Художественная литература


Любовь Лукина, Евгений Лукин. Пусть видят

Каким-то чудом он выбросился из переполненного автобуса -- и побежал. -- Помаду стер!..-- еще звенело в ушах. -- А губенки не развешивай!..-- злобно отругивался он на бегу, хотя от автобусной остановки его уже отделяло добрых полквартала.-- В такси вон садись, с помадой!.. Лавируя между шарахающимися прохожими, он добежал до угла, понял, что все равно не успевает, и метнулся в арку. Контора располагалась на первом этаже, это многое упрощало. Пробежав вдоль стены, он поднырнул под одним окном, под другим и выпрямился у третьего. Свой брат сотрудник поднял голову, всмотрелся. Отчаянно гримасничая, вновь прибывший припал к стеклу, объясняя на пальцах: открой! Сотрудник встал, отворил створку и, равнодушно предупредив, что это будет стоить полбутылки крепленого, помог перелезть через подоконник. -- Ждут? -- отряхивая колено, спросил вновь прибывший. -- В полном составе,-- подтвердил сотрудник.-- И Зоха с ними. Вновь прибывший расстроился окончательно. -- Вот сучка! -- пожаловался он.-- Копает и копает! Так и норовит под сокращение подвести... А сюда не заглядывали? -- Да нет вроде... -- Ага...-- сказал вновь прибывший и вышел в коридор. Бесшумно ступая, подобрался к темному, крохотному холлу, заглянул... Глазам его предстали три напряженных затылка: два мужских и один женский. Трое неотрывно смотрели в проем входной двери. За их спинами он незаметно проскользнул в туалет, где тут же с грохотом спустил воду в унитазе и, напевая что-то бравурное, принялся шумно мыть руки. Когда вышел, его уже дырявили три пары глаз. Бледная от бешенства Зоха стояла, уронив руки, причем в правой у нее был плотный листок бумаги, разбитый на две графы: "ФИО" и "Опоздание в минутах". -- Где вы были? -- с ненавистью спросила она. Он удивленно хмыкнул и оглянулся на дверь туалета. -- В сортире,-- любезно сообщил он.-- Здравствуйте, Зоя Егоровна... -- Когда вы явились на работу? -- Довольно рано,-- сказал он, с удовольствием ее разглядывая.-- Вас, во всяком случае, здесь еще не стояло... -- Ваш кабинет был закрыт! -- крикнула Зоха. -- Ну разумеется, закрыт,-- с достоинством ответил он.-- Я был в кабинете напротив. Если не верите, можете спросить... Зоха пошла пятнами, круто повернулась и выскочила из холла. -- Ну ты артист...-- скорее одобрительно, нежели с осуждением молвил один из мужчин. Отперев кабинет, он достал работу из сейфа и, разложив на столе, принялся с ликованием вспоминать всю сцену и какая морда была у Зохи. Потом зацокали каблуки, и пухлая рука в кольцах положила перед ним кипу белой шершавой бумаги. -- Что это? -- спросил он с отвращением. -- Срочно,-- выговорили накрашенные губы. -- Но я же!..-- взревел он, раскинув руки и как бы желая обнять два пустых стола, владелицы которых пребывали в декретном отпуске. Подкрашенные глаза на секунду припадочно закатились, и это должно было означать, что заказ спущен сверху. Оставшись один, он некоторое время сидел, багровея, затем треснул ладонью по столу и, непочтительно ухватив кипу белой шершавой бумаги, направился к главному. -- А-а, сам явился? -- зловеще приветствовал его главный.-- Ну расскажи-расскажи, поделись, как это у тебя нос с гробинкой чуть не проскочил... -- Нос?.. -- С гробинкой. -- Не может быть! -- хрипло сказал он. -- Ну вот, не может! -- уже нервничая, возразил главный.-- Ты лучше цензору спасибо скажи -- цензор на последней читке поймал. С гробинкой, надо же! Был бы жив дедушка Сталин -- он бы тебе показал гробинку... -- Я проверю! -- с ненавистью выговорил он и вылетел из кабинета. Ворвавшись к себе, дрожащими руками вынул из сейфа корректуру и, исправив впопыхах "гробинку" на "гробикну", с бьющимся сердцем сел за стол. Потом дверь открылась, и вошла машинистка. Не говоря ни слова, взяла лежащий на столе ключ и заперла кабинет изнутри. "С ума сошла!.." -- перетрусив, подумал он. Поднялся навстречу, но, как выяснилось, намерения машинистки были им поняты в корне неправильно: приблизившись, она первым долгом влепила ему пощечину. Он моргнул и влепил в ответ. Машинистка упала на стул и приглушенно зарыдала. -- В чем дело? -- процедил он. Оказалось, в помаде. -- Дура ты! -- рявкнул он как можно тише.-- Это ко мне в автобусе какая-то овца прислонилась!.. -- В ав... В ав...-- Она подняла на него безумные сухие глаза с нерастекшейся тушью и снова зашлась в рыданиях. Потом вдруг потребовала, чтобы он немедленно овладел ею на одном из свободных столов. Но тут, к счастью, в дверь постучали, и машинистку пришлось спешно спровадить через окно -- благо, первый этаж. Стук в дверь был тих, но настойчив. Это явился напомнить об утреннем благодеянии свой брат сотрудник. Они сходили на уголок и, безбожно переплатив знакомому грузчику за бутылку крепленой отравы, распили ее в скверике. Движения замедлились, реакция притупилась, и, вернувшись с обеда, он нечаянно придремал в одиночестве над кипой шершавых листов. За час до окончания рабочего дня, вздрогнув, проснулся и в ужасе пробросил, не читая, страниц двадцать, пропустив таким образом семь грубейших ошибок, причем две из них -- с политическим подтекстом. По дороге домой забрел в гастроном -- купить пельменей. В очереди его обозвали пенсом и алкоголиком, хотя не так уж от него и пахло, а до пенсионного возраста ему оставалось еще лет пятнадцать. На улице сеялся мелкий дождь, от которого, говорят, лысеют, и, прикрыв намечающуюся проплешину целлофановым пакетом с пельменями, он зачвакал по грязному асфальту к дому. Возле телефонной будки с полуоторванной дверью что-то кольнуло в сердце -- и мир остановился: дождь завис в воздухе, машины словно прикипели к шоссе, поскользнувшийся алкаш застыл враскорячку... -- Вот и все,-- как бы извиняясь, произнес кто-то сзади. Уже догадываясь со страхом, что все это значит, он обернулся на голос. В каких-нибудь трех шагах от него на грязном асфальте стоял кто-то высокий, одетый в белое. -- Что?.. Уже?.. -- Да,-- печально и просто ответил тот.-- Уже... Они стояли лицом к лицу посреди застывшего и как бы нарисованного мира. -- И... что теперь? Не выдержав его вопросительного взгляда, незнакомец отвел глаза. -- Знаете...-- сказал он, и лицо его стало несчастным.-- Как-то неладно все у вас сложилось... До двадцати лет что-то еще проглядывало: какие-то порывы, какой-то поиск истины... А вот дальше...-- Он замолчал, тоскливо глядя на застывшего враскорячку алкаша. -- Но ведь... мучился же!.. -- Да,-- подтвердил незнакомец, но как-то неуверенно.-- Да, конечно... Я постараюсь, чтобы там на это обратили особое внимание...-- Он поднял скорбные глаза и беспомощно развел руками.-- Ну что ж, пойдемте... И они двинулись по улице, которая вдруг начала круто загибаться вверх. Пройдя несколько шагов, незнакомец в белом оглянулся, и брови его изумленно взмыли. -- Что ж вы с пельменями-то? Бросьте вы их... -- Нет!..-- лихорадочно, со слезой бормотал он, все крепче прижимая к груди мокрую целлофановую упаковку.-- Не брошу... Пусть видят... Истину им!.. Зоха -- копает, в магазин зайдешь -- давка... Пельмени вот по пять рублей... Истину!..

все книги автора