако - двигатели глохли.
Верхняя граница облака находилась на высоте, превышающей возможности любого
из самолетов.
- "Ви-Джей-14", - рассказывал Блейк, время от времени заглядывая в
принесенную ему папку, - проводил воздушную разведку Столбов 12 мая в
сопровождении корабля "Пеликан" военно-морских сил США. Кроме пилота и
радиста, на борту находились кинооператор и специалист по атмосферным
явлениям. М-м-м... К делу относятся только две последних записи. "Меняем
курс. Летим между Столбами. 14" и "9.13. Самолет теряет управление. 14".
Наблюдение с "Пеликана" показало, что самолет сделал полтора восходящих
витка по спирали вокруг Столба Канака, потом его затянуло внутрь колонны.
Падения самолета зафиксировано не было. Пилот, лейтенант... м-м-м... да,
лейтенант Маттсом, был посмертно признан невиновным следственной комиссией.
Да, вот еще одна запись, которая может вас заинтересовать. Выдержка из
судового журнала "Пеликана": "17.09. Подобрали обломки крушения, которые
были опознаны как части "Ви-Джей-14". Детальное описание смотри в
приложении". Приложение мы смотреть не будем. Скажу только, что обломки были
обнаружены в четырех милях от основания Уахини со стороны, противоположной
Столбу Канака. Вывод очевиден: ваша схема может сработать. Но это не значит,
что вам удастся уцелеть.
- Я попытаюсь, - заявил Айзенберг.
- М-м-м, да, конечно. Но я хотел бы предложить вам отправить сначала
"мертвый груз", скажем, ящик яиц, упакованный в бочку.
Раздался звонок с мостика,
- Да? - сказал капитан Блейк, в переговорную трубу, расположенную у
него над головой.
- Восемь часов, капитан. Габаритные огни включены, огонь на камбузе
погашен, все по местам.
- Спасибо, сэр, - Блейк поднялся. - Мы обсудим детали утром.
Пятидесятифутовый катер монотонно покачивался за кормой "Махана",
соединенный с корпусом корабля девятидюймовым канатом из кокосового волокна.
По канату была проложена телефонная линия, закрепленная на нем через
промежутки длиной в морскую сажень. На кормовом настиле катера сидел
сигнальщик в наушниках, подключенных к линии связи. На банке рядом с ним
лежали пара сигнальных флажков и подзорная труба. Рабочая блуза сигнальщика
задралась вверх, из-под нее виднелась кричащая обложка приключенческого
журнала "Динамик Тейлз", тайком пронесенного им на катер, чтобы не скучать.
На борту уже находились рулевой, моторист и командир катера, а также
Грейвз с Айзенбергом. В передней части катера располагались бочонок с водой,
две канистры с бензином емкостью по пятьдесят галлонов и большая бочка. В
бочке был не только аккуратно упакованный ящик с яйцами, но еще и дымовые
шашки, которые должны были сработать через восемь, девять и десять часов.
Взрыватели управлялись по радио с корабля; электрическая цепь устройства
замыкалась под действием обычной морской воды. Торпедист, руководивший
подготовкой, надеялся, что хоть один из сигналов будет замечен, и тогда они
смогут установить местонахождение бочки, а это, в свою очередь, поможет
оснастить батисферу более надежным средством обнаружения.
Командир катера сообщил на мостик о готовности. Из мегафона послышалась
команда: "Трави понемногу!" Катер медленно двинулся в направлении Столба
Канака, находящегося в трех милях от корабля.
Столб, до которого оставалась целая миля, мрачной громадой вставал
перед ними. Казалось, его вершина, уходящая в облако, висит прямо у них над
головами, грозя рухнуть в любой момент. Колонна в пятьсот футов толщиной
поблескивала темным пурпуром, больше похожая на сооружение из полированной
стали, чем на массу воды.
- Попытайтесь еще раз завести двигатель, рулевой.
- Есть, сэр!
Двигатель кашлянул, прибавил обороты, моторист осторожно выжал педаль
сцепления, и катер рванулся вперед, натянув буксирный канат.
- Ослабьте натяжение, сэр.
- Выключить двигатель, - командир катера повернулся к пассажирам. - Что
случилось, мистер Айзенберг? Боитесь?
- Да нет же, черт возьми. Морская болезнь. Ненавижу эти маленькие
лодки.
- Плохо дело. Вряд ли нам удастся раздобыть рассол там, куда мы
направляемся.
- Спасибо. Рассол мне все равно не помогает. Не беспокойтесь, я
потерплю.
Офицер пожал плечами, отвернулся и скользнул взглядом по колонне,
уходящей в небо на головокружительную высоту. Он присвистнул, как делал
каждый раз, глядя на Гавайские Столбы. Айзенбергу, измученному приступами
тошноты, этот свист уже начал казаться вполне достаточной причиной для
убийства.
- Н-да! Вы действительно собираетесь подняться вверх по этой штуковине,
мистер Айзенберг?
- Собираюсь?
Офицер, пораженный тоном его ответа, натянуто усмехнулся и сказал:
- Я думаю, вас ждет там нечто похуже морской болезни.
Никто не поддержал этот разговор. Грейвз, зная темперамент своего
друга, постарался сменить тему.
- Запускайте двигатель, рулевой.
Старшина выполнил распоряжение и доложил:
- Стартер не работает, сэр.
- Помогите мотористу разобраться с маховиком. Я возьму румпель.
Двое мужчин крутили рукоятку, но двигатель не заводился. Прозвучала
команда заправить его. Никаких результатов.
Командир катера бросил бесполезный румпель и спрыгнул в моторный отсек,
чтобы помочь, завести мотор, бросив через плечо приказ сигнальщику известить
корабль.
- "Катер три" вызывает мостик, "Катер три" вызывает мостик. Мостик -
прием! Проверка связи... проверка связи.
Сигнальщик снял наушники.
- Телефон молчит, сэр.
- Передайте флажками. Пусть возьмут нас на буксир!
Офицер вытер с лица пот, выпрямился и с беспокойством посмотрел на
волны, плещущиеся о борт судна.
Грейвз коснулся его руки.
- А как быть с бочкой?
- Бросьте ее за борт, если вам нужно. Я занят. Сигнальщик, удалось ли
связаться с кораблем?
- Я пытаюсь, сэр.
- Пошли, Билл, - сказал Грейвз Айзенбергу. Они начали пробираться в
носовую часть катера мимо двигателя и трех человек, возившихся с маховиком.
Грейвз освободил бочку от удерживавших ее веревок, и они с Айзенбергом
попытались подвести рычаг под неудобный груз. Бочка вместе с ее легким
содержимым весила не более двухсот фунтов, но справиться с ней было трудно,
тем более что палуба под ногами ходила ходуном.
Наконец они ухитрились перевалить бочку через борт. Айзенберг при этом
придавил палец, а Грейвз сильно ушиб голень. Бочка с тяжелым всплеском упала
в воду, обдав их солеными брызгами, и, покачиваясь, поплыла за корму,
уносимая быстрым течением в направлении Столба Канака.
- Есть связь с кораблем, сэр!
- Хорошо. Передайте им, чтобы взяли нас на буксир - только осторожно.
Командир катера быстро вылез из моторного отсека и бросился проверять
надежность крепления каната, связывавшего их с кораблем. Грейвз положил руку
ему на плечо.
- А нельзя нам пока остаться здесь, чтобы увидеть, как бочка входит в
колонну?
- Нет! Сейчас вам лучше думать не о бочке, а помолиться, чтобы
выдержало крепление. Иначе нас самих туда затянет. Сигнальщик, на корабле
подтвердили принятие сигнала?
- Только что, сэр.
- А почему вы использовали канат из кокосового волокна, мистер Паркер?
- спросил Айзенберг, забыв от волнения про морскую болезнь. - Я бы предпочел
стальной трос или старую добрую манильскую пеньку.
- Потому, что кокосовое волокно плавает, а любое другое - нет, -
раздраженно ответил офицер. - Канат длиной в две мили утащил бы нас на дно.
Сигнальщик! Передайте, чтобы ослабили натяжение. Мы черпаем воду.
- Есть, сэр!
Бочке понадобилось менее четырех минут, чтобы достичь подножия колонны.
Грейвз наблюдал за ней в подзорную трубу, которую одолжил у сигнальщика.
Командир катера недовольно посмотрел на него.
Несколько минут спустя, когда катер удалился примерно на пятьсот ярдов
от места, где была сброшена бочка, внезапно ожил телефон. Тут же была
сделана попытка завести двигатель, и он взревел, готовый к работе.
На обратном пути к кораблю катер шел с малой скоростью, маневрируя,
чтобы провисший канат не захлестнул винт.
Одна из дымовых шашек сработала. В двух милях к югу от Столба Уахини
появилось облачко дыма - через восемь часов после того, как бочка достигла
колонны Столба Канака.
Билл Айзенберг сидел в седле тренажера, предназначенного для
профилактики кессонной болезни. Полчаса напряженной работы для усиления
циркуляции крови с одновременным вдыханием смеси кислорода и гелия. Этого
времени было достаточно, чтобы азот, растворенный в крови, почти полностью
заменился гелием. Тренажер был сделан из старого велосипеда, установленного
на стационарную платформу.
Блейк посмотрел на него.
- Зачем вы тащили тренажер с собой? У нас на борту есть свой,
значительно лучше этого. Водолазы теперь обязательно пользуются тренажером
перед погружением.
- Мы не знали, - ответил Грейвз. - Во всяком случае, этот нас вполне
устраивает. Все готово, Билл?
- Думаю, да. - Айзенберг посмотрел через плечо туда, где лежал стальной
корпус батисферы. Батисфера была распакована, проверена и снабжена всем
необходимым, готовая к погружению в воду с помощью бортового крана. - У вас
есть герметик для швов?
- Конечно. "Железная Дева" в полном порядке. Мы с торпедистом задраим
люк, как только вы влезете внутрь. Вот ваша маска.
Айзенберг взял дыхательную маску, начал застегивать ремень и
остановился. Грейвз поймал на себе его взгляд.
- В чем дело, сынок?
- Док, э-э...
-Да?
- Вы позаботитесь о Клео и Пате?
- Да, конечно. Но им ничего не понадобится до того момента, когда вы
вернетесь.
- М-м-м, полагаю, нет. Но вы присмотрите за ними?
- Конечно.
- О'кей.
Айзенберг надел маску и махнул торпедисту, ожидавшему его сигнала у
газовых баллонов. Торпедист открыл клапаны, и газ со свистом потек по
трубкам. Айзенберг налег на педали, как велосипедист во время многодневной
гонки.
В течение получаса делать было нечего, и Блейк пригласил Грейвза на бак
- покурить и прогуляться. Они сделали почти двадцать кругов, когда Блейк
остановился у люка, вынул сигару изо рта и сказал:
- А знаете, я считаю, что у Айзенберга есть хороший шанс успешно
завершить путешествие.
- Да? Рад это слышать.
- Успех эксперимента с "мертвым грузом" убедил меня. Хочу вас заверить,
что вне зависимости от того, сработает сигнальное устройство или нет, если
батисфера спустится по Столбу Уахини, я найду ее.
- Я знаю. Вы подали отличную идею выкрасить батисферу в желтый цвет.
- Это должно помочь нам в поисках. Но не думаю, что Айзенберг
что-нибудь узнает. В иллюминаторы он не увидит ничего, кроме воды, с того
момента, как поднимется по колонне, до момента, когда мы подберем его.
- Возможно.
- А что еще можно увидеть?
- Ну, не знаю. Например, тех, кто создал Столбы.
Прежде чем ответить, Блейк выбросил окурок сигары через поручень.
- Доктор, я не понимаю вас. По-моему, Столбы - естественное, хотя и
непонятное явление природы.
- А по-моему, столь же очевидно, что они искусственного происхождения.
Явное вмешательство разума в силы природы, не хватает только фирменного
знака изготовителя.
- Почему вы настаиваете на этом? Колонны не могут быть творением рук
человека.
- Вы правы.
- Тогда кто же построил их?.. Если они вообще были искусственно
созданы.
- Не знаю.
Блейк открыл рот, но промолчал, пожав плечами. Они продолжили прогулку.
Грейвз повернулся, чтобы выбросить за борт окурок, посмотрел вверх и вдруг
застыл на месте:
- Капитан Блейк!
- Да? - Капитан посмотрел в указанном Грейвзом направлении. - Великий
Боже! Шары!
- Вот об этом я и думал, когда мы говорили о Столбах.
- Они еще далеко, - сказал Блейк скорее себе, чем Грейвзу, и решительно
повернулся. - На мостике! - прокричал он. - Эй, на мостике!
- Мостик слушает!
- Мистер Уимз, объявите аврал. Всем вниз. Задраить иллюминаторы и люки.
Мостик закрыть ставнями! Общая тревога!
- Есть, сэр.
- Живо!
Повернувшись к Грейвзу, Блейк добавил:
- Пойдемте внутрь.
Грейвз последовал за ним. Капитан остановился, чтобы запереть дверь,
через которую они вошли, и, стуча ботинками, поднялся по трапу, ведущему на
мостик. Корабль наполнился звуками боцманской дудки, хриплым голосом
громкоговорителя, топотом бегущих ног и монотонным, зловещим сигналом общей
тревоги.
Вахтенные на мостике пытались закрыть последний тяжелый стеклянный
ставень, когда появился капитан Блейк и сразу кинулся к ним.
- Я принимаю командование, мистер Уимз, - бросил он на ходу и, пройдя
по рубке, скользнул взглядом по задней части левого борта, баку и правому
борту. Наконец, взгляд его остановился на шарах - они явно приближались,
направляясь прямо к кораблю. Блейк выругался и повернулся к Грейвзу: - Ваш
друг! Мы же забыли предупредить его!
Ухватившись за рукоятку, капитан потянул в сторону ставень, закрывавший
рубку с правого борта. Грейвз оглянулся и сразу понял, о чем шла речь. На
кормовой части палубы не осталось никого, кроме Айзенберга, продолжавшего
крутить педали тренажера. Шары Лагранжа достигли корабля.
Ставень заклинило. Блейк, оставив попытки открыть его, метнулся к
селектору громкоговорителя и включил общую трансляцию, не желая тратить
время на выбор нужного переключателя: "Айзенберг, спускайтесь вниз!"
Айзенберг, должно быть, услышал свое имя, повернул голову, и в ту же
секунду - Грейвз ясно это видел - один из шаров настиг его, прошел насквозь
- и седло тренажера опустело.
Когда шары исчезли, Грейвз с Блейком осмотрели тренажер. Никаких
повреждений. Резиновый шланг дыхательной маски гладко срезан. Ни единой
капельки крови. Билл Айзенберг просто исчез.
- Я отправляюсь в батисфере.
- Доктор, вы не можете сделать этого по состоянию здоровья.
- Вопрос моего здоровья вне вашей компетенции, капитан Блейк.
- Это мне известно. Отправляйтесь, если хотите, но сначала мы займемся
поисками тела вашего друга.
- К черту поиски. Я сам разыщу его.
- Вы? Но как?
- Если верна ваша гипотеза и он мертв, то незачем искать. Но если прав
я, то Айзенберг должен быть там, наверху. И я найду его.
Грейвз указал на шапку облака над Столбами. Блейк медленно оглядел его
и повернулся к старшине водолазов.
- Мистер Харгрейв, найдите маску для доктора Грейвза.
В течение получаса Грейвз работал на тренажере, готовясь к путешествию.
Блейк наблюдал за ним в глубоком молчании. У капитана был такой вид, что вся
команда корабля - и "синие блузы", и офицеры - притихла, боясь громко
ступить.
Когда подготовка закончилась, группа водолазов помогла Грейвзу одеться
и быстро поместила его в батисферу, чтобы не подвергать воздействию азота.
Перед тем, как окончательно задраить входной люк аппарата, Грейвз сказал:
- Капитан Блейк!
- Да, доктор?
- Вы присмотрите за рыбками Билла?
- Конечно, доктор.
- Спасибо.
- Не стоит благодарности. Вы готовы?
- Готов.
Блейк шагнул вперед и пожал руку Грейвзу.
- Удачи вам. - Он убрал руку и скомандовал: - Задраивайте.
Матросы спустили батисферу на воду, и два катера полмили толкали ее
перед собой, пока течение не стало достаточно сильным, чтобы подхватить
батисферу и понести ее в направлении Столбов. Затем катера вернулись назад и
были подняты на борт.
Блейк, стоя на мостике, наблюдал за происходящим в бинокль. Батисфера
медленно двигалась вперед, потом ее движение ускорилось, и она стремительно
преодолела последние несколько сотен ярдов. Блейк успел заметить мелькнувший
над поверхностью воды ярко-желтый корпус аппарата, и батисфера исчезла из
поля зрения.
Прошло восемь часов - никаких следов дыма. Девять, десять часов -
ничего. Спустя сутки непрерывного патрулирования окрестностей Столба Уахини
Блейк послал радиограмму в Бюро.
После четырех дней наблюдения Блейк уже был уверен, что Грейвза нет
больше в живых. Как он погиб - утонул, задохнулся, взорвался вместе с
батисферой - не имело значения. Блейк доложил о ситуации и получил приказ
продолжать выполнение ранее полученного задания. Команда корабля собралась
на корме, и капитан глухим, суровым голосом отдал последние почести
погибшим, бросив за борт увядшие цветы гибискуса - единственное, что смог
разыскать на корабле стюард. После этого Блейк отправился на мостик, чтобы
проложить курс на Перл Харбор. Заглянув по дороге в свою каюту, он вызвал
стюарда и приказал:
- В каюте мистера Айзенберга вы найдете золотых рыбок. Подберите
подходящую емкость и перенесите их ко мне.
- Есть, сэр, капитан.
Придя в себя, Билл Айзенберг обнаружил, что находится в Замкнутом
Пространстве. Более подходящего определения придумать было невозможно,
поскольку это место не имело никаких признаков. То есть не совсем, конечно.
Там было светло, тепло, не слишком тесно и воздух был пригоден для дыхания.
И все же место было настолько безлико, что Билл Айзенберг не мог определить
его размеры. Объемное зрение, благодаря которому мы оцениваем размеры
предметов, действует на расстоянии не более двадцати футов или около того.
При больших расстояниях мы пользуемся нашим предыдущим опытом, исходя из
реальных размеров известных нам предметов, производя оценку подсознательно.
Например, если человек кажется такого-то роста, то он находится на таком-то
расстоянии от нас, и наоборот.
В месте, где очутился Билл Айзенберг, не было знакомых предметов.
Потолок располагался довольно высоко над головой, во всяком случае,
допрыгнуть до него было нельзя." Пол изгибался, соединяясь с потолком,
позволяя сделать не более дюжины шагов в ту или другую сторону. Билл
обнаружил это, неожиданно потеряв равновесие. (На глаз отклонение от
горизонтали не было заметно - отсутствовали ориентиры. Кроме того, у него
было нарушено чувство равновесия из-за повреждения внутреннего уха,
вызванного долгим пребыванием на больших глубинах.) Сидеть было удобнее, чем
ходить, да и некуда было идти.
Биллу казалось, он находится внутри гигантской яичной скорлупы,
подсвеченной снаружи мягким янтарным светом. Эта бесформенная
неопределенность вызывала беспокойство. Билл потряс головой, закрыл глаза,
снова открыл - никаких изменений.
Он постепенно вспомнил, что случилось с ним перед тем, как он потерял
сознание: огненный шар, плывущий прямо на него, его неуклюжие попытки
увернуться, мгновение перед контактом, длившееся, казалось, целую вечность,
промелькнувшую у него мысль: "Снимите шляпы, ребята!"
Билл Айзенберг попытался найти объяснение происшедшему. Вероятно, он
перенес шок, и это вызвало паралич глазного нерва. Что, если он ослепнет
навсегда? Во всяком случае, его не могут оставить в таком беспомощном
состоянии. "Док! - крикнул он. - Док Грейвз!"
Никакого ответа. Только его собственный голос, одиноко прозвучавший в
глухом безмолвии, не нарушаемом даже теми случайными посторонними шорохами,
которые всегда сопровождают "мертвую" тишину. Неужели слух тоже поврежден?
Но он же слышал свой голос. Внезапно он осознал, что видит свои руки.
Значит, с глазами все в порядке. Он оглядел себя. Одежды на нем не было.
Через некоторое время ему в голову пришла мысль, что он умер. Это было
единственно возможное объяснение, которое соответствовало фактам. Будучи
убежденным агностиком, он не верил в загробную жизнь. Смерть означала для
него внезапную потерю сознания и кромешную тьму. Но ведь он подвергся
электрическому разряду, более чем достаточному, чтобы убить человека;
положение, в котором он оказался, вновь обретя сознание, настолько не
отвечало его жизненному опыту, что не могло быть ничем иным, кроме смерти.
Следовательно - он
мертв. Q.E.D. [Quod erat demonstrandum - Что и требовалось доказать
(лат.). Здесь и далее примечания переводчика.]
Да, конечно, ему казалось, что он ощущает свое тело, но ведь существует
же субъективно-объективный парадокс. В памяти человека наиболее сильно
закрепляется восприятие собственного тела. И пока память окончательно не
угасла, чувственный образ тела будет восприниматься как материальный,
реально существующий объект.
Не имея возможности хоть чем-нибудь занять себя, Айзенберг заснул в
конце концов с мыслью, что смерть - дьявольски скучная штука.
Проснулся он отдохнувшим, испытывая сильный голод и еще более сильную
жажду. Его перестали интересовать вопросы жизни и смерти, вся эта теология с
метафизикой. Он хотел есть.
Более того, пробуждение сопровождалось феноменом, лишившим его
умозаключения о собственной смерти - не достигшее к тому же уровня
эмоциональной убежденности - всякого основания: кроме него, в Пространстве
появились вполне материальные объекты, к которым можно было прикасаться и
которые даже, как он понял позднее, можно было есть. Последнее
обстоятельство, впрочем, не было очевидным. Появившиеся предметы были двух
типов: аморфная масса непонятного качества, напоминающая серый сыр, слегка
жирная на ощупь и совершенно несъедобная на вид; и дюжина очень красивых
небольших шариков одинакового размера. Они напомнили Биллу Айзенбергу тот
шарик из бразильского горного хрусталя, который он купил когда-то и
контрабандой провез домой. Он мог часами разглядывать его, любуясь
совершенной красотой.
Айзенберг потрогал один из шариков. Он был гладкий и прохладный, как
хрусталь, но в отличие от него мягкий. От прикосновения шарик задрожал, как
желе, в глубине его заплясали огоньки, потом он принял первоначальную форму.
Красивые шарики явно не годились в пищу, и Айзенберг решил попробовать
серую массу. Он отщипнул кусочек, понюхал, положил в рот и тут же с
отвращением выплюнул. Тошнотворная кислятина, гадость какая-то! И зубы, как
на грех, почистить нечем. Нет, даже если это и пища, то нужно очень сильно
проголодаться...
Айзенберг вернулся к изучению маленьких блестящих сфер. Он подбрасывал
их на ладони, ощущая гладкую, мягкую упругость. В глубине шариков он видел
свое миниатюрное отражение. Его вдруг поразила спокойная, совершенная
красота человеческого тела - почти любого, если, конечно, воспринимать его
как целое, а не как сочетание коллоидных образований. Но в тот момент Биллу
Айзенбергу было не до самолюбования. Очень хотелось пить. Ему пришла в
голову мысль положить один из шариков в рот. Возможно, это вызовет
слюноотделение. Но когда Билл проделывал эту операцию, шарик задел за нижние
зубы, и по губам и подбородку потекла вода. Сферы сплошь состояли из воды.
Ни целлофановой оболочки, ничего, что могло бы сойти за сосуд. Только вода,
удерживаемая непонятным образом за счет сил поверхностного натяжения.
Айзенберг схватил еще один шарик и постарался осторожно засунуть его в рот,
не задев зубами; фокус удался; рот наполнился чистой холодной водой - так
быстро, что Билл едва не захлебнулся. В конце концов ему удалось
приноровиться, и он выпил воду еще из четырех сфер.
Утолив жажду, он принялся гадать, каков может быть непонятный принцип
упаковки воды. Сферы оказались очень прочными. Во всяком случае, их
невозможно было раздавить или разбить, бросив на пол. Они скакали, как
мячики для гольфа. Тогда Билл Айзенберг защемил ногтями поверхность одной из
сфер. Вода потекла между его пальцами, не оставив оболочки или какого-либо
инородного вещества. Никаким другим способом нарушить равновесие сил
поверхностного натяжения не удавалось. Даже увлажнение не действовало: можно
было положить сферу в рот, а потом высушить на ладони.
Айзенберг решил больше не экспериментировать, чтобы не тратить
понапрасну оставшиеся шарики, поскольку запас воды был ограничен.
Все сильнее давало о себе знать чувство голода, и Билл обнаружил, что
уже способен проглотить немного серой студенистой массы. Может, это не еда,
может, это даже отрава, но голодные спазмы в желудке прекратились, да и
неприятный привкус во рту исчез после того, как он выпил немного воды.
Поев, Билл попытался привести в порядок свои мысли. Итак, он не умер, а
если умер, то, значит, разница между жизнью и смертью весьма несущественна и
условна. О'кей, стало быть, он жив. Он заперт в каком-то непонятном
помещении и кто-то явно об этом знает, таинственным образом доставляя ему
воду и пищу.
Ergo [Следовательно], его держат здесь в качестве пленника. Значит,
должны быть и тюремщики.
Но кто мог взять его в плен? Он был захвачен огненным шаром и очнулся в
этой камере. Похоже, док Грейвз был прав и шары управлялись какими-то
разумными существами, которые к тому же пользовались неизвестными методами
захвата и содержания пленников.
Айзенберг был храбрым человеком, ибо он был представителем рода
человеческого - рода не менее безрассудного, чем китайские мопсы. Такая
храбрость свойственна большинству людей; человек способен осознать, что
такое смерть, но при этом он достаточно легко относится к постоянно
существующей опасности погибнуть - в автомобильной катастрофе, на
операционном столе, в сражении, в разбившемся самолете - и в конце концов
смиряется с неизбежностью собственного конца.
Билл был обеспокоен, но не поддавался панике и даже находил свое
приключение чрезвычайно интересным. Ему больше не было скучно. Он - пленник,
а значит, те, кто захватил его, рано или поздно должны дать о себе знать.
Изучать его, задавать вопросы, попытаться использовать тем или иным
способом. Тот факт, что ему сохранили жизнь, позволяет предположить, что в
отношении него существуют какие-то планы.
Прекрасно. Он сумеет подготовить себя к любым неожиданностям. А пока
все равно невозможно предпринять что-либо для своего освобождения. Такая
тюрьма поставила бы в тупик самого Гудини [Гарри Гудини (настоящее имя Эрих
Вайс) - иллюзионист; показывал трюки с освобождением из оков и т. п.].
Совершенно гладкие стены. Ни единой зацепки.
Вначале, правда, Айзенберг полагал, что ему удастся выбраться из
камеры. Здесь явно были какие-то санитарные устройства для удаления отходов
его жизнедеятельности. Но позднее Биллу пришлось отказаться от этой идеи.
Похоже, камера представляла собой самоочищающуюся систему. Как это
происходит, он не мог понять.
Вскоре он снова заснул.
Когда Билл проснулся, все было по-прежнему, за исключением одной
детали: ему снова доставили пищу и воду. "День" прошел в бесплодных
размышлениях, без всяких неожиданностей. Следующий "день" тоже. И следующий.
Чтобы узнать, каким образом пища и вода попадают в камеру, Айзенберг
решил не спать как можно дольше. Он отчаянно боролся со сном - кусал губы,
язык, яростно дергал себя за мочку уха, пытался решать в уме сложные задачи.
Но сон все равно одолел его. А проснувшись, он увидел, что его дневной
рацион доставлен.
Жизнь в заточении не отличалась разнообразием. Сон, пробуждение,
утоление голода и жажды и снова сон. Проснувшись в шестой или седьмой раз,
Билл подумал, что нужно вести календарь, чтобы сохранить душевное
равновесие. В его положении существовал лишь один способ измерения времени -
подсчет количества промежутков между бодрствованием и сном. Такой промежуток
можно было условно принять за день. Но как вести записи? Ведь у него ничего
нет, кроме собственного тела. Айзенберг решил эту проблему, обломив кусок
ногтя на большом пальце руки. Получилось что-то вроде иглы для нанесения
татуировки. Если несколько раз провести по одному месту на бедре, останется
царапина, которая, правда, заживет через пару дней. Но всегда можно ее
обновить. Семь таких царапин составляют неделю.
Отмечая недели на пальцах рук и ног, можно было получить календарь,
рассчитанный на двадцать недель. А уж за это время обязательно что-нибудь
произойдет.
И вот, когда уже вторая семерка бедренных царапин была увековечена
царапиной на безымянном пальце левой руки, произошло событие, нарушившее
одиночество пленника. Проснувшись в очередной раз, Билл с удивлением увидел,
что он не один. Рядом с ним спал человек. Когда Айзенберг окончательно
убедился в реальности происходящего - ему часто снились друзья, - он схватил
человека за плечо и начал трясти:
- Док! Док Грейвз, проснитесь!
Грейвз открыл глаза, огляделся, сел и протянул руку.
- Привет, Билл, - сказал он. - Ужасно рад вас видеть.
- Док! - Айзенберг хлопнул старика по спине. - Черт возьми! Знали бы
вы, как я рад.
- Могу себе представить.
- Послушайте, док, где вы были все это время? Как попали сюда? Вас тоже
прихватил шар?
- Все в свое время, сынок. Давай-ка сначала позавтракаем.
На "полу" возле них лежала двойная порция вод" и пищи. Грейвз поднял
шарик и ловко выпил воду, не уронив ни единой капли. Айзенберг понимающе
посмотрел на него.
- Вы здесь довольно давно.
- Верно.
- Столько же, сколько и я?
- Нет. - Грейвз потянулся к еде. - Я поднялся по Столбу Канака.
- Что?!
- Я говорю правду. Вообще-то я разыскивал вас.
- Этого не может быть!
- И все же это так. Похоже, моя безумная гипотеза подтвердилась. Столбы
и шары Лагранжа - разные проявления деятельности одного и того же
икс-фактора.
Казалось, можно было услышать, как крутятся шарики в голове у
Айзенберга.
- Но, док... Послушайте, ведь это означает, что ваша гипотеза была
верна. Кто-то действительно создал все это и держит нас взаперти.
- Так и есть. - Грейвз медленно жевал. Он выглядел усталым и
постаревшим. - Все говорит о вмешательстве разумных сил. Иного объяснения
быть не может.
- Но что это за силы?
- Не знаю.
- Представители иностранной державы с новым вооружением?
- Гм-м-м! Вы думаете, что русские, к примеру, стали бы снабжать нас
водой таким способом? - Он взял блестящий шарик.
- Тогда кто?
- Не могу сказать. Будем в дальнейшем условно называть их марсианами.
- Почему марсианами?
- А почему бы и нет? Надо же их как-то называть.
- И все же?
- Потому что они явно не принадлежат к человеческой расе. Вместе с тем
это и не животные, поскольку они умнее нас. Стало быть, марсиане.
- Но... подождите. Почему вы так уверены, что ваши икс-существа - не
люди? Почему вы отвергаете мысль о неизвестном нам научном открытии?
- Справедливый вопрос, - сказал Грейвз, удаляя пальцем с зубов остатки
пищи. - Но так уж устроен наш мир, что мы знаем более или менее точно, над
чем работают самые выдающиеся умы человечества. Подобные открытия невозможно
держать в тайне в течение долгого времени. Кроме того, Икс продемонстрировал
нам принципиально новые технологии, значительно превосходящие уровень нашего
развития. Ipso facto [В силу самого факта {лат).], подобные технологии не
могут быть созданы людьми. Если же, - продолжал Грейвз, - вы настаиваете на
существовании ученого-маньяка и секретной лаборатории, я не стану спорить с
вами, но лучше оставьте это для воскресных приложений.
Айзенберг долго молчал, обдумывая услышанное. Потом, наконец, признал:
- Вы правы, док. Черт возьми! В наших спорах вы всегда оказываетесь
правы. Это марсиане. Я имею в виду, конечно, не обитателей Марса, а вообще
пришельцев с других планет.
- Возможно.
- Как? Но вы же сами сказали!
- Я сказал, что мы принимаем это название условно, для удобства
рассуждений.
- Но методом исключения мы придем именно к такому выводу.
- Метод исключения - не самый лучший способ доказательства.
- Тогда скажите, какова ваша точка зрения.
- Я пока не совсем готов. Скажу только, что мы не упомянули
психологический аспект, тоже указывающий на вмешательство нечеловеческого
разума.
- Что вы имеете в виду?
- Икс обращается с пленниками совсем не так, как это принято у людей.
Подумайте-ка об этом.
Им нужно было о многом поговорить, несмотря на то что все их разговоры
неизбежно сводились к Иксу. Грейвз дал Биллу краткий отчет о своем
путешествии в батисфере. Он умолчал об истинной цели путешествия, но
Айзенберг все понял и был тронут до глубины души. Глядя на своего
постаревшего, осунувшегося друга, он подумал, что недостоин такой жертвы.
- Док, вы плохо выглядите.
- Ерунда, пройдет.
- Вам трудно далось это путешествие. Зря вы его затеяли.
- И все же я справился.
Но Билл видел, что старику с каждым днем становится все хуже.
Проходили дни. Они спали, ели, разговаривали и снова спали. Вдвоем,
конечно, легче было переносить унылую монотонность их жизни. Но Грейвз
медленно угасал.
- Док, нужно что-то делать с этим.
- С чем?
- Я имею в виду наше положение. То, что случилось с нами, возможно,
представляет опасность для всего человечества. Мы не знаем, что творится
там, внизу,
- Почему вы говорите "внизу"?
- Потому что вы поднялись в батисфере вверх по колонне.
- Да, это верно. Но мне неизвестно, когда меня вытащили из батисферы и
куда отправили после этого. Так что вы хотели сказать?
- Э-э... Ну да, мы не знаем, что могло случиться с людьми за то время,
пока мы здесь. Шары могут забирать их по одному, не давая возможности
противостоять этому или хотя бы понять, что происходит. Мы с вами, вероятно,
знаем, в чем дело. Мы должны выбраться отсюда и предупредить людей об
опасности. Должен же существовать способ бороться с этим злом. От нас,
возможно, зависит будущее всего человечества.
Грейвз так долго молчал, что Айзенберг почувствовал смущение от
чрезмерного пафоса своего высказывания.
Наконец Грейвз сказал:
- Я думаю, вы правы. Мы не можем знать наверняка, но раз существует
возможность угрозы человечеству, наш долг - предупредить его. Я и раньше
догадывался об опасности, но не имел достаточного количества фактов, чтобы
поделиться с кем-нибудь своими подозрениями. Но как мы пошлем
предупреждение?
- Мы должны убежать.
- Но как? У вас есть предложения?
- Возможно. Нам не удалось найти ни входа, ни выхода из этого
помещения, но они должны быть; нас ведь каким-то образом поместили сюда и
каждый день доставляют пищу и воду. Я однажды пытался бороться со сном,
чтобы посмотреть, как это делается, но в конце концов заснул...
- Я тоже.
- Ага. Но это и неудивительно. Зато нас теперь двое. Мы могли бы
установить дежурство по очереди.
Грейвз кивнул.
- Стоит попробовать.
Поскольку у них не было приборов для измерения времени, они установили
такой порядок: один из них дежурил, пока мог бороться со сном, потом будил
другого. Однако ничего не происходило. Еда закончилась. Воду они расходовали
очень экономно, но в конце концов остался всего один шарик, который они так
и не использовали. Каждый хотел уступить последний глоток воды другому.
Неизвестно, сколько времени длилась эта изнурительная вахта. Однажды
Айзенберг проснулся, услышав, как кто-то окликнул его по имени. Он сел,
щурясь, ничего не понимая со сна.
- А? Кто? Что такое?
- Я, должно быть, задремал, - виновато сказал Грейвз. - Простите, Билл.
Айзенберг огляделся. Обычный дневной рацион был доставлен в камеру.
Билл не стал настаивать на продолжении эксперимента. Во-первых,
пришельцы оказались достаточно умны и легко разгадали их хитрость, а
во-вторых, Грейвз явно был болен, и у Билла не хватило духу заставлять его
продолжать дежурство.
Им так и не удалось узнать что-либо. Не имея под рукой инструментов или
материалов для их изготовления, человек становится совершенно беспомощным.
Айзенберг пожертвовал бы вечным блаженством ради дрели с алмазным сверлом,
ацетиленовой горелки или хотя бы ржавой стамески. Он подумал, что у них не
больше шансов выбраться отсюда, чем у Клео и Пата - прогрызть стенки
аквариума.
- Док!
- Да, сынок.
- Мы избрали неверный путь. Если этот Икс разумен, мы должны установить
с ним контакт, а не пытаться бежать.
- Но как это сделать?
- Я не знаю. Должен быть какой-то способ.
Пусть даже пришельцы видят и слышат их. Как показать им, что их
пленники - разумные существа? Есть ли хотя бы теоретический шанс, что
пришельцы воспримут человеческую речь как проявление разума? Ведь люди,
находясь в значительно более выгодном положении, так и не научились понимать
язык животных. Чем можно вызвать интерес пришельцев? Декламировать
"Воззвание Геттисберга" или таблицу умножения? Можно использовать язык
жестов, хотя, возможно, азбука глухонемых будет значить для пришельцев не
больше, чем сигнал матросского рожка.
- Док.
- Слушаю, Билл, - Грейвз сильно ослаб и разговаривал в последнее время
очень мало.
- Зачем нас держат здесь? Вначале я думал, что наши тюремщики в конце
концов извлекут нас отсюда и попытаются вступить в контакт. Но, похоже, это
не произойдет.
- Вы правы.
- Тогда зачем мы им? Почему за нами продолжают ухаживать?
Грейвз ответил, помедлив немного:
- Я думаю, они ждут, что мы начнем размножаться.
- Что?! Но это просто смешно!
Грейвз пожал плечами.
- Конечно. Но откуда им знать об этом.
- Они же разумные существа.
Грейвз улыбнулся, наверное, в первый раз за время их пребывания в
заточении.
- Вы помните стишок Роланда Янга про блоху?
Чем отличается у блох
Самец от самки - вот загадка.
Но лишь для нас, а не для блох.
Мужчины и женщины прекрасно знают, чем они отличаются друг от друга,
хотя внешне эта разница не очень заметна.
Биллу мысль доктора явно пришлась не по душе.
- Но, док, даже поверхностное обследование покажет, что человеческая
раса состоит из особей разного пола. В конце концов, мы не первые, кого они
изучают.
- Я не уверен, что они нас изучают.
- Тогда что им нужно от нас?
- Может быть, они держат нас, как... домашних животных.
Домашние животные! Мужество Билла Айзенберга не поколебалось перед
лицом опасности и неопределенности, но этот удар оказался более
чувствительным. Домашнее животное! Он привык думать о себе и Грейвзе как о
пленниках или, на худой конец, подопытных. Но домашнее животное!
- Я знаю, что вы сейчас чувствуете, - сказал Грейвз, наблюдая за
Айзенбергом. - С антропоцентрической точки зрения все это весьма
унизительно. Тем не менее, возможно, дело обстоит именно так. У меня есть
одна теория о том, что собой представляет икс-фактор, и о его отношении к
людям. Это всего лишь предположение, но оно соответствует известным нам
фактам. Дело в том, что наши марсиане могут иметь очень смутное
представление о роде человеческом, да и не особенно им не интересоваться.
- Но они же охотятся за нами.
- Возможно. Но возможно также и то, что мы попали к ним совершенно
случайно. Многие люди мечтали о встрече с внеземным разумом, представляя
себе эту встречу либо как вторжение и войну, либо как исследование и
сотрудничество. В обоих случаях предполагалось, что пришельцы достаточно на
нас похожи, чтобы с нами воевать или вступать в контакт: так или иначе,
воспринимать нас как равных. Я не верю, что наши существа Икс в достаточной
степени заинтересованы в людях, чтобы стремиться поработить или уничтожить
их. Вряд ли они нас изучают, даже если заметили факт нашего существования.
Может быть, им не свойствен исследовательский дух, то обезьянье любопытство,
которое заставляет рассматривать любой движущийся предмет. Но разве сами мы
способны наладить контакты с другими формами жизни, существующими на Земле.
Вы пытались когда-нибудь расспросить своих золотых рыбок об их взглядах на
поэзию и политику? Или узнать мнение термита о роли женщины в его жизни? Или
спросить бобра, кого он предпочитает - брюнеток или блондинок?
- Вы шутите.
- Вовсе нет. Нам не дано понять, о чем думают животные и думают ли
вообще. Так и в нашей ситуации. Икс вряд ли считает нас разумными
существами.
Подумав немного, Билл спросил:
- Но откуда взялись эти пришельцы? С Марса? Или вообще из другой
солнечной системы?
- Не обязательно. И даже весьма маловероятно. Скорее всего, они с нашей
планеты.
- Но, док...
- Да-да. И нечего так смотреть на меня. Я хоть и нездоров, но пока еще
в своем уме. На сотворение мира ушло восемь дней.
- А?
- Я использую язык Библии. "И благословил их Бог, и сказал им Бог:
Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и
владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким
животным, пресмыкающимся по земле" ["Бытие", гл. 1, стих 28.]
Так и произошло. Но в Библии ничего не сказано о стратосфере.
- Док, вы хорошо себя чувствуете?
- Черт возьми, да бросьте вы свой психоанализ! Это всего лишь
аллегория. Я хотел сказать, что мы не последняя ступень эволюции. Жизнь
зародилась в океане, потом началось развитие: от рыб к земноводным и далее
от животных до человека. Но разве эволюция на этом закончилась? Думаю, нет.
Для рыб воздух - глубокий вакуум. В свою очередь, мы считаем вакуумом
верхние слои атмосферы. Однако там все же есть кислород и солнечная энергия.
Так почему бы не развиться разумной жизни? Человечество ничего об этом не
знает - оно само существует для этого недостаточно долго. Когда наши пращуры
еще раскачивались на деревьях, там уже существовала цивилизация.
Айзенберг глубоко вздохнул.
- Подождите, доктор. Я не отрицаю теоретической возможности того, о чем
вы говорите, но почему эта цивилизация никак не проявляет себя? Почему мы не
видели их?
- А разве муравей видит человека?
- Но люди - не муравьи. Их зрение более совершенно.
- Смотря для чего. Более совершенно для человеческих надобностей.
Предположим, существа Икс находятся слишком высоко, или движутся слишком
быстро, или имеют прозрачную структуру. Даже столь заметная и материальная
вещь, как самолет, поднявшись достаточно высоко, становится недоступна
человеческому взгляду. Если наши марсиане хотя бы полупрозрачны, их просто
невозможно увидеть. Хотя описаны случаи, когда на фоне луны появлялись
какие-то странные тени.
Айзенберг поднялся и принялся прохаживаться взад-вперед.
- Вы хотите сказать, что прозрачные существа, живущие почти в полном
вакууме, могут построить сооружения типа Столбов?
- А как люди построили Эмпайр Стейт Билдинг?
Билл покачал головой.
- Нет, это выше моего понимания.
- Вы и не пытаетесь понять. - Грейвз взял шарик с водой. - Я считаю,
что жизнь на планете развивалась в трех независимых направлениях, которые
почти не соприкасались друг с другом. Океанская культура, земная культура и
так называемая стратокультура. Возможно, существует еще одна форма жизни -
под землей. Нам известно кое-что о жизни в океане. Но знают ли обитатели
глубин о нашем существовании? Несколько десятков погружений в батисферах не
означают массового вторжения. Какая-нибудь рыба, увидев подводный аппарат,
скорее всего отправится домой и ляжет спать с головной болью, но никому не
расскажет об увиденном. Ей просто не поверят. Вели же целая стая рыб заявит
то же самое, вызовут рыбу-психолога, которая объяснит все массовой
галлюцинацией. Нет, отдельные проявления непонятных сил не способны
разрушить ортодоксальные представления о жизни на Земле. Для этого нужно
что-нибудь типа Гавайских Столбов.
Айзенберг с трудом сдерживал эмоции.
- Нет, я не могу в это поверить! - сказал он, будто желая убедить себя
самого.
- Во что?
- В вашу теорию. Ведь если вы правы, это означает нашу полную
несостоятельность и беспомощность.
- Не думаю, что существа Икс захотят воспользоваться этим. Во всяком
случае, до сих пор они такой попытки не делали.
- Дело не только в этом. Мы всегда гордились своей принадлежностью к
человечеству. Мы стремились к прогрессу и многого достигли. Даже если нас
постигали неудачи, оставалось горькое утешение от сознания, что как бы то ни
было, мы - самая высокоразвитая форма жизни на Земле. Мы верили в се6я и
свои достижения в будущем. Но если мы стоим на низкой ступени развития, к
чему все эти достижения? Могу ли я заниматься наукой, если я всего лишь
рыба, притаившаяся на дне? Моя работа бессмысленна.
- Возможна, так оно и есть.
- А возможно, и нет! Я не сдамся. Не знаю, откуда явились эти
икс-существа, но они представляют угрозу для человечества. Значит, мы должны
выбраться отсюда и предупредить об опасности.
- Как?
Перед смертью Грейвз почти не приходил в сомнение. Билл не отходил от
него, лишь изредка забываясь беспокойным сном. Он уже ничем не мог помочь
своему другу, но его забота и участие скрашивали старику последние часы
жизни.
Сквозь сон Айзенберг услышал, как Грейвз окликнул его по имени, и тут
же проснулся.
- Да, док?
- Мне уже трудно говорить, сынок. Спасибо за заботу.
- Не стоит, док.
- Помните о своей миссии. Когда-нибудь ваше заточение кончится. Будьте
готовы к этому и не упустите свой шанс. Людей нужно предупредить.
- Я сделаю это, док. Обещаю вам.
- Хороший мальчик, - и Грейвз добавил чуть слышно. - Спокойной ночи,
сынок.
Айзенберг неподвижно сидел у тела Грейвза, пока оно не начало холодеть.
Потом, обессиленный долгим дежурством, Айзенберг провалился в глубокий сон.
Когда он проснулся, тела не было.
После смерти Грейвза Биллу так и не удалось обрести душевное
равновесие. Как ни важна была стоящая перед ним задача - предупредить
человечество о грозящей опасности, - порой ему казалось, что он начинает
сходить с ума от унылого однообразия бесконечной череды дней, проведенных в
одиночестве. Айзенберг не знал даже, сколько времени он находится в
заточении. Он был лишен даже такого средства борьбы с монотонностью, которое
доступно любому осужденному - отсчета дней, оставшихся до казни. Ведь его
календарь - всего лишь результат подсчета периодов сна.
Большую часть времени теперь он был не в себе - вдвойне трагичном
состоянии, когда рассудок убеждал его в собственной ненадежности. Периоды
душевного подъема чередовались с глубокой депрессией: будь у него хоть
какая-нибудь возможность, он бы покончил с собой. В моменты просветления
надежда возвращалась к нему, и тогда он строил планы борьбы с существами
Икс. Он лично возглавит "крестовый поход". Ракеты и атомные бомбы посыпятся
на Столбы. Они будут преследовать чужаков по всей Земле и уничтожат их.
Земля снова будет принадлежать людям.
Когда горькая ясность сознания возвращалась к нему, Билл начинал
осознавать, что человечество беспомощно перед силой разума существ, сумевших
построить Столбы и захвативших их с Грейвзом столь таинственным способом.
Могут ли рыбы напасть на Бостон? Что толку обезьянам из джунглей Гватемалы
строить планы уничтожения военно-морского флота?
Человечество бессильно что-либо предпринять. Оно достигло высочайшей
ступени в своем развитии - и вдруг оказалось, что на Земле есть куда более
могущественная цивилизация. Само по себе знание об этом означало конец, оно
уничтожит человечество, как уничтожало сейчас Билла Айзенберга. Айзенберг -
Homo piscis [Человек рыбий {лат ).]. Жалкая рыба!
Его изнемогающий рассудок искал возможности предупредить человечество.
Ясно, что, если ничего не изменится, он не сможет вырваться отсюда. С этим
он уже смирился и даже перестал метаться взад-вперед по своей камере. Но
ведь тело Грейвза исчезло. Похоже, существа Икс сбрасывают предметы, не
представляющие для них интереса, по Столбу Уахини. Значит, и его мертвое
тело в конце концов тоже окажется внизу. Нужно этим воспользоваться. Но как?
У него нет никаких средств, чтобы написать послание... И тут ему в голову
пришла мысль использовать для этого собственное тело. Куском ногтя, которым
он вел календарь, можно нанести татуировку. Если не позволять царапинам
зарастать, обновляя их снова и снова, появятся устойчивые шрамы. Послание
должно быть коротким, написанным крупными буквами. Будь он полностью в своем
уме, может быть, ему и удалось бы составить вразумительное послание.
Айзенберг похудел и ослаб, царапины зарастали плохо, и через некоторое
время грудь его была покрыта татуировкой, достойной вождя племени бушменов.
Тело Билла Айзенберга было обнаружено в Тихом океане
рыбаком-португальцем, который и доставил его в береговую полицию Гонолулу.
Там тело сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Данные отправили в
Вашингтон. Так Билл Айзенберг - ученый и член многих научных обществ - был
признан погибшим во второй раз. То, что произошло с ним, осталось загадкой.
Каиитан Блейк получил официальное извещение о смерти Айзенберга в одном
из портов Южной Атлантики. К извещению прилагались фотографии и короткое
письмо с просьбой изложить свои соображения по этому поводу.
Капитан Блейк в десятый раз просматривал фотографии. На груди Билла
Айзенберга ясно читались буквы, из которых была составлена простая фраза:
БЕРЕГИТЕСЬ! НА СОТВОРЕНИЕ МИРА УШЛО ВОСЕМЬ ДНЕЙ.
Что это могло означать?
Одно было несомненно: у Айзенберга не было этих шрамов к моменту его
исчезновения с борта "Махана". Он явно умер не в тот момент, когда был
унесен огненным шаром, а значительно позже. И ему удалось что-то узнать. Но
что?
Блейк заметил, что в послании содержался намек на Книгу Бытия, но это
ни на шаг не приблизило его к пониманию.
Он сел за письменный стол и начал писать отчет в Бюро.
"...Послание мало что объясняет. Лично у меня есть основания полагать,
что Гавайские Столбы и шары Лагранжа каким-то образом связаны. Нужно усилить
наблюдение за Столбами. Если появятся новые возможности или методы для
изучения природы этого явления, они должны быть немедленно использованы. К
сожалению, я не могу предложить..."
Поднявшись из-за стола, Блейк подошел к маленькому аквариуму, который
был подвешен к внутренней переборке, и сунул туда палец. Измерив уровень
воды, он повернулся к двери.
- Джонсон! Я же просил не наполнять аквариум доверху. Пат снова будет
выпрыгивать!
- Я сейчас все исправлю, капитан, - стюард вышел из подсобного
помещения с небольшой кастрюлей в руках, думая про себя: "Зачем старик
держит этих чертовых рыб? Они же его явно не интересуют". Вслух он сказал: -
Пату, похоже, не хочется сидеть в аквариуме, капитан. Все время пытается
выпрыгнуть. К тому же, я ему не нравлюсь.
- Что вы сказали? - спросил Блейк, мысли которого были заняты
таинственным посланием.
- Я сказал, что не нравлюсь ему, капитан. Он пытается укусить меня за
палец каждый раз, когда я чищу аквариум.
- Не говорите глупостей, Джонсон.
все книги автора
