Художественная литература



Вадим Кирпичев. Экспертиза

- Здрасьте, я принес вам проект модифицированного перпетуум мобиле! Люська хихикнула и уткнулась в пишущую машинку. Вздохнув, я отодвинул рукопись. Пиджак помят. Глаза сверкают. В руке черный портфелище, от габаритов которого у меня разом заныли все зубы. В таких баулах наши кулибины из глубинки таскают чертежи фотонного движка, вырезку из районной газеты с заголовком "Есть умельцы в Великих Кочках!" и грязные носки в полиэтиленовом пакете. - Не может быть. - Точно, вам говорю! "Чайник" аж пыхтел от распиравших его эмоций, Новенький, бурлящий энтузиазмом "чайник", еще не битый по инстанциям да редакциям. - Хорошо, хорошо. Пусть будет вечный двигатель. Но не ослышался ли я? Вы сказали - модифицированный? - Еще как! - Это грандиозно. Но почему так скромно? Может, все-таки усовершенствованный. - Надо подумать... знаете, так точнее. Как приятно встретить в редакции умного человека! Мужик бросился обнять родственную душу. - Кстати, кто вы по профессии? - При чем здесь профессия? Ну лесник. - Лесник... н-да. - Моя изба на Лысом Холме стоит. Слыхали? - Извините. - Всего час делов от города - места сказочные. Если понадобится душой угомониться, приезжайте. По траве босиком пошлепаете, на холм поднимитесь. Там у меня сюрприз приготовлен! Глаза мужика горели. Вдруг остро захотелось куда-нибудь к ручейку из нашего цементного мешка. - Банька? - Ха! Моя упрощенная действующая модель перпетуум мобиле. Наваждение сгинуло. - Понятно. Что, она у вас там воду в бочку качает? Пилу приводит в движение? - А вы откуда знаете? - Так. Давайте ваш опус, и до понедельника, Неделя трудная - раньше я экспертизу не проведу. Постойте... как называется место вашего творчества? Лысый Холм? Не о нем ли ходят разные слухи? Мужик потупился. - Он самый. Это о нас брешут. - Ведьмы, лешие, аномальные явления... Гость совсем помрачнел, глаза его дико сверкнули. - Суеверия все. Ну вылетают самолеты из-под земли - военные шалят, а так обычный кедрач и вообще... - Товарищ, у вас совесть есть? В разговор въехала наша Тамара. Голос негромок, но парализующ. Прежде чем осесть в редакции, она работала буфетчицей. Мужик ей ответил улыбкой. Наивный. Тамара смотрела в упор. Куда там немецкой овчарке, хотя до воспитательницы детского сада не дотягивала. - Не мешайте Василию Сергеевичу работать. Вам русским языком сказано - приходите через неделю! Мужик подставил вторую улыбку. Совершенно благостную. И сгинул, как пришел. Одобрительно кивнув Тамаре, я стал трясти портфель над головой. Подумал. Бросил на стол. Пару раз заехал с правой, врезал с левой, прошелся серией. Затем швырнул на пол и стал энергично пинать ногами. - Чем вы таким интересным занимаетесь, Василий Сергеевич? - Люсьен удосужилась поднять бровку. - Разве не видно, Люся? Провожу экс-пер-ти-зу. Объяснять было трудно - дыхания не хватало. Я уже прыгал на портфеле двумя ногами. Завершив экспертизу, пристроил портфель возле стола. Пусть теперь докажет, что я не пыхтел над его рукописью. - Василий Сергеевич, миленький, и это вся экспертиза? - Отчего же, могу сжечь автора на костре. Одно удовольствие - наблюдать за личиком Люсьен. На нем легко читался ход битвы между генами Евы и средним техническим образованием. Битва не затянулась. - Вы совсем не заглянете в портфель? А вдруг там настоящий вечный двигатель? Или что-то необыкновенное и удивительное? - Гм... Необыкновенное и удивительное. Люся, вы помните, чего нам стоил последний визит изобретателя перпетуум-мобиле? Пропажи двух лампочек: в коридоре и в мужском туалете. Причем вторую упер из-под зацементированного колпака! "Необыкновенное и удивительное! Для меня, редактора молодежного журнала со стажем? Для человека, который еще пятнадцать лет назад в один день бросил курить и доказывать теорему Ферма? Мне за сорок - полжизни ушло на суету. И тратить время на безумные прожекты? Нет. Я буду работать над рукописью по истории промышленности Урала восемнадцатого века. Вот чем надо заниматься! Настоящим, реальным, полезным делом. Неужели непонятно?" У меня всегда получались бесподобные монологи. Про себя, молча. Да и что можно объяснить такой молоденькой и симпатичной сотруднице? Вздохнуть и пожать плечами. Уходя домой, невольно обратил внимание на лампочки. Все целы. Но даже это меня не насторожило. Входная дверь скрипнула в полночь. - Беги, встречай своего балбеса, - кивнул я жене. Мне надо было успокоиться. Сыну предстоял вступительный экзамен в институт, а наш дурачок по дискотекам шлялся. У знакомых в прошлом году сыновья не поступили, потом бездельничали. В итоге: один - мотоциклист, второй - наркоман. А дружки дебильные? А подружки? Слов нет! Успокоился как мог и поторопился сменить жену на кухне. Сын читал газету, жевал бутерброд с колбасой, хрустел печеньем и прихлебывал компот. Все одновременно. - О чем ты думаешь, Игорь? - Наши в финале продуют, папочка. - Ты дурачка не строй. Золотая медаль не карт-бланш на глупости. Где шлялся? И пока Игорь, закатив глаза, любовался лампочкой, я ужасал его судьбами своих старых друзей, талантами грозивших небесам и пошло спившихся, волочил на обозрение по ступеням десятилетий скелеты предков, сгубивших себя водкой и заоблачными мечтаниями, предрекал Игорю стезю тысяч наших российских недоучек, пустивших жизни в распыл на ерунду: поиски снежного человека, лудеж в сараях гравитационных движков, написание трактатов по обустройству всего мира - на весь этот "расейский" интеллектуальный алкоголизм. В заключение припугнул ребенка последним сумасшедшим. - А что? Здорово! Вечный движок - это по-нашему. Раз-два - и решены все проблемы! Если я и повысил голос, то на полтона... И почему утром со мной жена не разговаривала? Очередной понедельник начался в издательстве, где благополучно угробил полдня. Снова нелады с бумагой. В редакцию добрался голодный, злой. И что я вижу... Тамара лежала на полу, на мятом пиджаке. Краснорожий сибирский мужик вовсю медитировал лапищами над бюстом моей сотрудницы. Люсьен вела себя скромнее: разбросав на стороны света руки и ноги, она принимала нирвану прямо на столе начальника. На моем то бишь. Когда паника рассаживания стихла и сквозь облако французских духов стали проявляться предметы, я повернулся к гостю. - Так вы и лечите еще? Здесь загалдели мои дамы, мол, он чудесным образом снимает головную боль (скорее оригинальным) и снимает не только ее (хорошо бы - только). Жест получился императорским. Все смолкли. Вы не ответили на мой вопрос. - Пытаюсь. Смущенным мужик не выглядел. - И многих исцелили? - Некоторых. - Понимаю. Что за пустяки для человека, преподнесшего миру перпетуум-мобиле. Извините - модифицированный перпетуум-мобиле. Помолчали. Молчать мужик умел. Врать расхотелось. - Приходите-ка еще через недельку. Не смотрел я ваш опус - со временем туго. - Знаю. У вас ведь важные дела. И будь я проклят, если в глазах мужика не мелькнуло что-то похожее на насмешку. Тамара подхватила целителя под локоток и, тараторя, заглядывая в лицо, повела к выходу. Чего-то я не понимал. "Чайник" - существо трепетное. Нет у него права на умный взгляд. Прибавьте темное место жительства, замашки экстрасенса - чем черт не шутит! Заглянуть в бумаги? Черный портфель, словно подслушав мои думы, высунул свою радостную морду. Я решительно нагнулся и со всего маху локтем впечатался в острый угол стола. - О, мама мия! Я вдруг понял в с е. Еще презрительно кривил губы, еще распинался на вольтовом столбе, а тайну мужика, секрет его взгляда знал. Как только сразу не догадался? Он из староверов. Будут очи лучиться, если не пить, не курить да телик сменить на закаты. Хорош редактор - чуть было не взялся за экспертизу вечного двигателя! Локоть заныл нестерпимо. Слава Богу, я начальник, а босс всегда может поднять себе тонус работой. О, как я орал! Грозный и неумолимый, как железнодорожное расписание, нависнув над бедными женщинами, я громыхал, я указывал, я буквально стирал в порошок своих подчиненных. В общем, руководил. Люся затихла мышонком. Тамара поедала меня восхищенным взглядом. Она обожала такие минуты. Поставив своих дам на место по крайней мере на год, я закопался в рукопись. Прошло минут пять. По чадящей мастерской восемнадцатого века разлился запах растворимого кофе и, растолкав тени мужиков да баб, перед глазами нарисовалась джинсовая юбка. И девчачьи коленки. - Василий Сергеевич, - Люся заерзала на краешке стола. - Чего? - Ваш кофе и бутерброд. - Спасибо. - Василий Сергеевич, миленький, Посмотрите его бумаги... Я потер локоть. - И не подумаю. - Хотя бы таблицы. - Люся! Что сие значит? - Я утром случайно заглянула в портфель, одним глазочком. Знаете, после этого совсем зауважала - я там ничего не поняла! Что-то о вакууме... - Это все? - В том-то и дело. В дырке подкладки я нашла его моментальное фото. Никогда не догадаетесь, где он снят! - Швы не забыла распороть? Люсьен отмахнулась и для пущего эффекта вытаращила глазки - зрелище, доложу вам, не для холостяков. - Он снят на фоне Эйфелевой башни, Василий Сергеевич! - Ясно. Там, слева, плюшевые львы должны быть - у кооператоров снимался. - Да ну вас. Это настоящий Париж - мне ли не знать. Париж - это... Кто есть и откуда пошли люди русские? Величайшая загадка истории наполовину разъяснилась. Арии, сколоты, этруски (этрусские!) - от них выводят славянские корни ученые мужи. Не знаю. Насчет всех славян не уверен. Но прародину славянок укажу - Лютеция. - Париж, как интересно... - борясь с зевотой, я попытался изобразить требуемую эмоцию. Люсьен полностью утвердилась своим мини-плацдармом на столе и болтала ногами. - Итак, шеф, что будем делать? Я посмотрел на коленки, на дверь. - Хорошо, Люсечка. Возьму домой эту пор-р... этот портфель и посмотрю, что он там наваял. Удивительно, но до конца рабочего дня мы работали. Да я еще часок прихватил. Не забыл и портфель. Неделя промелькнула птицей в окне, утомив трудами и ожиданием понедельника. Хорош денек для экзамена? Тут грудь теснит, жена черная стала, а Игорек знай себе улыбочки строит, сопляк. Что-то будет сегодня? Дверь открылась, едва мои дамы упорхнули в универмаг, ровно в полдень. Хоть часы сверяй. Чтобы не застонать, пришлось ухватиться за челюсть. - Прошу вас, усаживайтесь, - еле слепил улыбку на лице, - надо всерьез обсудить вашу рукопись. Надо ли говорить - я о ней вчистую забыл! Мужик сел. Выглядел он не рассеянным, нет. Просто у него были глаза человека, отправляющегося в очень дальнее путешествие. - Вы далеко не глупы - позвольте прямо сказать: вечный двигатель невозможен. Это нарушение законов природы. - Само собой. Но я... - Будьте скромней. Выслушайте человека с высшим техническим образованием. И я пустился в рассуждения об энтропии, законах термодинамики, принципе Паули и прочая. К концу лекции мой лесник выглядел так, будто его приговорили к пожизненному проживанию в городе. - Все поняли? - Да. - Мой вам совет - займитесь тем, что умеете. Травки там собирайте, зубы заговаривайте. Рукопись я завтра верну. Гость покачал головой. - Так вы за ней вернетесь? - Может быть. - И когда? Он повернулся от двери. - Лет эдак через двадцать. - Простите... - Эх вы! Последняя надежда была на вас, русских. А насчет сына не волнуйтесь - все у него будет в порядке. И ушел. Впервые в жизни меня смогли напугать закидоном цыганского пошиба. Всеми ребрами я почувствовал молотящее сердце. Успокоился в восемнадцатом веке. По приходу домой первым делом отыскал портфель, прихватил мусорное ведро и направился к выходу. Историю вечного двигателя надо было доводить до логического конца. Шаги внизу - легкие, частые. По ступенькам взлетел Игорек. - Пять! Собирайте на сельхозработы! Когда переполох в квартире улегся, вспомнил о черном портфеле. Очнулся не скоро - за окном серел рассвет. Не читая, перелистнул последние страницы и ... закурил. Всю жизнь я давил в себе мечту о настоящем великом деле. Сколько лет боялся и мучился, заставляя себя просто жить. Глупец. Судьба дарит один шанс за жизнь. Такой шанс. Нет! Да-ри-ла. Проект был не просто чудом, а вкуснейшим интеллектуальным блюдом. Плавающие константы, условно-знаковая математика, нестандартная топология, полтора мнимых измерения плюс совсем уж непонятные навороты делали проект невероятно дерзким и гармоничным. Он не технологий искал, а нашего извечного презрения к мировым законам. Где же тебя носила годков эдак восемьдесят тому назад, родимый? От внезапной мысли я усмехнулся. Экспертиза таки состоялась! И теперь я точно знал, КТО ее проводил. Взойти на холм... вовсе не обязательно, если хочешь узреть вечный двигатель. Тихо, чтобы не разбудить сына, я вышел на балкон. Над крышами краем показалось солнце. В небе гасли последние звезды. Наша старенькая, примитивная модель перпетуум-мобиле, Вселенная, сияла во всей красе над моей головой.

все книги автора