Художественная литература


Сергей Лукьяненко. Ласковые мечты полуночи

Я от того проснулся, что Рюг во сне тихонько завизжал. Вначале я вспотел, страх высыпал по коже ознобистыми пупырышками, потом раскрыл глаза и присел на кровати -- спиной прижимаясь к стене, а руки выставив перед собой. Сна как в помине не было. Но это был всего лишь Рюг. И визжал он так, понарошку, то ли приснилось ему что-то противное, то ли вспомнилось. В свете от окна его бритая макушка слегка поблескивала, и до меня сразу дошло, что мы не в моей комнате, и даже не у Рюга, а у русского Ивана. Верите, не верите, а мне как-то сразу легче стало. Я сидел, смотрел на блестящую голову Рюга, и раздумывал, не намазать ли ее зубной пастой, или фломастером написать какое-нибудь слово. Но тут Рюг дрыгнул ногой, сбрасывая одеяло, и тихонечко сказал "ой!" Не просыпаясь, конечно. И мне сразу расхотелось над ним издеваться. Я встал, подошел к двум составленным вместе креслам, на которых Иван постелил Рюгу, наклонился над ним и тихонечко подул в ухо. Это всегда помогает, я знаю, мне так Вузи делала, а я однажды проснулся, и увидел. Рюг замер и задышал чаще. -- Дрыхни, -- сказал я ему погрубее, но тихо. Чтобы Иван не услышал, что кто-то не спит, и чтобы Рюг во сне мою грубость почувствовал. Когда говорят ласково -- это плохо. Это почти всегда опасность. Рюг теперь нормально спал, наверное, я ему все плохие сны выдул. Я подошел к окну, и посмотрел в сад. Было тихо, мамаша с Пети небось уже спали. Где-то далеко кричали про дрожку, привычно и скучно. Вот только что-то было неправильно. Совсем-совсем неправильно, я это чувствовал, и мучался, но никак не мог понять в чем дело. На всякий случай решил подойти к двери в спальню Ивана, и послушать. Тут-то до меня и дошло. За дверью тарахтело, шипело, булькало. Негромко и совсем нестрашно. Я облизнул губы, и покосился назад. Но Рюг сладко спал. Стало так завидно, что я пожалел, что не разбудил его. -- Иван... -- зачем-то сказал я. Обидно было -- до слез! Ну как же так! Почему? Дверь к нам он запер, только все это ерунда была. Объяснял же я ему, что двери нигде не запираются, а он... "на полчаса работы"... И забыл. Вот так всегда, стараешься, а тебе не верят! Я немножко подергал дверь, чтобы на той стороне с задвижки соскочил стопор. А потом повернул ручку, и дверь легко открылась. Мне все-таки хотелось верить, что это полная ерунда, что мне примерещилось, и сейчас Иван от шума проснется, вскинется на постели, и громко спросит: "Лэн, что, не спится? Слушай, по ночам детям надо спать, а не пугать мирных постояльцев!" Но Ивана в спальни не было, конечно же. Потому что звук мне не померещился, шел он из ванной, а еще там шумела вода. У меня еще немножко оставалась надежда, что Иван не успел. Что он только раздевается, или сыплет в воду "Девон", или размышляет, стоит ли... Он же умный мужик, не какой-нибудь дрянь-человечек! И я сиганул через всю комнату, чуть не налетев на кресло, которое Иван зачем-то оттащил к окну. Само окно было зашторено, и света в комнате было чуть-чуть -- из холла, да из щелки плохо прикрытой двери в ванную. Глупо это было, конечно. Как Вузи говорит иногда, приходя с вечеринки: "Ах, как хотелось обманываться!" Лежал Иван в ванне, в горячей зеленой воде, от которой воняло "Девоном", голый, красный, с глупой блаженной улыбочкой на лице. Из полуоткрытого рта стекала слюна, тоже густо-зеленая, значит все по правилам сделал, закусил "Девончиком". А приемник стоял на полочке и радостно шипел. Дело конечно не в том, что он шипит и булькает, про это каждый пацан знает. Это просто побочный эффект, а все дело в волнах, которые слег излучает. Мне-то ничего, на детей, говорят, он почти не действует, даже если в ванну забраться. А вот Ивану нравилось. Он то улыбался, то хмурился, то что-то бормотал неразборчиво. -- Иван, -- сказал я зачем-то. Словно он мог меня сейчас услышать... -- Где Буба? Он мне срочно нужен... -- тихо, но разборчиво прошептал Иван. Ему было сейчас хорошо и интересно. А я смотрел на него, и мне было так паршиво! Словно со мной эта беда случилась! Ну почему, почему именно Иван? Надо было мне к нему пораньше подойти, до того как Рюг пришел, ну, вместо того, например, чтобы в саду играть в спасателей из сериала "Марсианские пустыни", рассказать все еще раз, про то что слег -- эта такая гадость, которую даже один раз нельзя пробовать, а то хуже мертвого станешь, может он и понял бы, но не мог же я все растолковывать, когда взрослому пытаешься что-то рассказать, они никогда не верят, они же все -- взрослые, они себя самыми умными считают, и попробуй переспорь, когда тебе только одиннадцать лет, и ты ходишь в коротких штанишках и ешь кашу на завтрак, ничего бы я не смог, не поверил бы мне Иван и все равно забрался бы в эту вонючую зеленую воду, а теперь стой, хлюпай носом, только Ивану уже все равно, слишком много в нем любопытства и слишком мало терпения, любопытным быть просто, и лезть куда не надо -- тоже, а быть терпеливым -- трудно, почему-то все думают, что если человек все на свете хочет узнать, и немедленно, то это здорово, а если он просто живет себе спокойно, занимается своими делами, а в чужие не суется, то он дурак, все равно десять ему лет, или целых сорок, и не с Иваном первым так случилось, только он ведь и впрямь хороший, его жалко, он же не виноват, что хотел все узнать и сразу, лучше бы он просто отдыхать приехал, а не разнюхивать, тоже мне, Джеймс Бонд фигов, он бы может был не таким хорошим, но был бы, а теперь его просто нет, мутная зеленая вода и мускулистое тело, вот и все... Я вздрогнул, потому что увидел: Иван чуть приоткрыл глаза. Только он смотрел не на меня, а сквозь, куда-то далеко-далеко, куда его утащил слег. -- Пеблбридж... -- прошептал Иван. Помолчал немного, и добавил: -- Оскар... Я даже всхлипнул, таким он был сейчас глупым и несчастным, со своим придуманным Оскаром Пеблбриджем, а еще у него на груди были шрамы, значит он воевал, а у меня отец тоже был военным, мама думает, что я его совсем не помню, только это неправда. Конечно, мало ли как было, может даже Иван и папа друг в друга стреляли, только на самом деле это не важно, война это война, а дружба это дружба, Иван ведь и впрямь старался быть моим другом, значит не мог я его оставить гнить в зеленой воде... Привстав на цыпочки я потянулся к полочке, хотел выключить приемник, потом вспомнил, что это вредно, и просто закрыл подтекающий кран горячей воды. Когда ванна остынет, Иван сам очнется. Только я не хотел после этого с ним разговаривать, ничего уже нельзя было бы сделать, кончилось бы тем, что я разревелся... На самом деле я и заплакал, выскочив в спальню, и долго стоял у окна, чуть раздвинув штору и глядя на луну, потом мне почудилось, что Иван уже очнулся, и стоит за спиной, голый, страшный, с безумными глазами... Я повернулся, и взвизгнул на всякий случай, но его там не было, конечно, слег так быстро не отпускает. Тогда я подошел к телефону, и быстро, чтобы не передумать, нажал кнопочку повтора. Номер набрался, и мне ответил скучный заспанный голос: -- Алло, отель "Олимпик"... Такого я совсем не ожидал. И от растерянности бухнул первое, что в голову пришло: -- Соедините с Оскаром Пеблбриджем... пожалуйста... В трубке помолчали немного, потом раздраженно сказали: -- Какой номер, мальчик? Номера я не знал, и поэтому только всхлипнул и повторил: -- Пожалуйста... я один дома... пожалуйста. Конечно, женщина разжалобилась, и через полминуты переспросила: -- Оскар Пеблбридж? А ты не шалишь, мальчик? -- Нет, -- сказал я. -- Соединяю, -- сказали мне, и в трубке раздались долгие гудки. Я обрадовался тому, что угадал, и что друг Ивана Оскар и впрямь жил в отеле, только еще неизвестно было, в номере ли он... -- Да! -- сказали громко и раздраженно. Голос был неприятный, совсем не сонный, но раздраженный, и я заколебался. -- Опять... -- произнес человек куда-то в сторону, и я понял, что сейчас трубку бросят. -- Извините пожалуйста, -- громко крикнул я в телефон, -- извините, вы знаете Ивана? Наступила тишина, потом незнакомец вкрадчиво спросил: -- Знаю, а ты кто, мальчик? Тут я сообразил, что может быть это вовсе не Оскар, и ответил вопросом на вопрос, хоть это и очень некультурно, меня мама всегда ругает за такое: -- А вас как зовут? На той стороне провода приглушенно советовались, потом мужчина сказал: -- Я Оскар Пеблбридж. Кто ты? Откуда знаешь Ивана? -- Вы его друг? -- поинтересовался я, и решил, что если он скажет "да", то я нажму на рычаг. -- Как оказалось -- да, -- задумчиво ответил Оскар. -- Честное слово. У него вдруг в голосе прорезалось что-то от Ивана, и тогда я решился. Назвал адрес, объяснил как войти, чтобы никого не разбудить, попросил приехать быстрее. Даже пятки у меня вспотели от страха, когда я это делал. Только что еще оставалось, не врачей же вызывать? Оскар помолчал, потом спросил: -- Можно я приеду с другом? Он хороший человек. Я представил Ивана, какой он здоровый и сильный, и сказал: -- Ладно. В ванную заглядывать я больше не стал, вместо того пошел и разбудил Рюга. Он никак не хотел просыпаться, видно, ему снилось что-то хорошее, а когда проснулся и выслушал, то чуть меня не убил. -- Ты же говорил, он не такой! -- возмущенно шипел Рюг, одеваясь. -- Ты же... ты... Понятно все, конечно, у него отец слегач, но разве я виноват? Может Рюг это и поймет к утру, но сейчас он завелся. -- Я сматываюсь, -- открывая окно сказал он. Подумал, и предложил: -- Пошли, я знаю где доспим... Значит, не до конца на меня обиделся, раз с собой зовет! Но я помотал головой. Больше всего мне хотелось, чтобы Рюг остался, но просить его толку не было. Пока Рюг спускался по водосточной трубе я смотрел в окно, а потом пошел и снова заглянул в ванную. Я боялся, что Иван захлебнется, но ванна для него оказалась слишком мала, и голова торчала наружу. От воды уже пар не шел, и видно было, что слег его отпускает. -- "Девон" на туалетной полочке -- таблетку в рот, четыре в воду, -- прошептал Иван. Я пулей вылетел в спальню, словно Иван и впрямь предложил слега мне, а не своим глюкам. Уселся на подоконник -- если что, то можно попробовать выскочить, и стал ждать. Видел бы меня сейчас Иван! Насмехался, крысой мускусной обзывал... Ну и что теперь? Он, взрослый и смелый, лежит с открытым ртом, а я пытаюсь ему помочь, хоть и маленький... и трусливый, наверное... Оскар со своим другом пришли минут через десять. Хоть я и знал, откуда они в дом войдут, но не смог их заметить. Только когда в дверь заскреблись понял, что уже в доме. Ох, и попало бы мне от мамы! А Вузи вообще бы шкуру спустила! -- Это кто? -- спросил я через дверь. -- Оскар, -- послушно ответили мне. Как в шпионском фильме, и я немножко успокоился. С виду Оскар был мужик неприятный, лупоглазый, костлявый, светловолосый. Но вроде не слегач. С ним пришел какой-то толстый старик с тростью и в темных очках, хотя была ночь. Они остановились на пороге и уставились на меня, Оскар держал одну руку в кармане, я понял, что там пистолет, и попятился. -- Ну-ну, -- дружелюбно сказал старик. -- Не бойся, Лэн. Ты храбрый мальчик. И очень помог Ивану. -- Ему уже не поможешь, -- ляпнул я. Старик и Оскар переглянулись. -- Мария... -- негромко сказал Оскар старику, -- я полагаю... -- А тебе не надо полагать, -- отрезал Мария. -- Лэн, дружок, если хочешь, то можешь позвать маму или сестру. Я понял, что они уже все про меня знают. -- Не надо, -- сказал я. -- Мне попадет. Мария понимающе кивнул: -- Где Иван? -- В ванной, -- я даже удивился такому вопросу. Мария кивнул Оскару, и тот, не вынимая руки из кармана, пошел к Ивану. А старик вздохнул, сел в кресло, задумчиво посмотрел на меня. -- Мальчик, скажи, Иван -- хороший человек? Я кивнул не раздумывая. -- Вот и я так думаю... -- вздохнул старик и уставился в окно. В ванной пару раз звонко хлопнуло, словно кого-то били по щекам, потом послышалась невнятная ругань на незнакомом языке. -- Это же ничего не значит, -- попытался объяснить я, косясь на дверь в ванную. -- Хороший, плохой, а когда слег попробуют, то все... -- Думаешь? -- заинтересовался Мария. Я промолчал. -- Неверное было решение, -- грустно сказал Мария. -- Неверное... а как найдешь правильное, не ошибаясь... Из ванной показались Оскар и Иван. Оскар был весь в брызгах зеленой воды, злой и сосредоточенный. Иван, в одних брюках, мокрый и взъерошенный, казался пьяным. Он посмотрел на меня, потом на Марию, без всякого интереса. Оскар уронил Ивана на кровать, тот присел, тяжело, словно куль с мусором, уперся руками и тихонько хихикнул. Потом еще раз. Старик молча смотрел на него сквозь черные очки, Оскар брезгливо отряхивал руки, но далеко не отходил. -- Это слег, товарищи! -- торжественно сказал Иван, словно кому-то еще не было ясно. -- Это машинка, которая будит фантазию и направляет ее куда придется, а в особенности туда, куда вы сами бессознательно -- я подчеркиваю: бессознательно -- не прочь ее направить. -- Понятно, -- сказал Мария. -- Чем дальше вы от животного, тем слег безобиднее, но чем ближе вы к животному... -- Иван уронил голову на грудь и замолчал. Потом уставился на старика с легким удивлением. Видно, отходить начал. -- Я для вас не авторитет, -- вяло продолжил Иван, -- но найдутся те, кто поверит... -- Кто-то будет пытать людей в темных подвалах, -- мрачно сказал Мария. -- Кто-то обнимать гурий в садах... -- он покосился на меня, и не закончил. -- Да. А кто-то -- спасать мир, побеждать слег, и объяснять глупому начальству страшные тайны... которые начальство давно знает. Иван ничего не понимал. В его фантазиях, наверное, тоже были Оскар, Мария, я, и сейчас его мечты так спутались с реальностью, что разделить их он не мог. Смотрел на нас, тер переносицу, хватался за лоб, и молчал. -- Я виноват, -- тоскливо сказал Мария. -- Нельзя было тебя посылать, Иван. У тебя с Амальтеи остался этот комплекс... работать под самим Быковым -- не шутка. И ведь знал же, что тебе захочется самому все раскопать, но... -- Вы не виноваты, Мария, -- сказал Оскар. -- Виноват! -- рявкнул Мария. -- Виноват! Иван всегда, всегда старался быть первым! А рядом оказывались такие титаны, что свободно было лишь последнее место! И в космосе, потому-то он и ушел, и на войне, и в интернате, и в управлении. Вот и зрела мечта... оказаться лучшим. -- Я ничего не понимаю... -- прошептал вдруг Иван. -- Мария... вы же... Оскар... я вас чуть не убил, Оскар! Старик покосился на меня: -- Ты иди спать, мальчик, -- ласково сказал он. -- Иди. Я замотал головой. Мария вздохнул. Достал из кармана слег, покрутил в руках. -- Вакуумный тубусоид, -- быстро сказал Иван. -- Он очень похож на супергетеродин. Понимаете? Случайно поменяли их местами, и все! Надо же было так получиться, что они одинаковые! Роковая случайность! Мария молчал. Оскар вдруг решительно двинулся в ванную, где продолжал трещать и булькать приемник. Раздался грохот, и наступила тишина. -- Роковая случайность... -- снова сказал Иван севшим голосом, глядя на слег в руках Марии. -- Перевоспитывать. Внедрять человеческое мировоззрение... Старик поднялся. Подошел ко мне, положил на плечо руку, и я напрягся. -- Лэн, дружок, скажи, ты стал бы пробовать слег? -- спросил он. Очень серьезно. -- Нет, -- я замотал головой. -- Ты же слышал, что это очень здорово, -- сказал Мария. -- Вот еще, -- я фыркнул, покосившись на Ивана. И тут мне в голову пришла мысль, что меня сейчас накормят "Девоном", сунут в ванну, и включат слег, чтобы я тоже стал проклятым, как Иван... Вывернувшись из под руки Марии я отбежал, но только он ни о чем таком не думал, он опять смотрел в окно и задумчиво говорил вслух: -- Строятся заводы по производству антивещества, космические корабли бороздят просторы галактики, раскапывают древние города, а в то же время... да какое мировоззрение им можно внедрить, Иван! Разве ж это поможет? Старое не уходит само, Иван. Оно цепляется за жизнь, фашистскими путчами, гангстерскими бандами, наркоманами... тянется в будущее, в двадцать первый век. Поздно их перевоспитывать. Вот, -- Мария указал на меня, -- вот это наша надежда! Они слега не попробуют. И на дрожку не пойдут. Верно, малыш? На всякий случай я кивнул. -- А Страна Дураков... может захлебываться в горячей воде, истреблять друг друга, прыгать через высоковольтные провода, раз нравится. Эволюция, Иван. Жестоко, но справедливо. Прошлое уходит само, без насилия... -- он покрутил в руках слег, и с отвращением швырнул о стену. Слэг хрустнул и разлетелся. -- Надо только... Он замолчал. Оскар, который вышел из ванной, взял Ивана за плечо и сказал: -- Но страдают и наши люди. Пек, Римайер, Жилин... -- Мы тебя увезем, Иван, -- строго произнес Мария. -- Все будет в порядке. Поверь. Иван дернулся, как от удара. -- Никуда я не поеду! -- зло сказал он. -- Пока закон об иммиграции позволит -- никуда не уеду! А потом нарушу закон! Не может быть, чтобы здесь не оказалось тех, кто ненавидит этот сытый мир! Я помогу им не растрачивать ненависть по мелочам! Мария вздохнул: -- Пойдем, Иван. Еще поговорим. Пойдем. Иван встал, зябко поежился, обхватывая плечи. Глянул на меня, и его взгляд прояснился: -- Знаешь, Лэн, я видел чудесный мираж! Ты и Рюг стояли передо мной почти взрослые, вы решили поехать в Гоби, на Магистраль... Я ничего не сказал, не очень-то мне хотелось ехать в пустыню, где уже лет двадцать строили какую-то магистраль, и видно собираются строить еще столько же. Мария взял Ивана за руку, и как ребенка повел из спальни. Иван замолчал и обмяк. Так он больше ничего и не сказал. Я подождал, пока они вышли, и в окно проследил, что точно ушли. Потом пошел в ванную, открыл сток, и стал убирать разбитый приемник. На полу валялись вывалившийся слег и супергетеродин, который Иван вынул. Эти супергетеродины почему-то всегда ломаются. И они во всех приемниках стоят. А слег, который Иван называл вакуумным тубусоидом, по виду точно такой же, и везде продается за пятьдесят центов. Дальше же все просто, правда? Обязательно кто-то слег вместо гетеродина вставит, и в ванну заберется. Может я и маленький -- пока, и трусливый -- пусть даже навсегда, только не дурак. Все я понимаю, но кричать об этом не буду. И слег не стану пробовать, лучше уж в пустыне в песке возиться, магистраль эту дурацкую строить... -- Лэн, -- сказали из-за спины. Я повернулся -- это был Рюг. -- Я в саду ждал, -- пояснил он. -- Думал, вдруг чего... Он засопел. -- Помоги убраться, -- попросил я. -- Не хочу, чтобы Вузи это увидела, она расстроится очень. -- А так, думаешь, не узнает? -- удивился Рюг. -- Иван теперь никуда не уедет... -- Взял тряпку, сыпанул на нее порошка, и принялся с сопением оттирать ванну от "Девона". Делал он это умело. -- Ну, узнает, только позже... Мы убрали в ванной, умылись, и не сговариваясь вернулись в холл. Конечно, спать уже не хотелось, да и рассвет наступал. -- Рюг, хочешь, когда вырастем, поедем в Гоби строить железную дорогу? -- спросил я. Рюг очень удивился: -- А что, надо? Я подумал и кивнул: -- Да, наверное. Придется. За окном светлело, и мы стояли рядом, держась за руки. Какая предстоит работа, подумал я. Какая работа... Только что уж делать, раз мы все прокляты. Апрель 1997 г. Алма-Ата.

все книги автора